— Отлично! — сказал Доули. За стенами шумел, набирая силу, тайфун.

— Отлично? — возмущенно переспросила Мириел. — Значит, тебя, Бэр, не волнует, что вопреки всем моральным и этическим нормам, которые для тебя, по-видимому, просто не существуют, меньше чем через час в нарушение международных соглашений начнутся испытания? Наземные ядерные взрывы запретили тридцать с лишним лет назад!

Взглянув на нее, Доули не сразу ответил:

— Знаешь, Мириел, когда я кончал институт, у нас была любимая поговорка: «Пока не попался, все законно». Или, если угодно: «Не пойман — не вор». Нас никто не схватит за руку. Ураган все спишет. Даже если за нами и следят со спутника, никто ничего не заметит. Нет проблем.

Брайт Энвил не дает радиоактивных осадков, так что метеостанции тоже ничего не зафиксируют. Все шито-крыто. — Он сложил руки и попросил: — Ну же, Мириел, ведь это и твое детище! Вы с Эмилом решили столько проблем…

. — Ничего я не решала! — перебила его Мириел. — Да и Эмил тоже. Никто из нас до конца не понимает принцип действия Брайт Энвил и не знает, где зародилась эта смертоносная игрушка. И тебя это ничуть не волнует?!

Доули упрямо качал головой.

— Я не понимаю, как работает мотор моей машины, но знаю: повернешь ключ, и он заведется… Во всяком случае, должен завестись. Я не знаю, как работает микроволновая печь, но она отлично разогревает мне еду. — На его большом бородатом лице мелькнула надежда: — Мириел, мне бы очень хотелось, чтобы ты к нам вернулась! Теперь, когда Эмила не стало, проект чуть не накрылся. Когда ты ушла, мы много потеряли. Я лез и лезу из кожи, чтобы все шло как надо, но руководить людьми — не моя стихия. Вот ты — совсем другое дело! Только не думай, что я уклоняюсь от своих обязанностей. Я доведу дело до конца, ведь это моя работа.

Стоя рядом с Малдером, Скалли следила за спором двух ученых. Малдер явно им заинтересовался, а у Скалли при виде энтузиазма Доули от страха похолодело на душе.

— Ты меня разочаровал, Бэр, — сказала Мириел, и тот помрачнел, словно услышал что-то ужасное. Она все так же стояла, не приближаясь к пульту управления. — Я понимаю, ты хочешь испытать новое оружие в условиях реального использования, но мне бы хотелось, чтобы ты удосужился подумать, что произойдет, если Брайт Энвил возьмут на вооружение и реально используют. Ведь водородные бомбы и огромные термоядерные боеголовки, которые мы усердно накапливали, только тем и хороши, что ни одному здравомыслящему политику не взбредет в голову пустить их в ход.

Мириел вошла в раж и принялась отчаянно жестикулировать — руки то взлетали вверх, то падали вниз, как крылья пойманной птицы:

— А Брайт Энвил обеспечивает полное уничтожение и разрушение в чистом виде. Мне страшно даже подумать, что у Соединенных Штатов появится новая боеголовка, которую не побоятся использовать.

— Мириел! — оборвал ее проповедь Доули. — Чинить свою машину я доверю только профессиональному механику, делать операцию — только хирургу. Ну а решать вопросы ядерной политики я доверю только опытному дипломату. Я таковым не являюсь… Но ведь и ты тоже.

Мириел брезгливо поморщилась, но Доули продолжил:

— Пусть правительство само решает, как ему использовать это оружие. — Он часто-часто заморгал, как будто ему в глаза попал песок. — А мы должны ему доверять. Там лучше знают, что нам нужно.

Вскинув брови и вытаращив от изумления глаза, Малдер повернулся к Скалли.

Атолл Эника.

Суббота. 04.25

Бэр Доули подошел к стене, где висели часы обратного отсчета, прищурился и всмотрелся в циферблат, словно плохо видел:

— Пятьдесят минут. Все готовы? Хочу еще разок проверить все системы.

Он повернулся и оглядел своих подчиненных. Техники молча кивнули и в который раз принялись проверять приборы.

— Отлично. Все идет как по маслу, — сказал Доули в воздух и довольно потер руки.

