— Это мне говорит вождь, у которого никогда ее не было!

— Хватит уже! — Глеб оттолкнулся от стены и подошел к кровати. — Достали, ей богу.

Выглядел он не очень. Атмосфера из нелепой превратилась в тревожную, комнату заполонил страх, и у каждого он был свой. Лина боялась пошевелиться, словно, напомнив о себе, она разрушила бы негласное перемирие с Владом, ведь пока он не замечает ее, не сможет ругать. Эрик думал о видении, анализировал и мысленно пытался предотвратить. Это было видно по его лицу. Влад не верил в то, что Гектор может навредить ему. Или делал вид, что не верит. И смотрел на меня странно. Выжидающе.

У меня было видение о нем. Бесспорный козырь в его убеждениях.

А Глеб… Глеб ошеломленно смотрел в пол.

— Ника в клане Гектора, ведь так? — спросила я, но он не ответил.

Понимал ли он, чем это может обернуться для него? Для всех нас? Понимала ли Ника? Или же просто искала защитника и покровителя? После того, как тебя используют те, кто призван был защищать, в мировоззрении многое меняется.

Я одного не понимала. Почему Влад? И я? Ведь я ни одного ясновидца… в жизни…

Ответ всплыл сам собой. Будто всегда был на поверхности, но мы его просто не замечали.

— Он нашел того, кого искал, — вырвалось у меня. Я повернулась к Владу. — Ты выпил ее, ведь так? И Гектор приехал мстить!

— Кого — ее? — непонимающе спросил он.

— Его дочь, — ответил за меня Эрик.

— Да я знать ее не знаю! — совершенно искренне возразил Влад. — Я не знакомлюсь с родственниками ясновидиц, которых пью.

— Зато они вот хотят с тобой познакомиться!

— Нам пора, — задумчиво произнес Эрик. — Мне нужно подумать…

Это «подумать» прозвучало пессимистично. Эрик верил в силу Гектора, в отличие от Влада. Глеб тоже, казалось, сомневался. Ника наверняка рассказывала об их предводителе только хорошее. А Глеб привык верить близким.

Иногда не стоит…

Лина все так же молчала. Смотрела на меня со смесью страха и раздражения. Боялась, что я вернусь? Сравнивала? Невольно чувствовала себя слабее, и это злило ее? Наверное. Но кто виноват, что она была рождена лишь заменой? Наверное, ее предок, принявший непростое для себя решение связать собственную судьбу с судьбой хищного, не подумал о чувствах потомков. Люди недальновидны. Глупы. И совершают ошибки. Я-то знаю не понаслышке, сама, как была, так и осталась человеком.

Деторожденная никогда не станет настолько сильной, как атли по крови, но, возможно, если Эрик поможет Лине, ее дочь будет полноценной пророчицей.

Впрочем, Лине от этого не легче. Влад не думал даже помогать. Когда проходил мимо нее, шепнул, но так, чтобы все слышали:

— Вот такой должна быть пророчица.

И я поняла, что вовсе он ее не ненавидит. Владу на Лину вообще плевать. Она просто заняла мое место. Не специально — не виновата же, что родилась такой. Но Влад все равно не мог смириться.

Они с Эриком еще говорили о чем-то в гостиной. Я не слышала ни слова, стояла рядом с Глебом, а Лина мялась поодаль. Мне захотелось подойти и сказать, что я не останусь. Не вернусь. Поздно уже, да и смысла в этом нет. Но подходить не стала.

Вместо этого сказала Глебу:

— Будь осторожен с Никой.

— Ты хоть понимаешь, что говоришь? — нахмурился он, но в глаза мне не посмотрел. — Просишь не доверять женщине, которую я люблю?

— Не прошу не доверять, — покачала головой. — Прошу быть осторожным.

— Это одно и то же.

— Помнишь, много лет назад, когда я еще толком не знала тебя, а ты — меня, ты сказал, чтобы я не доверяла Владу и что он меня погубит.

Он кивнул.

— И ошибся. Ты ведь жива.

— Ты был прав. Я почти погибла. Если бы не Барт и Люсия, я бы не справилась. Сломалась бы. Не у всех есть такой человек, как Барт. И некоторые ломаются.

— Я не такой.

