Спасибо, спасибо… - несколько озадаченно приговаривал доктор, пролистывая подаренную книжицу - тоненькую, беленькую, изданную за свой счет, и тем не менее настоящую, бумажную. - Знаете, не всякий бы еще рискнул… - Замолчал, вчитался. - «Серебряны Твои травы, и родники Твои зрячи…» - процитировал он с листа. Затем снял и принялся протирать очки. Артём Стратополох - молодой литератор сорока двух лет от роду с гордо вскинутым узким лицом и несколько затравленным выражением глаз - ждал.

– Метафоры, - то ли скорбно, то ли мечтательно произнес доктор. Прекратил шлифовать линзы и, надевши очки, всмотрелся в Артёма преувеличенными зрачками.

– В смысле? - осторожно осведомился тот.

– Простите? - не понял доктор.

– В поэтическом смысле метафоры или в психиатрическом? - уточнил Артём.

Ответом была укоризненная улыбка.

– Ну, это вы, знаете, наотмашь, - мягко попрекнул доктор. - Конечно, в поэтическом! Но в чем-то вы правы, правы… Многие термины в литературе и в психиатрии, знаете ли, совпадают. Метафоры, метонимии… Или, допустим, амбивалентность. У нас это признак шизофрении. А у вас?

– Да и у нас тоже… - уныло откликнулся Артём.

То ли должность участкового психотерапевта была слишком выгодной, то ли слишком хлопотной, но угловой кабинетик в розовом особнячке постоянно переходил из рук в руки. И многое зависело от того, какое ты впечатление произведешь на нового хозяина при первой встрече.

Сам участковый (звали его Валерий Львович) впечатление производил весьма благоприятное. За столом сидел в штатском - так сказать, без чинов. Накрахмаленный докторский халат с орденом Красного Креста четвертой степени скромно висел в углу на плечиках. Белел как напоминание.

Словно бы невзначай Стратополох окинул взглядом книжную полку, которой здесь раньше, насколько помнится, не наблюдалось. Была она коротенькая, зато трехэтажная. На верхнем ярусе новенький трехтомник Безуглова и десяток книг по специальности. Внизу «Танки второй мировой войны» (издательство «Литературные памятники»), рядом поэтический сборник «Лис» шалфея»… Стало быть, Валерий Львович и сам не чужд изящной словесности. Учтем.

Затем Стратополох обратил внимание, что все это время, пока он изучал полку, доктор изучал его самого.

– Если на то пошло, - с покаянной горечью подвел черту Артём, - любая метафора, по сути своей, извращение…

Валерий Львович моргнул и тронул оправу очков. Не ждал он таких откровений от стихотворца. Возможно, и вправду не ждал.

– Почему вы так думаете? Стратополох вздохнул.

– Что есть метафора? - сказал он. - Скрытое уподобление. Подмена одного другим на основании общего признака…

– Продолжайте, продолжайте…

Язвительно сложенные уста молодого сорокадвухлетнего литератора разошлись в откровенной усмешке:

– Так вот вам аналогия. Зоофилия. Та же, согласитесь, метафора, только в сексуальном плане. Одно взамен другого. Животное взамен человека…

Участковый приобнял Артёма загадочным теплым взглядом.

– Так-так…

– Или, допустим, синекдоха…

– Ну, знаете! - честно сказал Валерий Львович. - Я не настолько осведомлен в вашей области… Синекдоха - это что?

– Тоже стилистический оборот. Часть вместо целого. Допустим: «Отряд в пятьсот клинков». В виду-то имеются всадники, а не клинки…

– Да, действительно. А что здесь, простите, извращенного?

– Часть вместо целого? Это же фетишизм!

Доктор изумленно взглянул на Артёма, потом вдруг сорвал очки - и затрясся в припадке тихого смеха.

– А мастурбация, стало быть, тавтология? - еле выговорил он, судорожно кивая. - Да вы, оказывается, не только лирик, вы еще и юморист… - Вновь водрузил очки и влюбленно уставился на пациента.

– Но я и впрямь злоупотребляю метафорами…

– Плюньте, - решительно посоветовал Валерий Львович. - Плюньте и не берите в голову. В конце концов, это ваш хлеб. Ремесло, так сказать… Ну вот, положим (только, ради бога, не обижайтесь!), сидит на тротуаре нищий с вывихнутой конечностью. И никому, согласитесь, в голову не придет отправить его к травматологу. Все прекрасно понимают, что вывих-то… м-м… часть его профессии. Вы же не станете лечить путану от нимфомании, правда? Так что бог с ними, с метафорами… - Валерий Львович оборвал фразу, замолчал, осунулся.

«Внимание!» - скомандовал себе Артём и как всегда не ошибся.

– А вот «Серебряны Твои травы…» - озабоченно проговорил участковый. - К кому вы здесь, собственно, обращаетесь?

– К женщине, - соврал Стратополох.

– Позвольте… А родники?

– Глаза.

– Так-так-так… А травы, стало быть…

– Волосы.

– Серебряные?

– Н-ну… Бывает. Крашеные…

Вымотанный, опустошенный и все же достигший своей цели, Артём Стратополох шел к выходу узким коридором, машинально читая надписи на дверных табличках: «Гиппиатр», «Пивдиатр», «Тавматург». Далеко шагнула медицина. Достигнув лестницы, ощутил удушье. Интерьер подавлял. Потолок отдавал трупной белизной. Перила и панели были трупно-голубого оттенка, ступени - трупно-зеленого.

Миновав загадочный зловещий плакатик «Познавая себя, обессмысливаешь окружающую действительность», Артём выбрался на воздух и, обессилев, приостановился на крыльце. Запустил пятерню в карман легкой матерчатой куртки, пошуршал в нем скользкими водочными капсулами.

Цвели каштаны. Мимо по недавно продезинфицированному тротуару проходил строй юннатов. Парами. Розовые мальчишечьи галстуки - слева, голубые девчачьи - справа. Грянула речевка:

– Кто ни разу не хворал?

– Это юный натурал!

– Раз-два!

– Три-четыре!

– Три-четыре!

– Раз-два!..

«Аритмомания, - машинально отметил Артём. - Болезненная страсть пересчитывания. Наблюдается при неврозе навязчивых состояний».

– Наша Родина - здоровье! - самозабвенно прозвенели детские голоса.

Тоскливо прищурясь, литератор взглянул поверх голубых бантов и розовых пилоток. Глухая торцовая стена дома напротив представляла собой огромный портрет доктора Безуглова. Первое лицо государства изображено было в белом халате и почему-то со стетоскопом. Проникающий в душу вдумчивый ласковый взгляд. Внизу ободряющая надпись: «Вылечим!»