Но не буду и говорить об этом; скажу: богатство попечительности Божьей столь велико, что благость и человеколюбие Его можем указать не только в том, чем Он почтил нас, но и в самых наказаниях. Это-то особенно и прошу вас твердо знать, – что Бог одинаково благ – и когда оказывает честь и благотворит, и когда наказывает и карает. Потому, когда у нас возникнут с язычниками или с еретиками споры и рассуждения о человеколюбии и благости Божьей, будем доказывать благость Его не только тем, чем Он почтил нас, но и самыми наказаниями. Если Бог тогда только благ, когда оказывает честь, и не благ, когда наказывает, то Он благ только в половину; но это не так: нет. В людях, конечно, бывает это, когда они наказывают в гневе и страсти; но Бог, будучи бесстрастен, благотворит ли, наказывает ли, – одинаково благ: и угроза геенной доказывает Его благость не меньше, чем и обещание царствия. Как это? Объясню. Если бы Он не грозил геенной, если бы не приготовил наказания, многие не получили бы царствия. Многих не столько обещание благ склоняет к добродетели, сколько угроза несчастьем, внушая страх, заставляет и побуждает заботиться о душе. Таким образом, хотя геенна и противоположна царствию небесному, но то и другое ведет к одному концу, – спасению человеческому: это (царствие) привлекает к себе, а та (геенна) понуждает идти к нему же, и страхом исправляет нерадивых.

3. Не без причины распространяюсь об этом, но потому, что часто во время голода, засухи и войны, при обнаружении царского гнева, и в других этого рода неприятных случаях, многие обольщают простодушных и говорят, что эти бедствия несовместны с Промыслом Божьим. Посему дабы нам не обманываться, но верно знать, что посылает ли на нас Бог голод, или войну, или другое какое несчастье, это Он делает по человеколюбию и великой попечительности, я и нашел нужным остановиться на этом слове. Так и отцы, более всего любящие детей, лишают их стола, подвергают побоям, наказывают бесчестьем, и множеством других мер исправляют своевольных; а все-таки они – отцы, не только когда ласкают детей, но и когда делают такие взыскания, да тогда-то особенно они и отцы, когда делают это. Если же о людях, негодованием и гневом часто увлекаемых за пределы полезного, говорим, что они наказывают тех, кого любят не по жестокости и бесчеловечью, но по заботливости и любви, – тем более должно думать так о Боге, Который великостью Своей благости превосходит всякую отеческую любовь. И чтобы не подумал ты, что это сказано по догадке, обратимся к самому Писанию. Когда человек был обольщен и обманут лукавым демоном, посмотрим, как Бог поступил тогда со сделавшим такой грех: погубил ли его совершенно? Справедливость требовала совсем истребить и погубить того, кто, не сделав ничего доброго, удостоился такой милости и потом тотчас же отступил (от Бога); однако Бог не сделал этого, не возгнушался и не отверг того, кто показал себя столь неблагодарным к благодетелю, но – идет к нему, как врач к больному. Не пропускай этих слов без внимания, возлюбленный, но подумай, каково это, что Он не послал ангела, ни архангела, ни другого кого из подобных человеку рабов, но Сам Господь снизошел к падшему, и восстановил лежащего, и один на один пришел к нему, как друг к несчастному и впавшему в великое бедствие другу. Что Он сделал это по великой Своей попечительности, показывают и самые слова, которые Он сказал к нему: они показывают Его неизреченную любовь. И что говорить обо всех словах? Первое уже слово тотчас обнаружило любовь Его. Он не сказал, как бы следовало сказать оскорбленному: нечестивый и непотребный! Ты удостоился от Меня такой милости, почтен такой царственной властью, возвеличен перед всем на земле без всякой заслуги, на самом деле получил залоги Моей попечительности и верное доказательство промышления, и лукавому демону, губителю и врагу твоего спасения поверил ты более, чем Господу и Промыслителю! Что такое оказал он тебе, как (оказал) Я? Не для тебя ли Я создал небо, землю, море, солнце, луну, все звезды? Ангелы не имели нужды в таком творении; но для тебя и для твоего покоя Я создал такой прекрасный и великий мир. А ты, поверив более пустым словам, ложному и обманчивому обещанию, нежели на деле оказанному благодеянию и промышлению, предался ему (дьяволу), и попрал Мои законы!

