О да, по тому, как идет торговля, всегда можно сказать: Воинственные Ирландцы — это Команда Мэри, Понтифика Мучителей — подготовили нечто особенное.

Но я пропустил игру; я был избавлен от этой боли — со мной произошла моя собственная катастрофа.

Со своим шатким лотком (ненадежная щеколда поддерживает опорную стойку сзади, но все это слишком неустойчиво, чтобы противостоять ветру) я пристроился в дальней зоне за воротами. Поскольку места здесь занимают лишь студенты и пришедшие в последний момент болельщики, то вряд ли можно было рассчитывать на успешную реализацию брелков, значков и прочей ерунды.

Я продаю шестой брелок с «Нотр-Дам», когда замечаю маленькую Лидию Киндли, протискивающуюся вдоль рядов с каким-то ухажером, настоящим красавчиком. Могу поклясться, яростный ветер на секунду стих, наполнившись густым запахом ее волос! И тогда я ставлю свое колченогое хозяйство и прекращаю выкрикивать:

— Брелки! Значки! Пряжки! Удобные стадионные подушки! Шляпы от дождя! За «Айову» или «Нотр-Дам»!

Я не спускаю глаз с Лидии Киндли; ее ухажер тащится рядом с ней; ветер подталкивает девушку к нему, и они оба смеются. Я просто не переживу, если она сейчас увидит меня, посиневшего от холода, с этим дурацким лотком, услышит, как я нахваливаю свой товар на грубом английском, без какого-либо намека на нижний древнескандинавский.

Я бросаюсь за лоток, припадаю к нему спиной, ветер выделывает опасные для равновесия трюки. На всякий случай я откалываю значок с «Хоккей иктерпрайзес, № 501» и запиливаю его вместе с ярко-желтым фартуком для сдачи в боковой карман своей парки. Незамеченный, я осторожно барахтаюсь за лотком. Пока Красавчик не заявляет:

— Глянь-ка, Лид! Лоток-то бесхозный. Хошь значок? — И я слышу, как она хихикает.

Но этот Красавчик: слишком неловок для того, чтобы спокойно отцепить значок от прикрепленной к лотку ленты, к тому же он нервничает, опасаясь, как бы его не застукали; поскольку я ощущаю, как он с силой рвет и дергает, мне приходится крепко ухватиться за подставку, дабы вся конструкция не развалилась на части. Затем я слышу треск материи и краем глаза вижу, как лента со значками команды Айовы хлопает по ветру. Да, во всем виноват ветер, точнее, сочетание ветра и последнего сильного рывка Красавчика Лидии Киндли; я чувствую, как теряю равновесие, мое достоинство летит ко всем чертям. Лоток падает.

— Осторожно! — кричит моя звонкоголосая Лидия. — Он опрокидывается на тебя!

Однако Красавчик не успевает отступить вовремя, по крайней мере до того, как оказывается на пути падающей треугольной конструкции, состоящей, как ему кажется, лишь из легкой клееной фанеры. Он небрежно выставляет руку, пытаясь поймать ее; он даже не подозревает, что вместе с ней на него лечу я, словно стовосьмидесятифунтовая птица. Будучи пригвожденным к цементу, он издает громкий крик; лоток — я это чувствую хребтом — разламывается пополам. И я ощущаю, как этот тип слабо скребется подо мной сквозь фанеру. Но я не обращаю на него ни малейшего вни мания и смотрю только на Лидию.

— Klegwoerum, — говорю я ей. — Vroognaven okthelm abthur, awf?

Она таращит глаза, пока лоток шевелится подо мной. Я меняю язык и перехожу на ломаный немецкий:

— Wie gehts dir heute? Hoffentlish gut? [8] Из-под лотка слышится сдавленный стон. Я медленно приподнимаюсь, держась немного высокомерно, и с преувеличенной строгостью говорю, как если бы меня бестактно разбудили:

— Что здесь происходит, Лидия? Немедленно переходя к защите, она отвечает:

— Лоток упал.

Как будто я этого не знал. Я встаю, и ее Красавчик выползает из-под моих рассыпавшихся товаров, он похож на краба с переломанными клешнями.

— Какого черта ты там делаешь? — спрашиваю я его лишь затем, чтобы заставить оправдываться.

— Подыхаю, черт побери! — орет он. — Я только хотел отцепить одну говенную булавку!

