Дни тянулись за днями, трудно складываясь в недели, еще труднее недели складывались в месяцы. Бывали моменты, когда Дункан боялся, что все-таки не выдержит, сойдет с ума. Он, как мог, выискивал себе работу, хоть какое-нибудь занятие, но все равно, свободного времени оставалось слишком много. А развлечь себя он не умел.

Немолодой уже человек, за всю жизнь не бравший книги в руки, разве что листавший журналы, он не смог пристраститься к чтению. Легкая музыка, как и предсказывал его предшественник, ему быстро надоела, а серьезную он не понимал. По книжке он выучил шахматные ходы и научил ходить Лелли, намереваясь, после некоторой тренировки, бросить вызов тому парню, с Каллисто. Однако очень скоро Лелли стала у него выигрывать партию за партией, и он бросил шахматы, придя к выводу, что у него неподходящий склад ума. Вместо шахмат он решил обучить ее игре в карты, но и это пришлось скоро бросить, потому что ей поразительно везло.

Время от времени удавалось что-нибудь поймать по радио, но потом Земля ушла по другую сторону Солнца, а Марс то и дело заслонялся Каллисто. Ни одной передачи нельзя было принять от начала до конца, особенно из-за вращения самого спутника.

Так что Дункан, по большей части, сидел насупившись, ненавидя станцию и этот проклятый спутник, недовольный собой и постоянно готовый обрушиться на Лелли.

То, как флегматично и невозмутимо она возилась со своими делами, действовало ему на нервы. Ему казалось просто несправедливым, что она, благодаря своей ограниченности и тупости, легче переносит эту однообразную жизнь. Почему он должен страдать, а она нет? Когда же он начинал возмущаться вслух, ее манера слушать только усугубляла его раздражение.

- Боже мой, - сказал он ей однажды, - неужели ты не можешь заставить свое лицо хоть что-нибудь выражать? Хоть что-нибудь - радость, или печаль, или страх. Засмеялась бы, или хоть заплакала! Ведь можно с ума сойти, глядя на твою дурацкую рожу, на которой постоянно такое выражение, как у маленькой девчонки, которой рассказали анекдот для взрослых. Я знаю, что ты не поумнеешь, но хоть для виду изобрази что-нибудь на физиономии.

Она продолжала смотреть на него, по-прежнему без тени выражения на лице.

- Ну, ты слышишь, что я говорю! Улыбнись же, кукла, улыбнись!..

Ее рот слегка покривился.

- Это ты называешь улыбкой! Вот, вот улыбка! - Он ткнул пальцем в сторону картинки, изображающей какую-то кинозвезду, улыбка которой сильно смахивала на рекламу роялей.

- Вот улыбка! - и он оскалился, показал все свои крепкие зубы.

- Нет, - ответила она. - Мое лицо не может, как на Земле... кривляться.

- Кривляться! - закричал он, распаляясь, - Кривляться, говоришь! - Он отстегнул пружинную полость, которая прижимала его к креслу, и направился к ней.

Она пятилась, отступая, пока не уперлась спиной в стену.

- Я заставлю тебя покривляться, милая. Ну. слышишь, улыбайся! - Он угрожающе поднял руку.

Лелли пыталась заслонить лицо руками. - Нет, - закричала она. - Нет, нет, нет!

В тот самый день, когда Дункан перечеркнул в календаре восьмой месяц своего пребывания на спутнике, с Каллисто сообщили, что скоро на станцию прибудет корабль. Через пару дней ему самому удалось связаться с кораблем, и оттуда подтвердили, что будут у него примерно через неделю. У него было такое ощущение, будто он пропустил пару стаканчиков. К приходу корабля нужно было кое-что сделать - проверить склады, пометить, какие запасы нуждаются в пополнении, привести в порядок конторские книги. Он с жаром принялся за работу, даже что-то напевал себе под нос и перестал придираться к Лелли. По ней невозможно было сказать, как она восприняла эту новость, но, собственно, чего же от нее можно было ожидать?..

Точно в указанное время корабль повис над станцией, медленно вырастая, слегка покачиваясь над посадочной площадкой. Двигатели еще не успели втянуть в себя пламя, а Дункан уже стучал кулаком по гладкой обшивке. Едва ему открыли дверь, как он кинулся обнимать незнакомых людей, будто встретил лучших друзей. Капитан принял его радушно, пригласил в свою каюту, угостил. Никого не удивляла болтовня и некоторая назойливость человека, истосковавшегося по обществу, - они всегда себя так вели, эти надсмотрщики отдаленных станций. Наоборот, удивился Дункан, когда капитан представил ему джентльмена, сидевшего у него в каюте.

- А у меня для вас приятный сюрприз. Познакомьтесь - доктор Уинт. Он поживет у вас немного, разделит ваше изгнание.

Дункан пожал протянутую руку.

- Доктор? . - проговорил он, изумленный.

- Не врач, доктор наук, геолог, - пояснил Алан Уинт.-Компания прислала меня сюда произвести геологическую разведку, хотя слово "геология" тут, пожалуй, не подходит. Примерно на год. Надеюсь, вы не возражаете?

Дункан, естественно, сказал, что будет только рад обществу. Знакомство состоялось.

Позже Дункан пригласил его в дом. Алан Уинт очень удивился, увидев Лелли; видимо, никто ему не сказал, что надзиратель живет на станции не один. Перебив Дункана, который начал было объяснять новому жильцу устройство купола, доктор Уинт спросил: - Вы не собираетесь представить меня своей жене?

Дункан так и сделал, не слишком, впрочем, любезно. Ему не понравилась нотка упрека в голосе Алана, не понравились ему и слова, с которыми тот обратился к Лелли, как если бы она была не паршивой марсишкой, а какой-нибудь леди с Земли. К тому же, несомненно, Алан не мог не заметить ссадину у нее на щеке, которую было отчетливо видно под румянами. Мысленно Дункан сразу отнес Алана Уинта к категории скользких, настырных типов - он таких недолюбливал, и ему оставалось только надеяться, что между ними не возникнет серьезных трений

Все зависит от того, с какой точки зрения посмотреть - кто первый заварил кашу. Случилось это примерно месяца через три. Но, несомненно, скандал назревал уже давно. И он разразился бы гораздо раньше, если бы работа доктора Уинтане требовала столь частых и длительных отлучек. Бомба взорвалась однажды вечером, когда Лелли, подняв глаза от книги, лежавшей у нее на коленях, спросила: - Что значит "эмансипация женщин"?

Алан начал объяснять. Он не успел еще докончить первой фразы, когда Дункан вмешался: