В это время Клеменс вместе со своим старшим братом находился в Страсбургском университете. Последний привлекал немецкую аристократическую молодежь главным образом тем, что преподавание там велось одновременно на немецком и на французском языках. В столице Эльзаса Меттерних оставался всего два года, с 1788 по 1790. Революция, распространившаяся и на этот отдаленный французский город, заставила родителей Меттерниха вызвать его домой.
Пребывание в Страсбурге, как свидетельствуют его современники, дало мало знаний Меттерниху: он предпочитал удовольствия серьезным занятиям.
Из Страсбурга Меттерних приехал во Франкфурт, где назначена была коронация Леопольда Австрийского, императора Германии. Меттерних был в это время красивым и изящным семнадцатилетним юношей, с прекрасными обходительными манерами – качества, за которые его выбрали представителем корпорации вестфальских католических графов на коронационные торжества. Два года спустя ту же самую функцию исполнял Меттерних во время коронации императора Франца, наследовавшего престол Леопольда II.
Между этими двумя событиями Меттерних продолжал свои занятия на юридическом факультете Майнцского университета. Однако и здесь он посвящал половину своего времени “посещению общества, отличавшегося как умом, так и высоким положением его членов”, как выражается он сам.
Еще при императоре Леопольде отец Меттерниха был назначен правителем восставшей Бельгии, составлявшей в то время нераздельную часть Австрийской империи. Молодой Меттерних поехал к отцу осенью 1792 года, после чего посетил Англию, присутствовал при приготовлении к войне с Францией и в октябре 1794 года вместе со своим отцом приехал в Вену. Он теперь впервые видел австрийскую столицу, но имя его уже было там известно. Канцлер Австрийской империи Кауниц, познакомившийся с молодым Меттернихом во Франкфурте, отзывался о нем как о “красивом и приятном человеке и отличном кавалере”. Эти качества обеспечивали ему успех не только в светском обществе, но и в дипломатии. О молодом Меттернихе говорили как о будущем австрийском посланнике в Гааге, но занятие Голландии французами разрушило этот план.
Еще до приезда Меттерниха в Вену родители решили женить его на внучке канцлера Кауница. “Мне шел всего двадцать первый год, – пишет Меттерних, – и мысль жениться таким молодым мне и в голову не приходила, но я скоро согласился, заметив, что мои родители сильно желают этого”. Брак состоялся 27 сентября 1795 года в деревне Аустерлиц, которая десять лет спустя прославила Наполеона. После свадьбы Меттерних поселился в Вене и продолжал проходить курс знаний в светском обществе. “Я предпочитал посещать салоны, где велись приятные разговоры. Я тогда уже был убежден, что именно там изощряется ум, исправляются ложные идеи и человек приучается избегать пустых сплетен”.
Меттерних в это время не занимал никакой должности; тем не менее, он следил за государственными делами и находил, что они ведутся не так, как следует, хотя из “скромности” не позволял себе говорить об этом. Иногда он посещал императора Франца, “который пользовался всяким случаем, – говорит Меттерних, – чтобы упрекнуть меня в том, что он называл моею леностью”.
Вскоре события, происходившие по ту сторону Рейна, вывели его из пассивного состояния, и он вступил на дипломатическое поприще, которое ему было суждено оставить в глубокой старости.
В первое время Французская революция не обращала на себя внимания европейских государей. С одной стороны, они ее считали внутренней борьбою партий во Франции; с другой, – были заняты польскими делами. Скоро, однако, одно важное событие вывело их из пассивности – это было бегство Людовика XVI в июне 1791 года, его арест и возвращение в Париж под стражей. Тогда побуждаемые эмигрантами Австрия и Пруссия решились на военное вмешательство. Но Законодательное собрание, чтобы не дать времени союзным войскам соединиться, предупредило события и первое объявило войну. Черное знамя было поднято на башне собора Notre Dame. Пушка с крепости и звуки боевых рожков напоминали гражданам резолюцию Законодательного собрания о том, что отечество в опасности! На площадях толпились народные массы, чтобы записаться в волонтеры. Через несколько месяцев быстро сформированные, проникнутые горячим патриотизмом войска победили пруссов под Вальми и австрийцев при Жемаппе.
