С этим документом Татищев возвращается в Петербург. Меттерних проводит два месяца в лихорадочном ожидании; он опять опасается, как бы Каподистрия не расстроил его планов. Наконец 31 мая приходит известие из Петербурга, которое привело его в неописуемую радость. “Я получил... всего час тому назад, – пишет он императору Францу, – подробности о самой большой победе, которую когда-либо одно правительство одерживало над другим. Царь принял все наши предложения... Известие об отступлении турецких войск из Валахии и Молдавии так обрадовало царя, что он тотчас же попросил нашего посланника Лебцельтерна уведомить Порту, что Россия готова возобновить свои дипломатические отношения с Турцией. Каподистрия вполне побит, он теперь молчит”. В ответ на это радостное донесение император Франц пишет своему канцлеру: “Победа, которую вы одержали, является, может быть, самой лучшей и самой трудной за все время вашей министерской карьеры, и моей благодарности вам нет границ”.

Теперь во всех письмах Меттерних хвастается своей победой, и лучше всего он выясняет ее значение в письме к австрийскому посланнику в Константинополе, графу Лютцову: “Принятие моего предложения наносит удар не только греческому восстанию, но и тому влиянию, которое Россия, начиная с Петра Великого, оказывала на Порту вплоть до 1820 года. Достаточно было нескольких грубых ошибок русского кабинета и короткого времени, чтобы уничтожить все это влияние и открыть для Оттоманской империи новую эру...”

В том же году государи Австрии, России и Пруссии подписали на Веронском конгрессе циркуляр, составленный, очевидно, Меттернихом, в котором еще раз осуждалось греческое восстание и выражалась готовность подавлять всякое революционное движение, где бы оно ни появлялось и какие бы формы оно ни приняло.

Однако желания посредников не встретили сочувствия не только у греков, но даже и со стороны турок. Порта отказалась принять чье бы то ни было посредничество, потому что, приняв его, она бы признала за греками права воюющей страны. В то же самое время, хотя отношения между Турцией и Россией были восстановлены и в Константинополь поехал русский уполномоченный, турецкое правительство тем не менее оставило часть своего войска в Молдавии. Тогда Россия выступает с новым предложением о созыве международной конференции в Петербурге для принятия мер к прекращению греческого восстания.

Но Меттерних не забывает и дел западной Европы. На Веронском конгрессе он предлагает Александру I и Фридриху Вильгельму III учредить общую полицию, задачей которой было бы следить за действиями тайных обществ, с резиденцией в Вене. С другой стороны, Меттерних принимает меры для возобновления Карлсбадских резолюций. Как известно, принятые там решения заключались в следующем: 1) университеты были поставлены под надзор назначаемых правительством попечителей, которым давалась неограниченная власть над университетом; 2) в Майнце была создана особая центральная следственная комиссия против тайных обществ; 3) все периодические издания подвергались предварительной цензуре. При этом первые два постановления были приняты на неопределенный срок, а третье – только на пять лет. Меттерних хотел продлить цензуру еще на пять лет, но, чтобы направить на других ненависть, которую эта мера должна была вызвать в обществе, он решил устроить так, чтобы инициатива к проведению ее исходила от Баварии. С этой целью Меттерних предпринимает специальное путешествие в Баварию, откуда пишет императору Францу: “Ваше Величество прочтет проект, который я внушил баварскому министру, который представит нам его как свое предложение... Я хотел серьезно скомпрометировать Баварию в этом деле, чтобы отрезать ей потом путь к отступлению”. Меттерних добился своего, но цинизм этого официального донесения, предназначаемого для императора, ясно показывает, с какой бесцеремонностью относился австрийский канцлер к немецким владетелям. Только изредка кто-нибудь из них решался поднять голос, как, например, вюртембергский король, который протестовал против вышеприведенного циркуляра трех монархов во время Веронского конгресса.

