— Я действительно доволен вашим докладом.

— Благодарю вас, командор.

— И… Эшли… — он побарабанил пальцами по столу. Эшли терпеливо ждала. Чертыхнувшись про себя, он все же сказал — довольно небрежно. — Не могли бы вы переодеваться в своей квартире в ванной комнате?

С мгновение она смотрела непонимающе. Потом в ее взгляде что-то мелькнуло, крепкие губы сжались.

— Разумеется, командор, — сказала она. — Благодарю вас.

Дверь закрылась. Холт смотрел на нее, не веря случившемуся. И он еще смеет кого-то упрекать в непрофессионализме? Ведь он сам — сам только что намекнул, да что там — прямо сказал о ведущемся за ней наблюдении! Он что, рехнулся?

Она завернула в дамскую комнату — увидев ее в таком состоянии, сотрудники решат, что зарубили доклад, над которым они работали весь последний месяц. Повернув ручку двери, Карен швырнула папку и, опершись о раковину, уставилась на себя в зеркало невидящими глазами. И без того каждая их встреча напоминала словесный поединок — дуэль, в которой она не видела смысла, и которая всякий раз забирала у нее массу сил. Но то, что он сказал ей сегодня напоследок… он практически признал, что видел ее без одежды… Она представила, как Холт сидит перед монитором и рассматривает ее своими холодными серыми глазами… хотя, возможно, тогда они не были такими холодными… Волна возбуждения нахлынула так неожиданно и мощно — росла по мере того, как она представляла, что его взгляд скользит по ее обнаженному телу…

Она открыла глаза и мрачно посмотрела на свое покрасневшее лицо. Милочка моя, да у тебя просто-напросто давно не было мужика. Сколько? Этот год… И еще прошлый, который она фактически провела в госпиталях. Надо просто-напросто встряхнуться, провести хороший уик-энд с сильным сексуальным самцом… Вот только где его взять? Она отвыкла знакомиться, нравиться, увлекать и увлекаться. Все ее немногочисленные мужчины либо учились, либо работали вместе с ней. Настоящим сексом для нее, да, как она подозревала, — и для них — была работа. И командор сам наверняка из таких. Может, он и не прочь взглянуть на женские титьки, но он — командор — и это удержит его (а скорее всего — тебя) от сексуальной лихорадки.

Она пару раз глубоко вздохнула и осталась довольна выражением лица — обычная Эшли, деловито-суховатая Эшли, образцовый работник Управления и небесталанный преподаватель. Она взяла папку. Открыв дверь, извиняясь, улыбнулась ожидавшей женщине.

— Я и не знал, Эшли, что вы у него на примете!

Услышав столь необычное начало, Карен подняла глаза на руководителя сектора старшего офицера Ивантера.

— Прошу прощения?

— У нашего командора.

С мгновение она смотрела на него, не веря своим ушам. Но Ивантер улыбался своей обычной открытой улыбкой — так что она никак не могла заподозрить в ней подвоха.

— Каким образом вы сумели так показать себя, Эшли?

Просто вовремя разделась перед камерой, ядовито подумала Карен и тут же одернула себя: за эту едкость она в свое время и заработала кличку «гюрза». На новом месте работы приступы черного юмора накатывали гораздо реже, и эту сторону ее характера здесь не знали.

— Что вы имеете в виду?

Ивантер помахал у нее перед носом какой-то бумагой.

— Всего год работы — и такой скачок!

Карен собрала все силы, чтобы не выхватить у него эту бумагу. Молчи, жди — и радуйся всему, что приготовил для тебя наш несравненный командор!

Ивантер перестал, наконец, улыбаться, и, выпрямившись, деловито отчеканил:

— Младший офицер Эшли, с сегодняшнего дня вы переведены в особый аналитический отдел!

Эшли моргнула. Попасть в «особый» — мечта любого аналитика. Пока она и думать не думала о такой возможности. Возможность сама ее нашла. Нынешняя работа была ей вполне по силам, как и преподавание. Ей нравилось общаться с молодыми полевиками и вспоминать то горячее, проклятое и безумно любимое время…

— Я уверен, что все это — из-за того доклада! — сообщил Ивантер. Похоже, он был искренне рад ее успеху и отсутствие должной реакции с ее стороны относил за счет оглушенности новостью.

