Фэнси не поняла, насмехался он над ней или говорил серьезно.

– Я уверена, что им платят столько же, сколько и здесь.

– Тогда ты, должно быть, очень любила одного из лесорубов, а он бросил тебя. Поэтому ты и решила уехать. Я прав?

Его пальцы сжали сильнее ее талию.

– Да, пожалуй, вы правы.

Она грустно улыбнулась, вспомнив, как обожала своего отца-лесоруба.

– Итак, ты страдаешь из-за несчастной любви. По тону, каким он это произнес, можно было предположить, что эту причину он не относил к разряду серьезных и считал, что переживать из-за любви не стоит. Погладив пальцем ее щеку и приподняв подбородок девушки, Чанс сказал, порочно улыбаясь:

– Я помогу тебе забыть, что этот человек вообще существовал на свете.

Фэнси покачала головой, лицо ее сделалось еще более печальным.

– Ни один мужчина на свете не сумеет заставить меня забыть о нем. Он навсегда останется в моем сердце.

Она почувствовала, что этому лесорубу не понравились ее слова, потому что он рывком притянул ее к себе и, прищурившись, произнес:

– Это мы еще посмотрим!

Некоторое время они танцевали молча. Он прижимал ее к себе теснее, чем она обычно позволяла другим мужчинам. Ей было приятно льнуть к его сильной груди. Наверное, это из-за того, что Фэнси тосковала по отцу, который крепко обнимал ее, когда она была чем-то расстроена.

Приближалось время перерыва.

– Не хочешь ли ты показать мне свою комнату, где мы могли бы обняться? – хрипло прошептал ей на ухо Чанс.

У нее перехватило дыхание. Она подняла на него глаза, полные боли и удивления.

– У меня нет здесь своей комнаты, – холодно ответила девушка. – Я не торгую собой. Я живу неподалеку в маленьком собственном доме.

– Ха, это еще лучше! – весело воскликнул он. Когда музыка закончилась, Чанс негромко приказал: – Возьми свои вещи, и пойдем отсюда.

– Я не могу уйти отсюда до пяти часов утра, – сердито заметила Фэнси, отодвинувшись от него. – Большая Мирта уволит меня.

– Пусть увольняет! – Он еще крепче сжал ее руку. – Я позабочусь о тебе. А ты должна будешь ждать и встречать меня с радостными объятиями, когда я буду приходить домой после тяжелого трудового дня.

Гнев придал ей сил, и, вырвавшись из цепких рук Чанса, она выпалила:

– Я и сама смогу позаботиться о себе! Я не желаю зависеть ни от одного мужчины!

– Что ты несешь, черт побери?! – воскликнул он сердито. – Ты зависишь от всех мужчин, которых приводишь к себе домой, и от денег, оставляемых ими перед уходом!

Ослепнув от накатившего на нее гнева, Фэнси, не раздумывая, залепила Доусену звонкую пощечину. От неожиданности он остолбенел, а она, резко повернувшись, ушла прочь.

Находившиеся здесь лесорубы смотрели ей вслед, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Однако благоразумие взяло верх: они прикусили языки и сделали вид, будто не заметили, как новенькая девушка залепила оплеуху их боссу. Тем более, что каждый из лесорубов был бы не прочь приударить за этой красоткой.

Чанс Доусен – как узнала потом Фэнси, владелец этого лесного поселения – направился к выходу. Глаза его потемнели от злости, а на щеке отпечатался красный след девичьей ладони.

Схватив его за руку, Пилар преградила ему дорогу и насмешливо спросила нарочно громким голосом, чтобы все слышали:

– Может, ты предложил ей мало денег, Чанс? Фэнси – не дешевка. Она стоит дорого!

Доусен оттолкнул ее и, ничего не ответив на язвительное замечание, покинул танцевальный зал, исчезнув в ночи.

Именно тогда, без всякого объяснения, Пилар выхватила из-за подвязки стилет и набросилась на Фэнси, прорычав, чтобы новенькая держалась подальше от ее мужчины.

Однако Фэнси не дрогнула. Несмотря на видимую хрупкость, она была довольно сильной и не из робкого десятка. Девушка ловко уклонилась от удара и, вспомнив приемы, которым научил ее отец, схватила обидчицу за запястье, а затем заломила ей руку за спину. Мексиканка выронила свой стилет, но рычать не перестала. Тогда новенькая танцорша повалила соперницу на пол и надавала ей увесистых тумаков, подбив при этом глаз и раскроив губу.

