— Думаю, что нет.

— Почему?

— Не хватит силы воли, — уныло пояснил Стоун. — Сирены лишают человека способности распоряжаться собой. Они заманивают беднягу на скалы своим коварным пением, а потом… Ну, вы же знаете, что происходило с их жертвами, не так ли?

Сайрин поморщилась, но ответила ровным голосом:

— Они погибали.

— То же происходит и с жертвами «Уорда», верно? — сухо сказал Стоун. — А вы — член этого семейства и к тому же еще Сирена — Сайрин. От подобного сочетания у любого мужчины душа уйдет в пятки.

— Не лучше ли вам в таком случае отправиться по своим делам дальше? — отрезала Сайрин.

— Сегодня я набрался смелости.

Ей удалось сползти со скалы, хотя она знала, что мужчина не спускает с нее глаз.

— Я думала, вы уже увидели все, что хотели, — сказала она сердито.

— Мне тоже так показалось. — Он пронаблюдал за тем, как Сайрин бросилась наконец в воду, сверкнув обнаженным телом. — По-моему, сирены сначала любили поиграть со своими жертвами. — Стоун откровенно восхищался ею, и это одновременно злило молодую женщину и доставляло ей удовольствие. — Интересно, какую песню они пели, Сайрин? — Стоун состроил физиономию точь-в-точь как у древнего философа, задумавшегося над неразрешимой загадкой.

— Оставляю вас наедине с вашими пустыми разговорами, — ответила Сайрин, направляясь к более теплым слоям воды на отмели.

Затем она поспешила на берег, прикрылась полотенцем и обернулась на выходившего из воды Стоуна.

Резиновые костюмы аквалангистов безжалостны — малейший недостаток человеческого тела становится слишком явным, когда ты экипировался для подводного плавания. На Стоуне его черный, без всяких украшений и довольно откровенный костюм свидетельствовал, что у этого человека практически нет физических недостатков. Стройный, поджарый, длинноногий, он смотрелся почти идеально, насколько это возможно для человека в мокром черном костюме, шагающего с ластами на ногах подобно утенку.

Стоун плюхнулся на песок и снял свое снаряжение. Его мокрые волосы, похоже, были собраны в хвостик. Это возмутило бы ее дядюшек из Совета концерна и консервативных кузенов. Ведь для них подстриженный затылок — вернейший признак мужественности. Но вот Стоун провел рукой по волосам, отжимая воду, и его мускулы заиграли под кожей. И вообще в его движениях не было никакой изнеженности. Массивные часы для аквалангистов на запястье подчеркивали твердый рисунок его кисти. Играть с таким? Для этого потребовалась бы более отчаянная сирена.

Инстинкт подсказывал, что надо бежать, однако Стоун тут же последует за ней, а Сайрин не желала открывать, где разбила свой лагерь. Встретив отсвечивающий морской синевой взгляд, она убедилась: сомнений нет, он пойдет за ней.

— Я приехал сегодня. За обедом вас не видел.

Значит, Стоун предполагает, что она остановилась в курортном отеле на соседнем острове. Вот и хорошо! Сайрин пожала плечами:

— Я не хожу в ресторан.

— Диета? Вы не завели новых друзей? Все еще проводите отпуск в одиночку? Но вот ведь какое совпадение: я тут…

— Да уж, просто невероятно — вы появляетесь именно здесь и именно сейчас. — Про себя она добавила — и приплываете к той самой скале, где я нашла себе убежище.

— Вы считаете, я способен преследовать вас, мисс Уорд? — насмешливо улыбнулся Стоун с видом мужчины, которому незачем гоняться за женщинами. В самом деле, зачем ему это, если красавицы вроде Марджори сами вешаются ему на шею? А потом откуда он мог знать, куда направилась Сайрин?

— Мистер Стоун, а как вы можете позволить себе отправляться в отпуск, бросив свои важные дела?

Сайрин была вознаграждена за свои вопрос тем, что самоуверенности в позе Стоуна несколько поубавилось.

— Ну, я упомянул об отпуске в самом широком смысле слова. Я здесь, потому что должен прочитать пару лекций. Хочу сочетать приятное с полезным. — Он снова улыбнулся. — Мы могли бы предпринять что-нибудь совместно. Знаете, по принципу — старый друг лучше новых двух…

Сердце у нее забилось сильнее, хотя сегодня Сайрин не пила ни капли кофе.