В этот момент тяжелая дверь бункера распахнулась, и в камеру ворвался вой ветра и дождь, хлеставший почти горизонтально холодными каплями-пулями. Вошли два промокших до нитки моряка, и вдвоем они с трудом закрыли и заперли дверь. В ярком электрическом свете их лица казались болезненно серыми, словно помертвевшими от страха. Даже бывалым морякам не часто доводится попадать в такой ураган.

— Отлично, теперь все на месте! — крикнул один, как будто боялся, что из-за шторма его не услышат, а может, от оглушительного воя ветра и разгулявшейся стихии он сам стал хуже слышать.

— Генератор работает нормально, — доложил другой. — Он надежно укрыт от ветра и ливня и выстоит, даже если шторм усилится. Центр шквала скоро будет здесь.

Кивнув, Доули хрипло ответил:

— Надеюсь, генератор не подведет. От него работают все диагностические приборы. Если он выйдет из строя, испытания пойдут коту под хвост, даже если боеголовка и взорвется, как положено.

— Но ведь у нас есть резервный генератор, — рискнул вставить Виктор Ожильви.

— Не сомневаюсь: вы получите ваши данные, — мрачно заметила Мириел. — Все системы сработают отлично.

Словно в насмешку, лампы над головой мигнули и опять загорелись в полную силу.

— А это еще что за новости? — насторожился Доули, глядя на потолок. — Проверьте проводку!

— Перепад напряжения, — успокоил его Ожильви. — Резервная система бесперебойно питания с этим справилась. Все в порядке.

Доули метался по бункеру, как тигр в клетке, то и дело поглядывая на стенные часы.

— Сорок три минуты.

Техники колдовали на своих рабочих места а Малдер следил за слепым, который пару часов назад поведал им невероятную историю.

Сопоставив рассказ Райана Камиды со всем, что им уже было известно, Малдер начал формулировать новую гипотезу. Ему она представлялась верной, хоть и фантастичной. Он никак не мог решить, как лучше преподнести ее Скалли. Ей она наверняка покажется абсурдной.

Скалли считала смыслом своей жизни защищать Малдера от лукавого и убеждать его в то что даже самые невероятные на первый взгляд события имеют под собой конкретные логические обоснования. А Малдер считал своим долгом заставить Скалли поверить.

Придвинувшись к напарнице поближе, Малдер зашептал ей в ухо, хотя шум урагана за стенами бетонного бункера надежно защищал от любителей подслушивать:

— Я тут подумал, Скалли, и вот что пришло мне в голову. Если господин Камида говорит правду, мы имеем дело с некоей разновидностью… психической ударной волны, выбросом энергии, который в результате взрыва водородной бомбы на этом острове трансформировался в некую наделенную сознанием субстанцию.

Скалли повернулась и, широко распахнув голубые глаза, спросила:

— Что ты несешь, Малдер?!

— Скалли, я прошу тебя, послушай! Представь себе: живет себе племя туземцев одной большой семьей, ни о чем не подозревает, и вдруг в долю секунды отправляется в мир иной в результате мощнейшего ядерного взрыва. Может, этот взрыв сыграл роль толчка к… более высокой форме существования и помог пересечь энергетический барьер.

— Я так не думаю, Малдер.

— Скалли, я прошу тебя, постарайся себе представить, — не сдавался Малдер. — В долю секунды все племя Камиды не просто убили, а полностью уничтожили, практически разложили на составляющие клеточки.

— Малдер, если энергия ядерного взрыва может превращать своих жертв в… — Она не могла подыскать нужного слова и, пожав плечами, продолжила: — …в сборище мстительных радиоактивных призраков, обладающих огромной силой, то скажи мне, пожалуйста, почему же тогда по свету не рыщет неумолимая армия фантомов жертв Хиросимы и Нагасаки?

— Я думал об этом, — согласился Малдер. — Не забывай, это были первые атомные бомбы. По сравнению с водородными, которые взрывали на тихоокеанских островах, боеголовки «Фэт Мэн» и «Литтл Бой» высвободили лишь незначительную долю энергии. В пятидесятые мощность бомб достигла десяти — пятнадцати мегатонн, а мощность бомбы, сброшенной на Хиросиму, была всего лишь двенадцать с половиной килотонн. Это большая разница — порядка тысячи раз.