Вернемся опять к греческим делам. Созванные в 1824 году в Петербурге две конференции не привели ни к каким положительным результатам. Австрия соглашалась на посредничество, обязывалась даже оказать дружеское давление на Турцию; но она ни за что не соглашалась прибегнуть к оружию, если Турция будет, как и раньше, отказываться от всякого посредничества.

Меттерних рассчитывал исключительно на добрую волю Оттоманской империи. Таким образом, с самого начала переговоры великих держав были лишены всякого значения для Турции, а конференция должна была быть только продолжением дипломатической комедии, которую в течение четырех лет разыгрывал Меттерних с единственной целью – поставить препятствие на пути тех государств, которые желали бы вступиться за Грецию. Австрийская благосклонность к турецким башибузукам дошла до того, что Австрия, нарушая постановления международного права, посылала военные корабли на помощь Турции[9].

Петербургская конференция не привела ни к каким результатам, а Англия отказалась даже принять в ней какое бы то ни было участие. Каннинг предвидел бесполезность всяких переговоров и поэтому объявил, что Англия будет добиваться одна, своими средствами, умиротворения востока.

Перемена английской политики наступила не внезапно. Она подготавливалась постепенно и проявилась даже во время Лайбахского конгресса. Причин, вызвавших эту перемену, было несколько. Привыкшее к свободному парламентарному режиму английское общественное мнение могло только с отвращением смотреть на проникнутые политическим иезуитством действия Меттерниха. Наоборот, всякое либеральное движение на континенте находило красноречивых защитников в английском парламенте. Либеральные стремления Европы не только соответствовали историческим традициям Англии, но вполне совпадали с ее насущными интересами. Ее торговля нуждалась в свободных рынках, которые она могла найти только в политически и экономически благоустроенных странах. Наконец Англия как великая держава, естественно, стремилась избавиться от унизительной диктатуры Священного союза. Этим и объясняется отказ Англии принять участие в Лайбахском конгрессе.

Однако и в английской политике до 1822 года чувствовалось до известной степени влияние Меттерниха. До тех пор во главе английского департамента иностранных дел находился лорд Лондондери, бывший лорд Кестельри, английский уполномоченный на Венском конгрессе и личный друг Меттерниха. Но после самоубийства Лондондери в августе 1822 года его место занял Каннинг, опаснейший из врагов австрийского канцлера.

Джордж Каннинг был не менее ловок и хитер, чем Меттерних, но, кроме этих свойств, он отличался широким полетом мысли, редким ораторским дарованием, а самое главное, той свободой в действиях, которой мог обладать только английский министр. Англия могла, как это доказала ее борьба с Наполеоном, бросаться в самые смелые предприятия и не рисковать своею самостоятельностью: географическое положение и могучий флот ограждали ее от всякого внешнего нашествия. Совсем иначе складывались обстоятельства для континентальных держав и, в особенности, для Австрии, которой со всех сторон угрожали националистические и либеральные движения. Из этого различия в положении государств вытекало и различие в их внешней политике: Англия могла держаться политики широкой и смелой, тогда как Австрия должна была опасаться всяких перемен. Свой независимый образ действий Каннинг проявил еще на Веронском конгрессе. Как известно, там была возложена на Францию миссия восстановить абсолютную монархию в Испании, но английский делегат, герцог Веллингтон, согласно инструкциям Каннинга высказался против этого и не подписал протоколов конгресса. Точно так же Англия отказалась принять участие в 1824 году в парижской конференции, цель которой была возвратить Испании отделившиеся от нее колонии. Наоборот Каннинг поспешил признать официально независимость южноамериканских республик. Наконец в 1826 году Каннинг признает конституцию, которую даровал Португалии дон Педро перед своим вступлением на Бразильский престол. Во всех этих случаях Каннинг произносил свободолюбивые речи, которые встречали глубокое сочувствие у всех порабощенных народов и давали Меттерниху обильный материал для того, чтобы дискредитировать Каннинга в глазах европейских монархов. На стороне Каннинга было общественное мнение не только Англии, но и всей Европы.