Они миновали площадь и быстро направились по узким улочкам в сторону Санта Кроче; там перед ней выросли серые стены ее новой тюрьмы.

Открылись двери. Она увидела людей в черных одеждах; они напоминали обитателей Санта Лючии; Екатерина предстала перед настоятельницей Санта Аннунциате делле Мюрате. Екатерина получила благословение — прохладная рука коснулась ее головы; монахини безмолвно разглядывали девочку.

Когда мужчины удалились, и Екатерина осталась с наставницей и монахинями, она вдруг ощутила перемену в обстановке.

Одна из послушниц, не обращая внимания на наставницу, подошла к Екатерине и поцеловала ее сначала в одну щеку, потом в другую.

— Добро пожаловать в обитель, маленькая герцогиня! — сказала монахиня.

Другая послушница улыбнулась девочке.

— Мы слышали о твоем скором прибытии и ждали тебя с нетерпением.

Затем сама наставница приблизилась к Екатерине. У женщины были блестящие глаза и розовые щеки. Екатерина не видела в ней никакого сходства с хозяйкой Санта Лючии.

— Наша маленькая герцогиня, наверно, устала и проголодалась. Накормим ее, и потом она сможет отправиться в свою келью и отдохнуть. Мы поговорим с тобой утром, герцогиня.

Екатерина смутилась. С ней происходило много странных вещей, она уже потеряла способность удивляться. Ей отвели почетное место за длинным монастырским столом; она заметила, что в супе плавало мясо, и вспомнила, что этот день был пятницей; рыбу подали с соусом; такая пища больше подходила дворцу Медичи, чем монастырю. За столом разговаривали, в то время как в Санта Лючии во время еды все молчали. Но усталость не позволяла Екатерине размышлять об этом. После еды и молитвы две монахини, встретившие Екатерину, отвели ее в келью. Постель была мягкой, и девочка вспомнила о том, что недавно ела мясо. Послушницы держались с ней дружелюбно, даже почтительно. Она могла спросить их, почему здесь подают по пятницам мясо; Екатерина сделала это.

— Здесь, в Мюрате, мы можем есть мясо по пятницам. Святой Отец много лет назад дал нам специальное разрешение.

Они удивились тому, что на Екатерине была рубашка из грубой ткани. Ей принесли одежду из тончайшего хлопка.

— Это лучше подойдет твоей нежной коже, герцогиня.

— В Санта Лючии все надевали на голое тело одежду из грубой ткани, — сообщила им девочка.

— Это нормально для Санта Лючии, но здесь, в Мюрате, много послушниц благородного происхождения. Мы сочетаем набожность с благоразумием. Из почтения к Господу носим платья темных тонов, но под них надеваем нежное белье. А теперь спи, маленькая герцогиня. Ты находишься среди друзей.

Одна из монахинь наклонилась и поцеловала девочку.

— Мой брат — член партии Медичи, — прошептала послушница. — Он обрадуется, узнав, что ты в безопасном месте.

Вторая монахиня тоже склонилась над Екатериной:

— Моя семья ждет свержения республиканцев.

Екатерина посмотрела на женщин; все трое рассмеялись.

— Завтра мы познакомим тебя со сторонниками твоей благородной семьи. Таких в Мюрате много.

— Но здесь есть и сочувствующие республиканцам? — спросила Екатерина.

— Да. Но это делает жизнь более захватывающей! — сказала первая монахиня, поцеловав девочку.

Оставшись одна, Екатерина не смогла заснуть. Она поняла, что ее жизнь изменилась по сравнению с той, что она вела в Санта Лючии.

— Пожалуйста, сядь, — сказала настоятельница.

На большом стуле девочка казалась крошечной, ее ноги не доставали до пола. Но сколько в ней было выдержки, достоинства, редких в таком возрасте! Воспитывать этого ребенка будет легко и приятно. Настоятельница сочла нужным побеседовать с девочкой еще и потому, что сразу отметила ее наблюдательность и ум.

Днем ранее Екатерина стала свидетельницей поступления в монастырь новой послушницы. В таких случаях всегда устраивалась церемония, которая дала название этой обители. Девушка прибыла в сопровождении высокопоставленных церковных иерархов; они пробили в стене монастыря брешь, через которую она проникла в обитель. Затем дыру заделали. Все происходило в торжественной обстановке; девушка вошла в монастырь, чтобы остаться в нем навсегда. Отныне она никогда не сможет покинуть Мюрате.

