— Черт возьми! Анна…

Она толкнула его в грудь.

— Ради всего святого! Да вы не лучше других! — выплюнула она яростным шепотом.

В ее глазах светилась ненависть, но и это его не остановило. Он крепко держал ее, пытаясь подчинить себе.

— Не дерись со мной, ради Бога! Я не хочу тебе зла!

— В самом деле?! Вы — настоящий зверь, если смеете меня так терзать.

— Да успокойся ты, — грубо прошипел Стефен. — Я чертовски хорош в постели…

— Хорош в постели! — Анна перестала сопротивляться. Лицо стало злым. — Да вы же и там только о себе и думаете! Все мужики думают, что девушке доставляет удовольствие, когда с ней обращаются грубо! Вам кажется, что все девушки только и мечтают, чтобы их повалили и засунули!

— Ну-ка, попридержи язычок, — фыркнул Стефен, пораженный грубостью ее слов. — Ты хочешь, чтобы Рори услышал?

— Рори? — Анна бросила на него уничтожающий взгляд. — Вам раньше надо было подумать о нем!

Она оттолкнула его, и Стефен ее отпустил. Она обошла его и отступила на свою сторону каюты.

Стефен потер лицо. «…Повалили и засунули…» Никогда еще он не слыхал от женщин таких слов. Он уставился на полосатую занавеску, отделявшую его от Анны. Господи! Да она же просто чертова сука, а то и похуже!

Он отодвинул занавеску:

— Для женщины у вас грубая манера разговаривать.

Анна уже надела ночную рубашку. Она закрывала ее от шеи до кончиков пальцев на ногах. Собрав всю массу волос, она перебросила их через плечо и разделила на три густые пряди.

— А у вас грубая манера бросаться на девушку.

— Бросаться! Мы женаты! И я думаю, что вы мне хоть чем-то обязаны.

Анна перестала заплетать косу.

— Не беспокойтесь, уважаемый мистер Флин. Все, что я вам должна, я верну, но деньгами. До последнего цента…

— Не возьму я ваших денег! И не рассказывайте мне о хороших примерах. Вы сами не были должным примером, танцуя во всей красе на палубе корабля, полном мужчин.

Стефен заложил руки за пояс брюк и отступил на свою сторону за занавеску. Он чувствовал себя побитым и потерянным, как будто проиграл бой. Даже хуже — он чувствовал себя кастрированным. За всю жизнь ни одна женщина не дала ему от ворот поворот. А эта не только отказала, она еще и оскорбила его. Боже Всемогущий! Да он, должно быть, сошел с ума, раз пытался овладеть ею.

Он сел на софе, весь охваченный разочарованием и унынием. Мужчина мог его избить до кровавой каши. Но женщина? До сих пор никогда он не обменивался грубыми словами с женщиной.

— Стефен!

Он поднял глаза:

— Ну что еще, Господи Боже мой?

Анна стояла перед ним, теребя толстую косу, переброшенную через плечо. В свете лампы ночная рубашка ее блистала белизной, а на волосах вспыхивали рыже-коричневые огоньки. Она выглядела почти виноватой.

— Я знаю, что обязана вам многим, очень многим… Я не хочу, чтобы вы думали, что я неблагодарна.

— Так, и почему же мне думать, что вы неблагодарны? — проговорил Стефен, не делая попыток скрыть насмешку. — Я хочу сказать, что на этом чертовом корабле вы — самая благодарная девушка, принимая во внимание, что я сначала спас вас от петли, а потом освободил от капитанской постели. Так что, несомненно, вы благодарны, отказывая своему мужу в том, что принадлежит ему по праву.

Анна в волнении сжала руки.

— Ах, ради Бога, давайте не будем ссориться…

Вскочив, Стефен ткнул в нее пальцем:

— Вам повезло, что я просто не взял то, что мне от вас нужно. Я мог это сделать, вы знаете… Я знаю, как можно поиграть с женщиной.

— Так вот с чем вы предстанете на Небесный суд!

— Вам еще повезло, что я вас не побил! Анна подбоченилась кулаками:

— Мне везло сегодня вечером на каждом шагу! Ну что, так или нет?

Стефен вытянул руки, чтобы ее схватить и… задушить… А может быть, поцеловать?!

— Помилуй Бог! Вы можете довести мужчину до полного сумасшествия!

— Папа? — Голова Рори просунулась между половинками полога, — глаза зажмурились от света.