А в глаза все равно не смотрит. И мне тревожно оттого, что он врет. Возможно, впервые в жизни врет мне. Каждого человека можно сломать. Некоторые люди, входя в нашу жизнь, расширяют душу, делая в ней небольшие трещинки. И если потом посильнее ударить, душа может треснуть и разлететься на мелкие осколки…

Домой мы ехали в полном молчании. Эрик о чем-то сосредоточенно думал, а я смотрела в окно. Ветер поднимал пыль на дороге и швырял ее в лобовое стекло. А на горизонте наливались чернотой ливневые тучи. Скоро хромыхнет, и небо треснет молниями. Разойдется по швам и выльет, наконец, живительную влагу на иссохшую землю. Скоро. Нужно терпение, чтоб дождаться.

Гроза пришла после обеда. Я уложила Алана, смотрела в окно на низкие, тяжелые тучи и ждала. Душу наполнило умиротворение и спокойствие. Я настолько отрешилась, что не слышала, как подошел Эрик. Он обнял меня за плечи и попросил:

— Полежи со мной.

Согласилась. Зашторила окно и легла. В кровати было уютно, и некоторое время мы просто лежали молча. Я слушала тишину и собственные мысли. А потом сказала:

— То видение… Думаешь, оно сбудется?

— Мы не можем защитить наш дом от ясновидца, малыш, — ласково ответил Эрик. — Поэтому, прошу, никогда не снимай амулет. Даже в душе. И в кровати. Неважно. Всегда носи. Обещаешь?

— Обещаю. — Я прижалась щекой к его плечу.

В комнате тихо. Алан спит. И можно сделать вид, что нам ничего не угрожает.

Иллюзия. У меня много их было. Плотных покрывал, за которыми я пряталась от жестокой реальности. Возможно, если не пряталась бы, ничего плохого не произошло. Или я была бы мертва. Кто знает…

Сейчас, рядом с Эриком хотелось спрятаться вновь. Нет, я не боялась. Тревожилась — да. За Алана. За скади, атли, которые были в большей опасности, чем мы. Если Влад выпил дочь Гектора… Если ясновидец приехал сюда за ним…

Я могу отдать амулет, но что, если Гектор будет мстить не так? Если он решил мучить всех атли, например, чтобы Влад почувствовал себя так же, как чувствовал себя сам ясновидец? Тогда все они в опасности.

Даже я.

Ведь я дорога Владу. Он даже любит меня, наверное. Какой-то странной, больной любовью, которую и любовью-то назвать нельзя. Чувство-мутант, несущее лишь разрушение. Для меня, для самого Влада и всех, кто встанет на пути.

Но Гектору плевать на разрушения, ему нужна месть. И чувство Влада сыграет ясновидцу на руку. Не поэтому ли в видении я поняла, что выпила его?

И это еще один повод сделать то, что решила. С прошлым нужно рвать резко и жестко.

Ведь я уже люблю этот дом. Ивы вокруг, траву. Серую неровность камня, холодную мрачность коридоров, величественность потолков, мебель — массивную и старую. Чердак с картинами. Эрик хоть и запретил туда ходить, я все равно иногда поднимаюсь. Чихаю от пыли и зажимаю рот, чтобы не услышали. Смотрю. Эрик на картине другой. Беспечный еще, молодой, никогда не знавший потерь. Как я могла не замечать раньше? Забыла. За то время, пока он в кане… Полностью потеряла связь. Но сейчас видела четко.

А мой Эрик не спешил открывать душу. Но я и не торопила. Знала, как иногда бывает сложно…

— Эрик…

— Что? — мурлычет он, и из голоса напрочь пропала тревога. Наверное, он тоже укрылся в иллюзии — своей собственной, но я не знала, какой.

— Посвяти меня.

— Что?

Не понял. Не поверил. Потому и переспросил.

— Посвяти меня, — послушно повторила я и добавила: — Если все еще хочешь.

— Ты серьезно?

Конечно, серьезно. Такими вещами не шутят. И я почти готова. Почти… Но я вечно сомневаюсь, поэтому на «почти» можно не обращать внимания.

— Серьезно, — кивнула.

Тепло. Спокойно. И каменные стены защищают. Возможно, это лишь иллюзия, но все лучше, чем ничего.

— Твое видение… из-за него?

— Да. Нет. Не знаю… Из-за всего. Я думала и, наконец, решила. Хочу быть скади. Я ведь мать наследника, и мне можно, так ведь?

— Только поэтому?

— Не торопи, — мягко сказала я и снова прижалась щекой к его коже. Солнцем пахнет. Морем. Горячим песком. И карамелью.

— Не тороплю.

Улыбается. Я не вижу его лица, но по голосу слышно. Доволен. И я довольна.