— В том-то и беда. Ты даже не просишь…

…Я любила широкие подоконники. Тот, что в кабинете — особенно. Подушка, пушистый плед, книга — и на несколько часов можно забыть о туманном будущем с разъяренными охотниками и таинственными Первыми.

Похоже, уединяться любила не только я.

Она скользнула в дверь незаметно, полупрозрачной тенью. Закрыла ее и прислонилась спиной к косяку, облегченно выдыхая. Глаза закрыла ладонями, будто пыталась спрятаться за ними от мира. Мне даже неловко стало, что я нарушаю своим присутствием гармонию ее пристанища.

Но лишь на секунду. Потом она убрала руки от лица и увидела меня.

— О… — Громкий выдох, смущение и вина. Эти эмоции ей не шли. — Привет.

Неловко не было. Я вложила закладку между страниц и захлопнула книгу. Кутаясь в полумрак, Лидия осторожно сделала шаг по направлению ко мне и остановилась.

— Не бойся, — сказала я. — Здесь тебя никто не съест.

Прозвучало двусмысленно. Она покраснела и опустила глаза, а мне почему-то вспомнился Влад и взгляды, которые он бросал на молодых ясновидец. Странно, что именно он, ведь Эрик выпил Лидию…

Давно. Почти что в прошлой жизни.

— Да, я… знаю. Ваше племя дружелюбно. — Она нервно улыбнулась мне из-под полуопущенных ресниц.

— Не только скади. Уверена, остальные тоже рады.

Рады, конечно. Бесплатной закуске. На лицах хищных сегодня читалось удивление и подозрительность, правда, эти эмоции хищные научились прятать после запрета Эрика.

— Глеб очень милый, — выпалила Лидия и улыбнулась еще шире.

— Глеб милый, — согласилась я. — Ника тоже это заметила.

Лидия тихо всхлипнула, а потом резко собралась и подняла глаза. Нет, не затравленный зверек смотрел на меня в тот момент. Львица. Испуг остался, но испуг она научилась маскировать. Горечью. Сожалениями об утрате бесценных минут жизни, которые Лидия провела почти овощем. Злостью. На себя, на Эрика. На мир.

— Все равно он хищный!

Злость сдержать не вышло, и она обидой вырвалась на волю.

— И это неправильно, — подсказала я.

— Страшно!

— В юности ты так не думала.

Злость заразна. Вспомнился столик на резных ножках, плетеные стулья, цветы на подоконнике, аромат кофе и корицы. Краски. Мольберт…

— Я была глупа…

Львица исчезла, вернулась пугливая лань. Пятящаяся, жмущаяся маленькая девочка.

— Твой отец достаточно мудр. И если дал добро Глебу с Никой, не нам их судить. К тому же…

— Первые пришли, — спешно перебила Лидия. — Знаю. Тебе нужно опасаться охотника.

— Всем нам нужно, — устало улыбнулась я и встала. Пол холодил босые ноги, пока я искала тапочки.

— Тебе особенно. И ясновидца. — На этот раз Лидия шагнула ко мне решительнее, и в глазах горело опасение. Страх. За меня. — Не ищи встреч с Гарди, Полина.

А затем, будто бы сболтнула лишнее, нечто интимное, потупилась, отступила к двери. Эти ее хороводы по комнате раздражали. Возможно, я не до конца ее излечила?

Негромко хлопнула дверь, ведущая в кухню, но этого хватило, чтобы Лидия вздрогнула, повернулась к выходу. И уже наполовину просочившись в коридор, обернулась.

— Извини. И… спасибо.

Она ушла, а плохое предчувствие осталось. Тенями от высоких стеллажей стелилось по полу, забивало горло спертым воздухом. Темно и душно. Рука сама тянется распахнуть окно. Стылый воздух сковывает плечи, забивает снег в складки брошенного на подоконнике пледа, рвет страницы в недочитанном романе.

Зачем мне бояться Гарди?

Выпитый ясновидец, сумасшедший, почти беспомощный. Разве он может что-то мне сделать?

Пророчить?

Противные мурашки по спине — наверное, от холода. И отдышаться не получается — на языке противный, металлический привкус страха. Или поражения? Почему кажется, что оно так близко? Это все Лидия со своими предсказаниями! Я ведь никого не трогала. Сидела тут… одна.

Прикосновение к плечу заставило вздрогнуть.

— Чего мерзнешь?

Спине тепло от груди, к которой меня прижали. В голосе — забота.

