Провозгласив себя божеством, Александр повелел установить свои статуи в каждом из храмов государства выше статуй прочих богов. В большинстве сатрапий люди оказались слишком запуганы или слишком равнодушны, чтобы ответить недовольством на новый каприз царя, но не так повели себя иудеи.

Этот народ, живший в Келесирии, поклонялся божеству, изображать которое считалось святотатством. Богов других народов иудеи не почитали, считая их ложными. Когда Абулит, сатрап Сирии, приехал в столицу страны иудеев, Йор-Салем, чтобы установить статую Александра в главном храме, жители воспротивились этому; окружив Абулита, они умоляли его не совершать кощунства и установить статую в любом другом месте в городе, оставив храм в покое. Получив отказ, наиболее ревностные в вере восстали, вскоре к ним присоединился весь город, а за ним-и вся страна иудеев.

CXXXI. Александр, когда ему донесли о восстании, пришел в ярость и приказал казнить Абулита, всех прочих управителей Сирии, а вместе с ними-и вестника, доставившего сообщение. Особенное негодование царя вызвала причина восстания. "Так иудеи не хотят верить в бога Александра, воскликнул он, - тем хуже для иудеев: они поверят, когда бог обрушит на их головы свой гнев!" Александр сам возглавил войско, отправленное на иудеев, и не успокоился, пока вся их страна не была предана огню и мечу. Весь народ иудеев был истреблен Александром, как до того им были истреблены латиняне и спартанцы. Особым образом отличились в той войне "мальчики": по приказу царя они построили из голов убитых в Йор-Салеме иудеев пирамиду, которая поднялась выше всех зданий в городе. В память об этом Александр повелел каждому из "мальчиков" поместить в центр щита череп из найденных на пепелище после того, как город был предан огню.

Война эта внушила такой страх народам царства Александра, что от большинства из них в том же году в Вавилон прибыли послы с мольбами о снисхождении и богатыми дарами. Александр отпустил всех их, сказав, что обращает свой гнев лишь на тех, кто непослушен его воле, послушным же опасаться нечего. Рассказывают, что в Египте и Сирии и доныне непослушных детей пугают именем Александра.

CXXXII. Одно время при дворе Александра стала пользоваться большим почетом поэзия, а в особенности-поэмы, прославлявшие деяния самого Александра. Царь любил слушать такие поэмы во время пира, таким образом поэты заменяли ему танцовщиц или другие, более пристойные в подобных случаях развлечения. Обыкновенно слушание произведения заканчивалось одобрением автора царем и его приближенными и награждением, причем награда была тем больше, чем большее число героических деяний, не заботясь при этом о правдоподобии, приписывалось Александру. Однажды свою поэму представлял таким образом царю Гиппоник из Эфеса, бывший в то время одним из знаменитейших поэтов. Александр, уже порядком хмельной, сначала слушал его благосклонно. Hо когда речь пошла об Африке и поражении, понесенном там войском, царь внезапно переменился в лице, вскочил с ложа и закричал: "Hеверно, этого не было! Hе говори больше об Африке!" Гиппоник в смятении перешел к следующей части поэмы, но и там на его беду упоминалась Африка. Тогда Александр в гневе приказал схватить Гиппоника и тех за столом, кто открыто выражал одобрение поэме, и всех их казнить. После этого Александр вскричал, обращаясь ко всем оставшимся: "Африки нет, слышите!" По свидетельству Онесикрита с тех пор при царе избегали упоминания Африки, это название удалили с географических карт и из книг, доступных Александру.

CXXXIII. О последнем из указов Александра, повлекшем столь несчастливые для этого человека последствия, существует, кажется, столько же мнений, сколько авторов. Большинство из них сходится лишь на том, что это повеление было плодом хмеля, соединившегося с гневом Александра на одного из его приближенных, родом грека, за мелкий проступок со стороны этого последнего. Этот проступок в глазах царя, давно утратившего всякое чувство меры, превратился в преступление столь тяжкое, что кару за него должен был понести целый народ. Hа этом сходство во мнениях историков заканчивается.

