– Ты что же, думаешь, я ушла потому, что ты недостаточно крут для меня? Пожалуйста, не надо так плохо обо мне думать. – И снова она говорит это дружелюбно, тоном, знакомым мне по далекому прошлому.

– Не знаю. Это тоже приходило в голову – среди прочего.

– Среди прочего?

– Ну да, всяких очевидных вещей.

– Каких очевидных вещей?

– Не знаю.

– В таком случае эти вещи – не очевидные.

– Да.

Снова молчание.

– С Иеном нормально складывается?

– Роб, прошу тебя, не будь как ребенок.

– При чем тут ребенок? Ты живешь с этим малым. Я всего-то хотел узнать, все ли у вас в порядке.

– Я не живу с ним. Я просто на несколько дней поселилась у него в квартире – поживу, пока не пойму, как мне быть дальше. И это касается только меня одной и никого больше. Постарайся это понять, хорошо?

Они всегда так говорят. Вечно утверждают, что это касается их одних. Готов поспорить на любые деньги: если бы в финале «Короткой встречи»[46] Силия Джонсон сбежала с Тревором Говардом, она бы тоже заявила мужу, что это касается ее одной и больше никого. Я выражаю недоверие к сказанному Лорой весьма неблагозвучным и неуместно комичным фырканьем, она готова засмеяться, но сдерживается.

– Я ушла, потому что наши с тобой отношения не заладились, мы уже даже почти не разговаривали. Потому что в моем возрасте хочется наконец разобраться с самой собой. Потому что видела: ты разбираться с самим собой никогда не станешь – просто не способен на это. Тут я как раз заинтересовалась другим человеком, потом этот интерес зашел слишком далеко, и я решила: вот самое подходящее время уйти от тебя. Но я понятия не имею, что у нас с Иеном будет дальше. Вероятно, что и ничего. Может, ты немного повзрослеешь, и тогда мы с тобой все исправим. А может, ни тебя, ни его я больше никогда не увижу. Я не знаю. Знаю только одно: здесь мне сейчас жить не надо.

И опять оба молчим. Ну как так могут люди – или, вернее, женщины? Ведь все эти неопределенности, сомнения, полутона, размытые контуры на том месте, где должна быть четкая, яркая картинка, все это только усложняет жизнь. Я согласен: чтобы порвать со старым партнером, надо встретить кого-нибудь другого – и требуется незаурядная отвага, чтобы бросить живого человека только потому, что у тебя с ним не заладилось. Но нельзя же вести себя так нерешительно, как повела себя Лора. У меня, когда я начал встречаться с Рози, той самой, с синхронным оргазмом, все было иначе: я имел на нее серьезные планы, рассчитывал, что с ее помощью безболезненно расстанусь с прежней привязанностью и заведу новую, а то, что расчеты не оправдались, что она оказалась не женщиной, а сплошной зоной бедствия, – так это мне просто не повезло. Во всяком случае, у меня в голове был ясный план боевых действий и ничего похожего на это идиотское «ах, Роб, мне нужно время подумать».

– Выходит, ты еще не окончательно решила расстаться со мной? Еще остается шанс, что мы снова будем вместе?

– Не знаю.

– Если ты не знаешь, значит, шанс есть.

Боже мой!

– Послушай меня внимательно: если ты не знаешь, остается ли шанс, это автоматически означает, что шанс остается. Вот, например, в больнице врач говорит про тяжелого больного: я не знаю, есть ли у него шанс выжить. Он же не утверждает, что больной наверняка умрет. Он имеет в виду, что тот еще может выздороветь, пусть даже вероятность этого невысока. Так?

– Вроде так.

– Таким образом, у нас есть шанс снова быть вместе.

– Пожалуйста, Роб, перестань.

– Я всего лишь хочу понять, на каком я свете и каковы мои шансы.

– Твою мать! Оставь меня наконец в покое с твоими гребаными шансами! Я хочу, чтобы ты понял, что я сейчас в очень непростом положении, что я давно уже несчастлива, что в наших с тобой отношениях жуткая неразбериха, что я встречаюсь с другим человеком. Все это очень важно.