Обнимать его приятно. Но мне все равно кажется, что мы на краю мира, в шаге от бездны. Нет, не хищные в целом. Мы. Я и Эрик.

— Все хорошо?

Тревогу он скрыть не пытается. Ладонь по щеке — слегка шершавая, пахнущая карамелью и свежей выпечкой.

— Лидия заходила…

Голос дрожит. Отчего?

— Замерзла, — констатировал Эрик и закрыл окно. На реплику о ясновидице не отреагировал никак. — Через пятнадцать минут все собираемся тут.

С минуту мы еще стояли в обнимку, я слушала его сердце, а дыхание Эрика согревало мне макушку. А потом он отстранился и недовольно пробурчал:

— Твой… друг уже в состоянии встать с постели?

— Андрей? — удивилась я. — Да, он давно…

— Прекрасно! — отрезал Эрик. — Пусть тоже приходит.

Ого! Эрик позвал на совет охотника. Дела, наверное, совсем плохи.

…Андрей стоял у окна, сцепив руки за спиной. Смотрел в нависшие над двором сумерки и о чем-то думал. За эти несколько недель он заметно осунулся, даже взгляд, некогда лукавый, померк. Он будто ждал. Чего? Перемен, думаю. Действия, которое разбавит болотную однообразность его заточения.

Действие случилось — в виде приглашения на совет.

Андрей хмурился. Сидел, сутулясь, теребил рукава мятой рубашки и в глаза не смотрел. Молчал. Обдумывал предложение Эрика, видимо, и искал в нем подводные камни.

Я не хотела их искать. Эрик, бесспорно, относился к Андрею с предубеждением, но на подлость не способен. И если позвал, значит, взвесил все «за» и «против» и решил, что от Андрея будет профит. Не ради меня же, в самом деле. Эрик прекрасно умел разделять эмоции и дело.

— Идем, — потянула я за руку. — Хуже не будет. Хватит себя изводить.

Ясно, что Андрею здесь плохо и неуютно. Но что с ним будет там, за порогом этого дома? Убьют же! Этого я допустить не могу.

— Не уверен, — пробормотал он, но руку не отнял. Поднялся даже, оправляя рубашку. Странно, но дискомфорта больше не было — ни от его близости, ни от прикосновений. И ведь нет уже давно! Когда исчез? Я уж и не припомню. Не заметила, как перестала обращать внимание, а после и затерлось все. Пропало. — Зачем я там… ему?

— Нам, — поправила я. И уточнила: — Мне.

— Безумие…

Он все же отнял руку и запустил обе пятерни в слегка отросшие и поэтому неопрятные волосы, взъерошил. Выглядел при этом как непризнанный, фанатичный ученый: глаза горят, волосы дыбом, рубашка помята и сбоку выдернута из брюк. Очков на переносице не хватает и белого халата с разъехавшимися полами.

— Гектор здесь, — сказал он так, будто я могла не знать и сейчас обязательно этому факту удивлюсью Нет, ужаснусь даже. — Здесь, в доме, полном хищных!

— Ты тоже здесь. И останешься… останешься ведь?

Он пожал печами. Совершенно искренне.

— Не знаю.

— Первые придут. Хаук придет! Ты нужен мне. Пожалуйста…

— Зачем? — Во взгляде не то обида, не то немая просьба — и не разобрать. А мне впервые нечего сказать. Как объяснить, что мне просто страшно и хочется, чтобы рядом были близкие. Все. Он близок, несмотря на то, что нас разделяет его благодать.

Странно, что я никогда не думала об Андрее… так. Не ассоциировала его с теми охотниками, с которыми имела несчастье познакомиться. С Мишелем. Беном. Альриком. С Богданом, которые привел своих людей в мой дом убивать тех, кто мне дорог.

— Просто нужен…

Он громко вздохнул, видимо, смирившись.

— Хорошо.

В кабинете собралось много народу — не продохнуть. Из-за духоты окна распахнули настежь, и холодный, по-зимнему колючий воздух шатал занавески. Хищные разбились по кучками и приглушенно шептались.

Эрик скользнул по нам холодным взглядом и снова повернулся к Гектору. Рядом с ними стоял еще один незнакомый мне ясновидец и говорил горячо, быстро и настойчиво. Гектор кивал и коротко отвечал, изредка поглядывая на сидящую у стеллажей дочь. Лидия была не одна, а с Никой, потому выглядела немного спокойнее, чем накануне.