— Я работала не одна… — попыталась отрезвить его Эшли. Ивантер просто отмахнулся.

— Вы проделали львиную долю работы. Теперь тоже будете ходить, как все эти «особисты», задрав нос, и не замечая нас, простых смертных, да?

Карен вяло улыбнулась ему, размышляя, был ли в истории Управления хоть один случай, когда командору предъявляли претензии в связи с повышением?

Она пожала руку старшему офицеру, выслушала еще раз его поздравления, потом — поздравления своих коллег. Большинство не скрывало недоумения и любопытства. Впрочем, в Управлении уже случались такие никем не ожидаемые передвижки — приказом командора. Холт ценил талантливых сотрудников, и раз теперь он обратил внимание на Эшли, значит, было в ней что-то такое… Это автоматически повысило статус Карен — не только как специалиста и офицера, но и как человека. С ней стали здороваться те, кто раньше и не подозревал о ее существовании. Слава богу, еще не начали прикасаться на счастье — как к туземному тотему…

Должность «особиста» вовсе не была синекурой, как уверяли разочарованные в своих перспективах аналитики. Здесь никто не слонялся с отрешенно-гениальным видом, обдумывая некие осенившие его идеи. Заказов на анализ данных поступало столько, что аналитики работали не покладая ни головы, ни рук, зачастую задерживаясь допоздна. Статданные были такими разнообразными и охватывали такое количество областей работы Управления, что Эшли не удивилась бы, обнаружив однажды, что анализирует эффективность собственной работы.

Она ожидала, что «особисты», проведшие в аналитических отделах не один год, а то и не один десяток лет, встретят ее настороженно — как и всякого молодого выскочку — и потому ее мало задевало их сдержанное, а то и вовсе неприязненное отношение. Лишь бы это не мешало ее работе. А работать Карен умела. Этому способствовало и то, что она почти не видела командора. Все знали, что «особый» — любимое детище командора, и что оброненные фразы: "вчера говорю я командору…" — не выдумка и не хвастовство, а обыденные факты, и Карен готовилась к тому, что ей придется частенько сталкиваться с Холтом.

Пока этого не случалось.

— Устали?

Карен отняла ладони от глаз, и, крутанув кресло, оказалась лицом к лицу со своим новым начальством. Старшему офицеру Неру было уже далеко за шестьдесят, но его прямая осанка и цепкий живой ум выделяли его и среди молодых. Эшли потерла глаза и не стала врать.

— Да.

— Вам не следует перенапрягаться. Это неизбежно скажется на ясности вашего мышления. Нам нужны хорошие работники, но вовсе не нужны маньяки. Думаете, образ свихнувшегося гениального аналитика появился на голом месте?

Эшли взглянула на экран монитора.

— Но мне нужно еще так много сделать…

— Спешите медленно, — посоветовал Неру. Его красивые черные глаза следили за ней с любопытством.

— Вам нравится у нас работать?

Эшли усмехнулась:

— Разумеется, я очень рада и горда тем, что работаю здесь. А вы что, ожидали другого ответа? Вам, моему начальнику?

Неру присел на край стола, разглядывая ее с интересом.

— У вас, оказывается, есть зубки!

— И довольно ядовитые, — сказали у нее за спиной. У Эшли екнуло сердце. Она встала, поворачиваясь к командору. Неру изобразил вставание, поелозив по столу задом. Командор, похоже, собирался уходить — стоял, засунув руки в карманы плаща, и, склонив голову набок, рассматривал бумаги и экран компьютера на столе Карен.

— Осваиваетесь, Эшли?

Похоже, перевод в «особисты» автоматически лишил ее официального звания. Чего доброго, скоро он будет называть ее по имени… Карен молча кивнула. Странно, она так готовилась к этой встрече, но чувствовала себя сейчас вполне прилично. Вот только во рту пересохло. Недостаток инсулина в крови, отрешенно подумала она, вызванный стрессом. Или ожиданием стресса.