Маленькая Екатерина испытывала недоумение. Она провела шесть месяцев среди монахинь Санта Лючии, где строго соблюдались посты и прочие монастырские правила. Здесь же, в Мюрате, часто звучали шутки, смех; монахини были знатного происхождения и любили веселье. Маленькой девочке могло показаться, что, несмотря на строгое соблюдение ритуалов и внешние проявления богобоязни, обитель Мюрате была менее священной, чем Санта Лючия. Наставнице было важно, каким запомнится этот монастырь девочке, поскольку когда-нибудь Екатерина выйдет замуж за важную персону и займет высокое положение в обществе. Ей надо помочь понять, что комфортная жизнь Мюрате не менее богоугодна, чем суровый режим Санта Лючии.

— Ты немного удивлена тем, как мы живем тут, герцогиня? — спросила настоятельница.

— Я счастлива здесь, мать моя.

Она уже была маленьким дипломатом. Важно, чтобы она поняла принципы Мюрате.

— В Санта Лючии ты не видела церемонии, подобной вчерашней. Однако мы строго соблюдаем главные заповеди Святой Церкви. Да, мы едим мясо по пятницам; наш быт благоустроен; наша церковь имеет красивый интерьер; мы не носим одежды из грубого полотна; в отличие от наших сестер из Санта Лючии мы не лишены мирского тщеславия. Мы омываем наши тела, что монахини Санта Лючии считают грехом.

Екатерина молчала.

— Тем не менее, — продолжила настоятельница, — чума посетила Санта Лючию, а Мюрате — единственное место во Флоренции, которое эта беда миновала. Это — чудо, моя малышка. А теперь мы помолимся. Поблагодарим святых за то, что они открыли нам образ жизни, который приносит радость.

Екатерина начала читать молитву; настоятельница не отводила взгляда от серьезного маленького личика. Так прошел первый урок.

Екатерина любила проводить время со своими подругами за вышиванием. Почти все монахини подружились с ней; лишь те послушницы, чьи семьи поддерживали правительство, считали своим долгом проявлять сдержанность в общении с девочкой.

Вышивая покрывало для алтаря, они разговаривали. Екатерина любила рассказывать об Ипполито, о его обаянии, веселом нраве и благородстве; она даже поделилась с двумя девушками своей надеждой на то, что они поженятся. Она знала, что он жив. Она не могла объяснить причину этой уверенности. «Внутренний голос говорит мне, что он жив», — сказала она как-то.

Она была счастлива в Мюрате — настолько, насколько она могла быть счастлива без Ипполито. Вера в то, что в один прекрасный день она снова увидит Ипполито, помогала Екатерине наслаждаться этими приятными часами. Однажды летом, когда она вышивала с монахинями покрывало для алтаря, состоялась беседа, которую девочка запомнила на всю жизнь.

Лючия, разговорчивая молодая монахиня, принялась рассказывать о чудесах, которые имели место в Мюрате.

— Когда-то, — начала девушка, — Мюрате был очень бедным монастырем; Флоренция переживала тогда тяжкую пору. Город был таким же бедным, как и монастырь. Люди решили попросить помощи у Непорочней Девы. Они принесли в город статую Девы; каждый монастырь должен был поднести Деве какой-то дар. У нас в Мюрате не было ничего; мы не знали, что нам делать.

— О! — сказала сестра Маргаретта. — Ты собираешься поведать историю про черный плащ. Я много раз ее слышала.

— Несомненно, однако наша герцогиня ее не знает.

— Да, верно, — сказала Екатерина. — И Мария — тоже.

Мария была послушницей, чье торжественное появление в монастыре недавно наблюдала Екатерина.

Мария сказала, что она хочет услышать историю про черный плащ.

— Настоятельница собрала вокруг себя всех сестер, — продолжила Лючия, — и сказала: «Не отчаивайтесь. Мы подарим Непорочной Деве плащ. Такого плаща не видели во Флоренции. Это будет плащ из дорогой парчи, отделанный мехом горностая и расшитый золотом».