Это и больше этого следовало бы сказать оскорбленному; но не так (поступил) Бог, а совсем напротив. Первыми уже словами Он тотчас восстановил лежащего; Сам первый позвал его и – устрашенного и трепещущего заставил ободриться. А лучше сказать: показал любовь и великое о нас попечение не в том только, что первый позвал его, но и в том, что назвал его по имени и сказал: "Адам, где ты" (Быт. 3:9)? Все вы знаете, что это свидетельствует о настоящей любви. Так обыкновенно делают и зовущие к умершим: они непрестанно повторяют их имена, тогда как, наоборот, ненавидящие и злобящиеся на кого-либо не могут и вспомнить имен своих оскорбителей. Так Саул хотя и ни в чем не оскорбленный, напротив сам много и сильно оскорблявший Давида, из отвращения и ненависти к нему не хотел вспоминать и его имени; напротив, заметив, что все собрались у него, а Давид не пришел, что говорит? Не сказал: где Давид? Но – где "сын Иессеев" (1 Цар. 20:27)? Назвал его по отцу. То же делают и иудеи в отношении к Христу. Поелику они не любили Его и ненавидели, то не сказали: где Христос? Но – "где Он" (Иоан. 7:11)?

4. Но Бог, желая и в этом показать, что грех не погасил любви и преслушание не истребило в Нем благоволения к человеку, а что Он еще промышляет и печется о падшем, говорит: "Адам, где ты"? (Говорит так) не потому, чтобы не знал, где он был, но потому, что у согрешивших сомкнуты бывают уста: грех останавливает у них язык, совесть удерживает его, и они остаются безмолвны, связанные молчанием, как цепью. Итак, желая вызвать Адама к смелости в разговоре, придать ему бодрости и побудить к оправданию своего греха, чтобы получить ему какое-либо извинение, Бог Сам, первый позвал его; произнесением имени (Адама) Он много убавил у него робости, и этим зовом прогнал страх его и отворил ему уста. Вот почему и сказал: "Адам, где ты"? В другом положении, говорит, оставил Я тебя, и в другом – теперь обретаю: оставил в дерзновении и славе, а нахожу теперь в бесчестии и молчании. Посмотри и еще на попечительность Божью. Не позвал Он Еву, не позвал змия, но кто легче всех согрешил, того первого и ведет на суд, дабы начав с того, кто мог заслуживать некоторое извинение, произвести более милостивый приговор и той, которая тяжко согрешила. И судьи не сами допрашивают своих со-рабов, имеющих одинаковую с ними природу, но, избрав посредником кого-либо из служителей своих, велят ему передавать свои вопросы подсудимому: через него и говорят и выслушивают, что хотят, когда допрашивают преступников; но Бог не нашел нужным иметь посредника между собой и человеком: Он Сам лично судит и расспрашивает. Кроме этого достойно удивления и то, что Он еще и исправляет грехи. Судьи, когда поймают разбойников и гроборасхитителей, заботятся не о том, чтобы сделать их лучшими, но чтобы наказать их за преступления. Бог совсем напротив: когда уловит согрешившего, не о том заботится, чтобы наказать его, но – чтобы исправить, сделать лучшим и впредь неуловимым (от греха). Таким образом, Бог вместе – и судья, и врач, и учитель; как судья допрашивает, как врач исправляет, как учитель вразумляет согрешивших, вводя их во всякую премудрость. Если же одно простое и краткое изречение показало в Боге столь великую попечительность, то что, если бы мы прочли вам обо всем этом суде (над Адамом) и изложили вполне все это событие? Видишь, как все Писание служит к утешению и наставлению. Но об этом скажем в свое время, а наперед нужно бы сказать, когда дана эта книга: не вначале же, не тотчас после Адама это написано, но после многих уже поколений. Достойно также исследования, почему (написано это) после многих уже поколений, почему только для иудеев, а не для всех людей, почему на еврейском языке, и почему в пустыне Синайской? Не без причины же апостол упоминает об этом месте, но и через это подает нам великую мысль, когда говорит так: "это два завета: один от горы Синайской, рождающий в рабство" (Гал. 4:24).