— Владимир, один вопрос: ты мог бы достать это письмо?

— Арсений, ты сошел с ума.

— Я не сошел с ума. Нужно даже не само письмо — копия. Нотариально заверенная копия, о существовании которой, уверяю тебя, никто не узнает. Никто, кроме двух—трех человек. Вот когда ты дашь копию письма, это действительно будет помощь.

Он еще не закончил обед, как пришел Хржанович. Возбужденный, принялся ходить по кухне, потирая руки. Остановился:

— Я был в «Петербургском вестнике». Там секретарь крикнул: «Эй, Коршакеев делает для нас что-нибудь? Нет? Точно?» Из соседней комнаты крикнули: «Точно!» Он развел руками, буркнул: «Вы что-то ошиблись». Но как я накрыл «Биржевые ведомости»! Как накрыл! Меня как будто осенило, будто вдохновение нашло… Я вхожу и тихим таким голосом: «Я от Коршакеева… Он просил передать, что материал о Глебове задерживается…» Секретарь сразу бросил писать, оглянулся: «От Коршакеева?» — «Да, от Коршакеева». Смотрит в упор: «А что случилось?» Я: «Не знаю, просто Коршакеев просил передать, что материал задерживается». Помедлил, стал грызть ручку, бросил: «Подождите, не уходите без меня». Ушел, не было минут пять, наконец вернулся: «Скажите, шеф просил Константина Петровича сегодня же позвонить обязательно! Поняли? Обязательно!» Хорошо, говорю, скажу — и ушел.

— Молодец… Значит, этот мерзавец связан с «Биржевкой»… Ешь, я уже пообедал.

— С «Биржевыми»… — Хржанович принялся за суп, кивнул: — А знаете, кто финансирует «Биржевые»?

— Насколько мне не изменяет память, несколько банков.

— Да, но главным образом мюллеровскнй банк, а это дочернее отделение банка Штюрмера. То есть, вы понимаете, это газета германофилов? И иже с ними?

Пластов вошел в полицейский участок, разыскал следователя по особо важным делам статского советника Кухмистрова и, войдя в его кабинет, положил на стол визитную карточку. Сидящий за столом хозяин кабинета кивнул.

— Прошу, господин Пластов, рад познакомиться.

Пока все предполагаемые участники заговора, неуловимым образом складывающегося против Глебова, оставались неуязвимыми — Пластов не мог бы предъявить никаких конкретных обвинений ни Трояновскому, ни Защипину, ни Коршакееву. Именно поэтому он сейчас понимал: важно выяснить, может ли входить в этот заговор Кухмистров; если да, ему впору отказываться от защиты. Встретился с взглядом колючих, но внимательных серых глаз: по первому впечатлению ничего, что говорило бы о предвзятости или нерасположении. Голос спокойный, профессионально уверенный, но не надменный, в поведении чувствуется готовность к разговору.

— Как я понимаю, вы адвокат, защищающий интересы фирмы «Глебов и K°»?

— Совершенно верно. Ваше высокородие, не буду отнимать у вас время. Думаю, вам, как и мне, хорошо известны обстоятельства дела.

Глаза Кухмистрова сузились.

— Вполне возможно, господин Пластов. Так как я не ждал вашего визита, признаюсь: говорить на эту тему пока не готов, но могу дать объяснения, если вас что-то интересует.

— Понимаю, ваше высокородие. Напротив, я, если у вас возникнут какие-то вопросы, готов ответить на любой из них.

— Я жду ваших, господин Пластов.

— Хочу прибегнуть к любезности следствия и выяснить одно: степень вины сторожа? Кажется, его фамилия Желдин?

Кухмистров смотрел довольно сухо:

— Да, господин Пластов, совершенно верно, Желдин. Вам никто не будет препятствовать в выяснении степени вины любого человека, но до окончания разбирательства материалы следствия принадлежат только следствию. Таков закон.

— Я это прекрасно знаю, ваше высокородие, но мне известно, что Желдин арестован, и я хотел бы получить с ним свидание. Думаю, не нужно обосновывать причины просьбы — они ясны.