— Я уже говорила, что мне нравится одиночество.

— Мне тоже. Но это большой недостаток, если хочется поиграть, скажем, в теннис.

— Я не играю в теннис.

— Не хотите или не умеете?

— Прошу вас, — рассердилась она. — Я не желаю слышать предложений научить меня этой игре. Вы понимаете?

— Ага, — лениво усмехнулся Стоун. — Итак, план номер один погорел.

— Вам, наверное, жарко в этом костюме?

— А вам, наверное, хочется услышать о плане номер два?

Сайрин связала вместе свои пляжные туфли, перекинув шнурки через плечо. На другую сторону накинула полотенце и пошла вдоль берега.

— Я хочу прогуляться в одиночестве, а потом уже пойду в курортный городок.

— Не задерживайтесь слишком долго, — предупредил Стоун. — Если начнется прилив, вы не доберетесь до острова без лодки.

И он зашагал следом. Господи! Как же его отвадить? Он слишком назойлив, и это начинало вызывать тревогу. Место пустынное, человека этого она практически не знает. Сайрин отвернулась, проявляя необычайный интерес к растущим вдоль берега колючим кустам, напоминающим кактусы.

— С этими колючками были связаны большие надежды, — заметил Стоун. — Это сизаль. Нечто вроде агавы, мне кажется, из Мексики. Правительство со свойственной ему мудростью засадило сизалем весь остров в начале века, желая получать сырье для производства канатов.

Сайрин посмотрела на мясистые стебли.

— Канатов, — скептически повторила она. — Как же!

Стоун улыбнулся:

— Сейчас я вам докажу.

Он вытащил нож из-за пояса, и Сайрин обмерла. Пустынный пляж, незнакомец с оружием… Непроизвольно ее рука поднялась к шее.

— Да что вы в самом деле! — Его голос задрожал от возмущения. — Уж не собрались ли вы удариться в бегство?

— Когда женщина видит перед собой мужчину с ножом, она хочет убежать, — оправдывалась Сайрин. — Вы должны похвалить меня: это сработал инстинкт выживания.

Стоун попался на удочку.

— Наверное, я просто привык, что все считают меня порядочным человеком, — сказал он обиженно. — Успокойтесь, Сайрин. Я не думал покушаться на вашу прекрасную шейку. По крайней мере, с ножом.

Она сделала еще более красноречивый жест, прижав ладонь к груди. Нервы у обоих были напряжены, как никогда прежде. Мужчина повернулся и с небрежностью, от которой стынет кровь в жилах, срезал одним махом сочный лист сизаля.

— Вот, смотрите! — Стоун расщепил мякоть у среза и извлек несколько грубых волокон. — После сушки и чистки получают пеньку, а из нее в свою очередь вьют веревки и канаты. Сизаль идет на изготовление ковровых покрытий и дешевых щеток.

— Очень рада, что вы сообщили мне эти сведения, — серьезно и вежливо сказала Сайрин. — Теперь я могу считать свой отпуск полноценным.

Стоун рассмеялся и зашвырнул срезанный лист в кусты, а нож вложил в ножны.

— А вот еще один результат усилий правительства, — заявил Стоун.

И снова категоричное, обезоруживающее заявление требовало полного внимания со стороны Сайрин.

— О чем вы говорите?

— О кокосовых пальмах.

— Они здесь встречаются на каждом шагу.

— Однако родом это дерево не из Австралии. Семена некоторых из пальм море выбрасывает на берег, они прорастают, но в основном они привезены к нам из Индонезии. Правительство организовало программу посадки кокосовых пальм, чтобы обеспечить питанием моряков, потерпевших кораблекрушение.

Сайрин насторожилась — пахло розыгрышем.

— Потерпевших кораблекрушение, значит… Поня-я-тно!

— Много кораблей разбивалось в старину о рифы, и большое число моряков оказывалось в безвыходном положении. — В глазах Стоуна искрилась улыбка, не трогая его губ.

— Вы мне морочите голову!

— Даю честное скаутское слово. — Он перекрестил свою впечатляюще широкую грудь, и Сайрин отвела глаза в сторону. — На одном из здешних островов был питомник, оттуда саженцы развозили в другие места. — Он поднял упавший с дерева кокос, прикинул на ладони вес. — Некоторым большим пальмам в курортном городке уже больше ста лет.