Соглашение Австрии и Пруссии было только предисловием к тем семи коалициям, которые в продолжение двадцати пяти лет будут составляться европейскими монархиями против Франции. Первая коалиция была вызвана известием о казни Людовика XVI. В нее, кроме немецких государств, вошли еще Англия и Голландия. Она тоже была отражена. В 1795 году в Бадене был заключен мир, на котором Пруссия, Голландия и Испания признали Францию республикой. Через два года то же самое сделала Австрия в Кампо-Формио после побед, одержанных в Италии молодым генералом Бонапартом.
Только одна Англия еще продолжала сопротивляться. Уговоры, интриги и деньги Англии создали вторую коалицию, в которой также приняли участие Россия, Турция и итальянские государства. Массена побеждает австрийские и русские войска под Цюрихом, Брюн – англичан и русских под Бергеном. Делегаты государств собираются для обсуждения условий мира в Раштадте. Здесь впервые и выступает Меттерних как один из представителей Австрии. Меттерних уже был заклятым врагом Французской революции. Первые известия о событиях в Париже он узнал в Страсбурге. Впечатление, произведенное ими на граждан, профессоров и студентов, было громадно, но холодный темперамент и ленивый ум Меттерниха ограждали его от общего увлечения. “Я видел многих людей, – пишет он о своем прибытии в Страсбург, – у которых не хватало силы характера противостоять увлечению новыми теориями, которые мой разум и моя совесть отвергали постоянно как несостоятельные”. Меттерних устоял и против “дурного примера” двух своих учителей-якобинцев – Виктора Симона и профессора канонического права при Страсбургском университете, у которого он брал частные уроки по священной истории.
Как надменный аристократ, человек с манерами, проникнутый требованиями светского этикета, Меттерних чувствовал органическое отвращение к “санкюлотам”, гордившимся своими лохмотьями и своим свободным духом. В его уме ярко рисуется контраст между стариной и революцией, между порядком и разрушением. Вот, например, как он сравнивает впечатления, которые произвели на него события в Страсбурге, с одной стороны, и торжества при коронации Леопольда II – с другой. “Окруженный невежественной толпой, называющей себя народом, я присутствовал при разграблении страсбургской ратуши – акте вандализма, совершаемом буйной чернью. Во Франкфурте же я, наоборот, считался одним из стражей общественного порядка в ратуше, где происходило столько величественных церемоний, всего в нескольких шагах от Франции, объятой пламенем... Этот контраст, повторяю, не оставлял меня в покое”.
Революционные идеи проникли и в саму Германию. В Майнце, куда, как нам известно, поехал Меттерних продолжать свои юридические занятия, было сильное движение среди профессоров и учащейся молодежи. Студенты помечали свои записки числами республиканского календаря. Профессора, как, например, Гоффман, вставляли в свои юридические лекции фразы об освобождении человечества. Вне университета существовали тоже кружки литераторов, врачей и адвокатов. Во главе одного из таких кружков находился драматический писатель Коцебу – будущая жертва Занда, а во главе другого – Георг Форстер, известный естествоиспытатель и товарищ по путешествиям знаменитого мореплавателя Джеймса Кука. В “клубе” Георга Форстера бывал и Меттерних, но, конечно, и здесь он, несмотря на все то, что ему приходилось выслушивать, не поддавался “заблуждениям”.
Ко времени пребывания Меттерниха в Майнце относятся и его первые печатные произведения против революционных идей. После казни Марии Антуанетты в 1793 году он пишет воззвание к “императорской и королевской армии”, в котором призывает ее к мщению. “Смерть нечестивым злодеям, смерть убийцам своего короля и отечества! Кровь вашей бессмертной Терезы, кровь австрийская потекла на эшафоте – прислушайтесь к ее голосу, она призывает вас к мщению! Небо и земля взывают к вам: Отмщение!”