Это точный удар. По его расчетам, новый сторож мог быть лишь подставным лицом, не посвященным в общий план. Если Глебову предъявят обвинение, как инициатору поджога, для заговорщиков сторож будет наиболее вероятной кандидатурой на роль непосредственного исполнителя. Значит, он ничего не должен знать, иначе в ходе следствия или на суде может выдать остальных участников. Если же допустить, что Кухмистров входит в заговор, он постарается не дать ему свидания со сторожем, чтобы не позволять выяснить эти тонкости. То же самое, конечно, могло случиться и при беспристрастном следствии, для отказа в свидании есть все основания, но на это у Пластова был свой взгляд. Было еще одно: отказ в свидании с Желдиным можно использовать в дальнейшем как козырь в защите и повод для отвода. По взгляду Кухмистрова — тот все отлично понял.

— Господин Пластов, вы сами понимаете, я всерьез озабочен полнейшим выяснением обстоятельства дела. Как юрист, вы должны понять, мне крайне важно, чтобы на показания Желдина никто не влиял. Поэтому вынужден отказать в этом свидании, согласитесь, может быть, даже в интересах фирмы.

Может быть, этот опытный чиновник и не замешан в заговоре прямо, но это и не суть важно. Вполне достаточно, что сам Пластов сейчас понял: кто-то дал Кухмистрову понять, в каком направлении следует вести дело. Иначе бы следователь с таким опытом обязательно попытался выяснить истинную роль Желдина. Встретив невозмутимый взгляд Кухмистрова, Пластов улыбнулся:

— Сомневаюсь, чтобы отказ адвокату в свидании с работником фирмы был в интересах этой фирмы. Но что поделать. Мне было важно понять отношение Желдина к случившемуся, к сожалению, своим отказом вы помешали мне это сделать.

— Надеюсь, господин Пластов, мотивы вы понимаете.

— Да, безусловно, мотивы, но не отказ.

Кухмистров развел руками:

— Увы, господин Пластов, я ничего не могу добавить к сказанному.

Выйдя от Кухмистрова, Пластов плотно прикрыл за собой дверь. Оглянулся — коридор пуст. Не спеша прошел к уголовной части, три раза стукнул в дверь Денисова, услышав спокойное: «Прошу» — вошел, закрыл дверь.

— Добрый день, Алексей Фомич. Чем порадуете?

Алексей Фомич смотрел настороженно; подошел к двери, повернул ключ.

— Порадую, только знаете, давайте говорить тихо.

— Извольте. — Пройдя вслед за Денисовым и усевшись, Пластов поинтересовался: — Узнали что-то?

— Вы не представляете даже, как только я не улещивал этого Гуньку. Ему было велено доносить, кто будет пронюхивать на этом самом пустыре. Есть одна фирма, завод машиностроительный, «Шуккерт и K°». Дело в том, что эта фирма является владельцем этого участка земли. Во владение вступила всего месяц. Частные владельцы, как известно, имеют право нанимать для охраны кого угодно.

— Нанимать, но не резать заживо прохожих.

— Плохо. — Денисов с досадой почесал за ухом. — Очень плохо. Получается, я занимаюсь делом Кухмистрова.

— Вы проводили мелкое расследование, никто из вашего начальства не будет им интересоваться. Надеюсь, сами протокол допроса Гуньки вы не покажете Кухмистрову? А вот если вы дадите копию протокола мне…

— Арсений Дмитриевич… Это же государственный документ. У меня семья. Христом-богом прошу.

Пластов вытащил из внутреннего кармана конверт.

— Здесь триста рублей. Берите. Смею уверить, вы честно заработали эти деньги.

Триста рублей серьезно подрывали его наличность, но выявленные Денисовым факты явно того стоили. Чиновник смотрел на конверт, покусывая губу.

— Что ж, ваша взяла. — Вырвав несколько листков, делопроизводитель протянул их Пластову. — Вот.