По свидетельству Харета имя грека было Александр, и царь приказал убить всех, носящих это имя, дабы наказать их за дерзостную попытку сравниться в имени с Александром-сыном Зевса и живым богом. По словам Аристобула, грека звали Комий, Александр же разгневался за проступок Комия на всех греков и велел всех их перебить. Прочие историки называют область, из которой был родом Комий (но и в этом их сведения разнятся) и говорят одни-что Александр приказал умертвить всех в этой области, другие-что каждого пятого. Существуют еще и иные мнения, которые я не привожу.

Такая разноголосица имеет, как мне кажется, ту причину, что большинство из присутствовавших при том, когда был отдан этот приказ, и из тех, кому было поручено его исполнить, вскоре погибли, так что достоверных сведений о нем не осталось, писателям же пришлось выбирать из слухов, искать в которых истину о событии-все равно, что, как говорит Тимон из Элеи,

Злата крупицу искать в руднике

Темном беззвездною ночью. По моему мнению, Александр в его тогдашнем состоянии мог отдать любое из перечисленных повелений-так ослепила власть этого человека, заставив поверить, что он как бог может повелевать судьбами мира. Читатель же может сам избрать из представленных здесь рассказов тот, который покажется ему наиболее достоверным.

CXXXIV. Тогда наконец Александpа постигло возмездие за непомеpную жестокость, с котоpой он обpащался с наpодами своего цаpства-гpеки, его пеpвая после македонян опоpа во всех свеpшениях, восстали во главе с Геpмолаем пpотив цаpя, веpнее, пpотив той ужасной участи, котоpую последний им пpиготовил, и низвеpгли его власть; как это пpоизошло, я pасскажу кpатко, потому что подpобно об этом говоpится в жизнеописании Геpмолая.

Когда стpашный пpиказ цаpя был пеpедан сатpапу Гpеции, то тот не смог сохpанить его в тайне, и скоpо слух о пpедстоящем избиении пpошел по всей стpане. Пеpвыми pешились на восстание афиняне, котоpые после гибели Фив и Спаpты остались по всеобщему мнению наиболее достойным и сильным наpодом, и на котоpых были устpемлены всеобщие упования. Афиняне пpизвали себе в вожди Геpмолая. Этот человек был в то вpемя шиpоко известен в Гpеции и Македонии своей упоpной боpьбой пpотив цаpя, тем более замечательной тем, насколько неpавной она была. Геpмолай был pодом из Фив. Во вpемя взятия гоpода Александpом, будучи еще мальчиком, он был свидетелем гибели своей семьи от pук македонских солдат, а самого его пpодали в pабство. Тогда-то и заpодилась в душе этого человека ненависть к македонянам и в особенности-к Александpу, огонь котоpой словно питал всю его жизнь. (СXXXV). Возмужав, Гермолай бежал от своего хозяина, собрал таких же, как он беглецов и изгоев и начал набегами тревожить македонские гарнизоны. Стратеги и гиппархи, а затем и сам сатрап боролись с ним, но терпели неудачи одну за другой. Успехи сделали имя Гермолая широко известным в Греции, так что афиняне, призывая его, небезосновательно рассчитывали, что это придаст всем грекам еще большую уверенность в успехе движения. Гермолай целиком оправдал возлагавшиеся на него надежды. Он скоро изгнал царские гарнизоны из всех городов, а Косида, сатрапа Греции разбил в сражении и поразил собственной рукой. К восстанию присоединились все полисы Греции, Сицилии, Великой Греции и Азии. Гермолай потребовал от каждого города по триста лучших воинов и, собрав таким образом тридцать тысяч пехотинцев и четыре тысячи всадников, направился к Геллеспонту, разбив по пути сатрапа Македонии. Когда армия греков подошла к мосту через пролив, оказалось, что он уже захвачен восставшими милетянами. Тогда Гермолай собрал воинов и объявил, что они идут на Вавилон, чтобы поразить врага всех эллинов (а иначе уже и не называли Александра) в его столице.