Стефен провел рукой по лицу, пытаясь успокоиться. Он позабыл о сыне.

— Извини, дружище. Давай спи!

Он бросил на Анну взгляд, пробормотав:

— Вот что вы наделали.

— Почему вы ссоритесь? — Голос прозвучал испуганно.

— Всего-навсего — небольшое недоразумение, — успокаивающе ответила Анна. — Сейчас во всем разобрались, слава Богу. Спи.

Рори спрятался за занавеску, Стефен схватил свою куртку. Ему захотелось оказаться дома, в своем углу, в Нью-Йорке. Он бы провел раунд или два, а то бы и шары погонял на бильярде. А на этом проклятом корабле он еще должен поискать приличного человека, с которым можно поговорить.

— Я пойду свежим воздухом подышу…

Анна сложила руки под грудью. Она выглядела чрезвычайно спокойной.

— Я собираюсь ложиться спать прямо сейчас. И вам советую то же самое.

— Я не в том настроении, чтобы спать в одиночестве.

— Конечно, на этом корабле есть дамы, которых позабавит провести ночь с великим Стефеном Флином…

Он схватил ее за плечи и притянул к себе.

От его неожиданной резкости сердце Анны заколотилось. Она вздрогнула, ожидая, что сейчас он ее ударит.

— Хватит, Анна! — Его огромные руки сжимали ее плечи так крепко, что она боялась — он их сломает. От ярости и крушения надежд глаза его сделались землистого цвета.

— Сказано слишком много, чтобы мужчина мог это перенести.

Она сама понимала, что зашла далеко, даже слишком далеко. Мужчины всегда были ее врагами, а слова были ее оружием — злые, бранные… Слова, которых спасший ее Стефен Флин на самом деле не заслуживал.

— Я… Простите меня, — сказала Анна.

Он отпустил ее и пошел к двери.

— Вы не самый худший из мужиков, — сообщила она ему в спину, — если это вас утешит.

Он обернулся и горько засмеялся:

— Из ваших уст, дорогая, это звучит настоящей похвалой.

Стефен спустился по трапу в трюм четвертого класса, где пахло плесенью, ночными горшками и гнилым луком. Было темно, светил только фонарь безопасности на люке и желтый кормовой фонарь. Из туннельной глубины доносились храп, вздохи и монотонный плач эмигрантских детишек.

Из темноты вынырнул человек — потертый и небритый мужчина с беззубой ухмылкой.

— Спаси и помилуй, — сказал он, вглядываясь в Стефена. — Неужто мистер Флин! Какая честь для нас!

— Добрый вечер, Хьюги, — ответил Стефен. — Сегодня ночью ты сторожишь?

— Ага, точно.

— А где молодой Дэйви Райен может находиться? Дежурный махнул в направлении дальнего проблеска света.

— Он там в карты режется с другими парнями. Они дуются всю ночь, эти безголовые. Спать и не собираются.

— Буду тебе благодарен, если попросишь его подняться наверх. Я хочу с ним кое-что обсудить.

Хьюги мотнул головой:

— Как же, мистер Флин. Сочту за честь передать вашу просьбу.

Стефен уже хотел повернуться к трапу, как сторож добавил:

— Мы слыхали, что вы женились на девушке, которая матроса убила… Она хоть куда — на что ни посмотри. А танцевала под мою скрипку, как никто на моей памяти.

На лице Стефена, должно быть, что-то промелькнуло. Сторож посмотрел на него с сочувствием.

— Она слишком уж горда, самолюбива, но вы ее на ум наставите, мистер Флин. Если какой мужчина и сможет это сделать, так это только вы.

Стефен, поднимаясь на палубу, чувствовал новую волну раздражения. Ему бы сейчас лежать в объятиях Анны, довольному, как кот на окороке… А вместо этого полночи уже бродит — мокрый и озябший. Стефен поднял воротник, спасаясь от тумана, и засунул в карманы куртки кулаки. Черт возьми, он должен уложить ее в постель до того, как они прибудут в Нью-Йорк. Он должен это сделать, даже если ему придется кланяться и расшаркиваться, как какому-то дураку-лорду. Если понадобится, он ей будет и руку целовать… Пока не добьется своего.

— Вы меня спрашивали, мистер Флин?

В зеленоватом свете фонаря на баке лицо Дэйви Райена с трудом можно было рассмотреть — рот опух, один глаз заплыл и почернел, а нос странно покривился.