Когда собравшиеся вокруг лесорубы, с удовольствием наблюдавшие за дракой, решили, что Пилар уже достаточно наказана, то сжалились и оттащили от нее разошедшуюся Фэнси.

После этого происшествия мексиканка уступила победительнице свою широкую койку в комнате для отдыха. И тем не менее, другие девушки предупреждали новенькую, чтобы она была поосторожней с Пилар и не оставалась с ней наедине, потому что та ни за что на этом не успокоится: она очень коварна и злопамятна и обязательно постарается как-нибудь отомстить.

Лютер, худой и высокий пианист лет пятидесяти, подошел к Фэнси и сел с ней рядом. Разминая длинные пальцы, он произнес:

– Боюсь, что у меня начинается ревматизм, Фэнси. – И, прислонив голову к стене, добавил: – Мне стало труднее играть на пианино. Болят пальцы.

Девушке был симпатичен этот мужчина с грустными глазами.

– Наверное, твоим пальцам нужен отдых, – предположила она сочувственно. – Можешь ты себе позволить на некоторое время сделать перерыв в работе?

Лютер коротко рассмеялся:

– На те деньги, которые мне платит Мирта, я не могу себе позволить даже одного дня отдыха, не говоря уже о паре недель. К тому же, она хочет заменить меня на более молодого пианиста.

– Ты в этом уверен? Я заметила, что взгляд ее становится мягче, когда она смотрит на тебя.

– Девочка моя, ты, должно быть, еще более слепая, чем летучая мышь, если замечаешь какую-то мягкость в этой женщине. Разве ты никогда не слышала, как она разговаривает со мной? Как будто я никчемный старый пес, путающийся под ногами.

Фэнси покачала головой.

– Но ты же каждый вечер получаешь хороший сытный ужин, в то время как нам положено лишь по чашечке кофе. Не хочешь же ты сказать, что она отдает тебе объедки со своего стола?

– Это потому, что она осознает, какую нищенскую зарплату мне выплачивает, – пробормотал Лютер, покраснев. – Возможно, тут она преследует свою выгоду: она хочет, чтобы у меня хватало сил шевелить пальцами.

– Но, может быть, она подкармливает тебя совсем с иной целью, – пошутила Фэнси. – Возможно, она кормит тебя каждый вечер хорошим ужином, чтобы чаще тебя видеть.

Лютер покачал головой, но глаза его повеселели.

– Ты слишком романтична, девочка.

– Совсем нет. Просто я говорю о том, что вижу.

– Ха! – фыркнул Лютер. – Ты даже не видишь, что Чанс Доусен не сводит с тебя глаз, танцуя с другими.

– Ты с ума сошел! Он не подходит ко мне с тех пор, как я дала ему пощечину.

– Это не значит, что он не хочет подходить. Ты сделала больно его лицу, но думаю, что от этого пострадала его мужская гордость.

Фэнси промолчала.

– Никто из этих мужланов тебя не интересует, не так ли? – осторожно поинтересовался пианист.

Она покачала головой.

– Боюсь, что да. Я не собираюсь здесь искать для себя мужчину. Я приехала сюда, чтобы заработать денег и отправиться в Калифорнию, где живет моя сестра. Как только у меня будет достаточно денег, я уеду.

– Мне жаль, что ты хочешь уехать, – искренне заметил Лютер. – Я впервые встретил здесь приличную женщину. В салунах и танцевальных залах редко можно встретить таких. Ты напомнила мне о моих молодых годах.

– Спасибо, Лютер.

Фэнси ласково похлопала старого пианиста по руке.

– А ты, в свою очередь, единственный джентльмен в этом поселке.

Громкий звонок прервал их разговор, извещая, что перерыв закончился. Лютер криво улыбнулся, встал и направился к пианино. А девушка поспешно сунула ноги в туфли, увидев, что к ней направляется бородатый лесоруб с билетом в руке. Тяжело вздохнув, она позволила повести себя в круг танцующих пар, которые прыгали и кружились под музыку, исполняемую Лютером.

Фэнси потеряла счет своим партнерам, с которыми ей пришлось кружиться на неровном полу танцзала, и кожаный кошелек, прикрепленный к поясу, был полон билетов. Когда она вернет их Большой Мирте, то получит взамен неплохую сумму, которую добавит к деньгам, лежащим в коробке из-под печенья в ее маленьком доме.