Почти отеческим движением я беру Лидию за руку и мягко выговариваю стоящему на коленях Красавчику:

— Следи за своим языком, парень…

— Что? — вскидывается он. — Так это твой лоток?

— Мистер Трампер ведет у меня занятия в лингафонном кабинете, — холодно сообщает ему Лидия, как если бы это исключало любую связь этого дешевого барахла с моей персоной.

Однако Красавчик не удовлетворен. Он поднимается на ноги, явно испытывая боль, и говорит:

— Тогда что ты делал за этим чертовым лотком?

— Дело в том… что торговцу… — объясняю я, слегка запинаясь, — понадобилось на минуту отлучиться. Проходя случайно мимо, я предложил присмотреть за его товаром, пока его не будет. — И, стараясь повернуть разговор в другое русло, я указываю Красавчику на то обстоятельство, что торговец вот-вот вернется и будет крайне недоволен тем состоянием, в котором находится его лоток. Неужели Красавчик рассчитывает, что ему удастся уладить все мирным путем?

Кульминационный момент. Несравненная Лидия Киндли смотрит на меня с обожанием — на человека моего таланта и поведения, такого великого и настолько лишенного снобизма, чтобы остановиться и предложить помощь ничтожному торговцу вразнос. Настоящий гуманист входит в жизнь юной Лидии! Пребывая на пике славы, я даже не удосуживаюсь поднять и установить свой лоток, в то время как кипящий от злости Красавчик достает из кармана значок и бормочет Лидии:

— Пошли, Лид, не то мы пропустим игру.

И тут я замечаю Фреда Паффа, главу концессии торговцев вразнос фирмы «Хоккей интерпрайзес», совершающего обход дальней зоны за воротами. И несомненно, наблюдающего за ходом торговли. Он мгновенно засекает меня и мой изувеченный лоток. К тому же на мне нет соответствующего идентификационного значка и ярко-желтого фартука с карманом для мелочи.

— Послушайте, ваш парень прав, — поспешно говорю я Лидии. — Вам лучше поторопиться, не то вы пропустите введение мяча в игру.

Но ее обожание слишком велико; она восхищенно смотрит на меня.

— Ну, идите, — умоляю я их, и Красавчик берет Лидию за локоть.

Но уже слишком поздно — Фред Пафф добрался до нас. Я же чую запах его твидового костюма, я слышу, как он шевелит своими желваками; напудренный и опрысканный дезодорантом, как всякий спортсмен, он глубоко втягивает воздух своими мощными легкими и осторожно подкрадывается ко мне.

— Трампер! — гремит он. — Где твой значок, парень? И где твой фартук для мелочи? И что, черт возьми, случилось с твоим лотком?

Я не могу разглядеть его, поскольку он резко наклоняется над распластанной по земле лентой со значками. При виде этой яркой полоски ткани, грязной и истерзанной, он задыхается от возмущения. Я не в силах выговорить ни слова. Фред Пафф лавиной обрушивается мне на плечи.

— Трампер? — произносит он, почти братски тепло. Но это свыше моих сил — он обожает меня как собака кость. Он засовывает руку в карман моей парки и извлекает ужасные улики — мой желтый фартук с карманом для сдачи и мой значок под номером 501. — Фред? — ласково произносит он. — Фред, что случилось с тобой, мой мальчик?

— Ха! — восклицает Красавчик. — Так он и есть торговец!

А Пафф спрашивает:

— Фред? Кажется, эти люди желают что-то купить? Разве ты сегодня не торгуешь?

Если бы Лидия Киндли выкрикнула то же самое, я бы это снес. Если бы она оказалась заодно со своим Красавчиком, я как-нибудь пережил бы это. Но я чувствовал, как она стоит тут рядом и трепещет от жалости.

— О, мистер Трампер, — говорит она. — Вы не должны стыдиться этого. Понимаете, некоторым людям приходится работать. И я считаю, что с вашей стороны это настоящий поступок!

Ее сочувствие настолько глупо и наивно, что оно глубоко задевает меня.

— Господи, Фред, возьми себя в руки! — говорит Пафф. Еще и Пафф! Это потому, что ему полагается заботится обо всем, что не так. (На нашем организационном собрании он говорил нам, что присматривает за всеми своими «мальчиками», но тогда я не поверил, что это в буквальномисмысле!) Однако это слишком.