Так они пропутешествовали несколько дней, радуясь хорошей погоде, как вдруг однажды поднялся сильный ветер, небо заволокло тучами и повалил снег.
Хромой Цзо и в хорошую-то погоду еле плелся, а тут по снегу и вовсе двигаться не смог.
– Не хнычь, – подбадривала сына старуха. – Скоро доберемся до горы Ворота мечей и передохнем в тамошнем монастыре. Потерпи немного, уже недалеко.
Наконец, через два часа пути, у подножья горы, среди высоких деревьев показалась красная кирпичная стена. Указав на нее рукой, старая лиса сказала:
– Ну чем не место для отдыха?
Подойдя поближе, троица узнала по надписям над воротами, что перед ними «Храм доблестного и справедливого князя Гуаня»[59] . Через полуоткрытые красные двустворчатые ворота лисы проникли внутрь и огляделись: по правую руку высилась статуя грозного воина, державшего под уздцы коня Красного зайца[60] , а по левую – огороженная каменная плита. Прямо перед ними был просторный зал на три пролета. Справа перед залом – очаг для сжигания жертвенных бумажных денег[61] , слева – колодезный павильон, окруженный невысоким ярко-красным барьером с узким проходом для тех, кто приходит за водой.
– В этом зале, наверное, живут даосы, не стоит их тревожить, – сказала старуха. – Отдохнем лучше в колодезном павильоне.
Они вошли в павильон; посреди находился облицованный глазурованным кирпичом колодец, вокруг колодца стояли каменные скамьи.
Снег между тем валил все сильнее и сильнее.
– Небо прямо-таки издевается над нами, – заворчал хромой лис– Ну, еще зимой, положим, снег нужен, он полезен для будущего урожая. А сейчас зачем? Эх, лучше бы дома остались! Нечего сказать, выбрали подходящее время для поисков каких-то там даосов! А теперь терпи все эти мучения…
– В стародавние времена буддийский патриарх Дхарма[62] целых девять лет просидел, повернувшись лицом к стене. Между его коленями проросли лианы, его поливал дождь и засыпал снег, но он даже не шелохнулся, – упрекнула сына старуха. – А ты ропщешь при виде первого снежка, будто тебе одному терпеть приходится. Ну не грех ли?!
Не успела она произнести эти слова, как послышался скрип ворот. Выглянув через забор, хромой увидел человека: на его голове была рваная повязка, тело прикрывала грубая шерстяная куртка, вся в заплатах, подпоясанная веревкой, ноги были обуты в соломенные сандалии. Это был не кто иной, как даос из здешнего храма, по прозвищу Косой, ведавший воскурением благовоний. В одной руке он держал зонт, в другой – большой глиняный кувшин с вином.
– Человеку, ушедшему от мира, не подобает и думать о вине, – бормотал он себе под нос – А этот погнал меня в такую непогоду в деревню за своим зельем! Чтоб ему от вина все брюхо вспучило.
Положив на землю зонтик и поставив кувшин с вином, Косой принялся запирать ворота.
«Однако не мешало бы в такой холод и винца выпить!» – мелькнуло в голове хромого лиса.
Ленивый и медлительный в обычное время, хромой Цзо сейчас проявил завидную прыть: стремглав выскочив из-за павильона, он подхватил кувшин и, захлебываясь, стал шумно лакать вино. Услышав шум, Косой обернулся и завопил:
– Ах ты, рвань этакая! И откуда тебя только принесло? Хлещешь чужое вино, за которым я тащился в такую даль!..
Хромой поставил кувшин и хотел уже было улизнуть, но даос в один прыжок нагнал его и так двинул кулаком в лицо, что тот перекувыркнулся. Кое-как встав на ноги, хромой бросился в павильон; Косой не отставал. Догнав лиса уже в павильоне, Косой поднял кулак и только сейчас увидел старуху с молодой девушкой. Старуха торопливо поднялась ему навстречу, почтительно приветствовала его и промолвила:
– Мы с сыном и дочерью направляемся в столицу навестить родных, но в пути нас застал снег, и мы решили укрыться здесь на время. Люди мы деревенские, невежественные, уж вы простите нас.
Косой хотел было напуститься на старуху, как вдруг заметил прячущуюся за ее спину красавицу-девушку и так был поражен, что тут же позабыл о своем гневе.
– Я вижу, твоему сыну совсем не ведомы правила приличия, – уже спокойно сказал он. – Но раз вы люди темные, то прощаю вас. Вот только как мне оправдаться перед наставником за вино, которое вылакал твой сын? Уж ты, почтенная, сама потрудись объяснить, что я тут ни при чем.
С этими словами Косой подобрал зонт и кувшин и, хихикая, направился в восточный флигель главного зала.
Не успел он уйти, как старуха набросилась на сына:
– Небо уже наказало тебя за жадность, но тебе, видно, мало этого, ждешь, чтобы и вторую ногу перебили!
– Братца беды не страшат, ему лишь бы выпить, – съязвила и Мэйэр.
– Пусть мне досталось, зато хлебнул вдосталь, и теперь мне теплее, чем вам, – храбрился хромой.
Пока они так пререкались, на галерее послышались шаги, и из внутренних покоев храма появился еще сравнительно молодой даос.
Дело в том, что прежде настоятелем здешнего храма был даос по имени Чэнь Куншань, но к этому времени он состарился, стал страдать одышкой и редко покидал свою келью. Обязанности настоятеля исполнял сейчас молодой ученик по фамилии Цзя, носивший даосское прозвище Цинфын – Чистый Ветер. Хоть он и считал себя священнослужителем, однако никак не мог избавиться от старого порока – пристрастия к вину. Правда, он был также неравнодушен и к женщинам и страдал оттого, что в здешних глухих местах редко встречаются хорошенькие. Поэтому, узнав от Косого, что в колодезном павильоне сейчас находится красивая деревенская девушка, он позабыл про вино и прямо по снегу поспешил в павильон.
– Позвольте узнать, откуда вы? – спросил он, представ перед нежданными гостями.
– Мы живем у подножья Гусиных ворот, – стала объяснять старуха. – Направлялись к западному пику Хуашань, дабы воскурить благовония, но в пути нас застал снег, вот и пришлось вас побеспокоить. Мой сын невежественный, порядков здешних не знает и потому без спросу выпил немного вашего вина. Я уже отругала его за это. Надеюсь, почтенный господин простит нас.
– Пустяки, не стоит из-за этого волноваться, – улыбнулся даос, не сводя глаз с девушки, продолжавшей прятаться за спиной матери. Он чувствовал, что теряет голову, очарованный красотой деревенской простушки. – Да, да, конечно, путешествовать в такой снег трудно, – продолжал даос. – Вы, наверное, устали с дороги?