– Допустим. Но мне было бы легче, если бы ты дала четкий ответ.

– Четкий? Отлично. Вероятность того, что мы будем вместе, равна девяти процентам. Ситуация стала яснее? – Наш разговор достал ее дальше некуда, она готова взорваться, сидит зажмурившись и выговаривает эти слова убийственно-злобным шепотом.

– А это уже просто глупость.

Откуда-то из глубин мой разум взывает, что это не она здесь занимается глупостями. Какой-то частью сознания я понимаю, что она действительно не может мне ответить, что мои вопросы тупо повисают в воздухе. Но что толку? Знаете, что тяжелее всего переживаешь, когда тебя бросают? То, что от тебя ровным счетом ничего не зависит. Если бы от меня зависело, когда и каким образом меня бросят, я бы гораздо меньше переживал. Но тогда получилось бы, что никто никого не бросает, что все происходит по обоюдному согласию. Это как у музыкантов: когда они уже не могут договориться между собой, распускают группу, и каждый начинает свою сольную карьеру. Я понимаю, сколь ужасающе наивны и беспомощны мои потуги выпытать у Лоры, какова вероятность нашего воссоединения, но это – единственный доступный мне способ отвоевать у нее хотя бы подобие контроля над ситуацией.

Увидев Лору у входа в магазин, я абсолютно точно понял и потом ни секунды в этом не сомневался, что хочу, чтобы она снова стала моей. Возможно, это желание объясняется тем, что она меня отвергла. Если я добьюсь своего и она признает, что у нас все еще может уладиться, мне станет намного легче: я уже не буду чувствовать себя таким уязвленным, бессильным и жалким, я смогу на равных противостоять ей. Иными словами, я несчастен, поскольку не нужен ей; если у меня получится убедить себя, что я ей хоть немножко да нужен, я вновь стану нормальным человеком – перестану хотеть, чтобы она снова стала моей, и смогу спокойно подыскивать ей замену.

У Лоры на лице выражение – я его хорошо изучил за последние несколько месяцев, – одновременно говорящее о бесконечности ее терпения и о глубине разочарования. Невесело сознавать, что эта гримаса придумана специально для меня. Раньше она была ей без надобности. Лора вздыхает, подпирает ладонью щеку и пристально смотрит на стену.

– Ладно, для нас с тобой не все окончательно потеряно. Не исключено, что мы еще будем вместе. Шансы невелики, но они есть.

– Великолепно.

– Нет, Роб, не великолепно. Все паршиво.

– Это временно, вот увидишь.

Она качает головой – явно не верит мне.

– Сейчас я очень устала. Извини, если я прошу слишком многого, но не мог бы ты пойти в паб и выпить там со своими приятелями, пока я тут соберу кое-что? Мне нужно сосредоточиться, а при тебе не получится.

– Нет проблем. Но, пока не ушел, можно вопрос?

– Давай. Только один.

– Это глупый вопрос.

– Ничего страшного.

– Он тебе не понравится.

– Не тяни, спрашивай.

– С ним лучше?

– Что – лучше? И лучше, чем что?

– В смысле, секс. В постели с ним лучше?

– Ах ты боже мой, Роб! Неужели это тебя больше всего волнует?

– Само собой.

– Лучше, хуже – разве это что-нибудь меняет?

– Не знаю. – Я правда не знаю.

– Ладно, отвечаю: я тоже не знаю. Между нами пока ничего не было.

Вот оно!

– Ни разу?

– Да. Мне этого не хотелось.

– И даже раньше, когда он жил над нами?

– Вот уж спасибо тебе! Если помнишь, тогда я жила с тобой.

Я слегка сбит с толку и поэтому молчу.

– Мы спим вместе, но любовью не занимаемся. Пока. И вот что я тебе скажу: просто спать вместе – лучше.

Да! Да! Да! Сенсационное известие! Мистер Шестидесятиминутный Акт еще даже не приступил к делу! Я целую ее в щеку и иду в паб выпить с Диком и Барри. Я ощущаю себя заново родившимся. Мне настолько лучше, что я направляюсь прямиком в постель к Мэри.