— Николай Николаевич? Я решил взяться за ваше дело. Вы узнали, это Пластов?

— Узнал, Арсений Дмитриевич. Очень рад, спасибо. Если не возражаете, мы можем сейчас же оформить официальный договор?

— Я действительно хотел бы это сделать. Возможно, мне придется обращаться во многие инстанции…

Решив пройтись до нотариальной конторы пешком, Пластов вышел на улицу и нос к носу столкнулся с Хржановичем. Краснощекий крепыш обиженно остановился:

— Ну вот, Арсений Дмитриевич, я вчера два раза заходил!

В жизни довольно полного для своих двадцати двух лет блондина Вадима Хржановича были две тайные душевные раны, два скрытых несчастья, которыми он постоянно тяготился: излишняя полнота и родители, вернее — отец. Потомственный пекарь Савелий Хржанович сделал все, чтобы во что бы то ни стало дать сыну приличное образование. Своей цели он почти добился и теперь не понимал, почему его сын вдруг связался «со смутьянами». С полнотой Хржанович непрерывно и безуспешно боролся, родителей же — и особенно отца — стыдился. Хржанович был любимым и одним из самых талантливых учеников Пластова, читавшего в свое время в университете курс уголовного права. Хржанович числился отличником до последнего, пятого курса, но, несмотря на прекрасную успеваемость, в начале 1912 года за участие в студенческих беспорядках был отчислен из университета. Более того, бывшего пятикурсника поставили на учет в полицейском участке как политически неблагонадежного.

Пластов улыбнулся, взял бывшего ученика под руку:

— Как живешь?

— Да так… — Хржанович помрачнел.

— Пошли к Невскому. Можем не спешить, у нас в запасе час. Что, опять нелады с родителями? Неужели снова ушел?

— Ушел, не могу больше… — Хржанович шел, опустив голову и сунув руки в карманы. — Сплошное мещанство.

— Ладно, об этом после. Проводишь меня до нотариальной конторы, я берусь за большое дело. Подробности на ходу, но признаюсь: без тебя мне не обойтись. Поможешь? В случае успеха получишь большой процент!

Хржанович покраснел:

— Арсений Дмитриевич! Да я… Да вы что — первый раз меня видите?

— В таком случае слушай внимательно… Я берусь защищать интересы фирмы «Н. Н. Глебов и K°», по пожару на заводе Глебова, ты о нем наверняка слышал. Страховая фирма отказывается платить страховку, и моя задача — доказать, что Глебов не имеет отношения к этому пожару. Пока, по первому впечатлению, — поджог был, но как будто организовал его не Глебов. Так вот: сейчас ты поедешь на место пожара. Предупреждаю: будь крайне осторожен, меня там вчера чуть не убили.

— Вас? Кто?

— Два каких-то типа, кто они, понятия не имею. Объяснять нет времени, но думаю, их кто-то нанял. Значит, дорогой Вадим: ты должен появиться там, на месте пожара, тише воды, ниже травы. Запомни: сразу за заводом есть пустырь, так вот — не вздумай совать туда нос, а зайди в дом за этим пустырем, в квартиру восемь, и попытайся выяснить, куда уехал хозяин квартиры Ермилов.

— Кто это?

— Бывший сторож завода Глебова, уволенный незадолго до пожара. Выясни, где он сейчас, когда вернется, и вообще все о нем! Все, что только можно! Учти, мне это сделать не удалось, у него довольно неприветливая жена. Выдай себя за официальное лицо, скажи, что пришел проверить уплату налогов. Да, попробуй поговорить с соседями — они могут что-то знать о Ермилове. Еще раз повторяю, будь осторожен. Если увидишь двоих, один рябой с редкими усиками, у второго большой черный чуб, — сразу же исчезай.

— Это они на вас напали?

— Они, но не пытайся выяснить это у них самих — второй раз уйти не дадут. Еще: в этом же доме в подвале живет дворник, фамилия Трофимов, у него в ночь, когда сгорел завод, убили собаку. Попытайся разузнать подробней, как это случилось.

— Все?

— Не все. Если успеешь, зайди в четвертый участок Нарвской части и постарайся выяснить, кому точно, понимаешь — точно, принадлежит пустырь у сгоревшего завода Глебова? Справишься?

— Постараюсь.

— Тогда — вечером жду у себя. Да… — Пластов достал пять рублей, сунул в руку упиравшегося Хржановича: — Держи, держи… Знаю, ты без копейки. Много ссудить не могу, сам ограничен, но думаю, на несколько дней тебе хватит.

— На несколько дней! Да это ж целое богатство! — Хржанович наконец смирился. — Я отдам.

— Ладно, сочтемся. Действуй, вечером жду.

В нотариальной конторе, подписав договор и обменявшись с Глебовым рукопожатием, Пластов попросил владельца завода уделить ему полчаса для разговора где-нибудь на улице. Когда они уселись на скамейку в скверике у Казанского собора, адвокат без обиняков спросил:

— Николай Николаевич, может быть, в последнее время на вашем заводе выпускалось или разрабатывалось что-то особое? Скажем, что-то, что могло вызвать опасение конкурентов?

— Опасение конкурентов… Опасение конкуренции у нас и у других есть всегда. Но ничего, как вы сказали, такого уж особенного, такого, чтобы из-за этого поджигать завод, — у нас не производилось.

— Я слышал о неких генераторах УМО, над которыми работал инженер Вологдин. Они не могли вызвать ничьей зависти?

— Это довольно обычные машины.

— Еще я слышал, в последнее время Вологдин работал на заводе над каким-то изобретением?

— Изобретением? Первый раз слышу о подобном.

— Николай Николаевич, поймите меня правильно: иногда ложь бывает доброй, даже благородной. Но сейчас, когда мы с вами вступаем в схватку, причем очень похоже, в схватку тяжелую, может помешать и она.

Глебов смерил Пластова взглядом, улыбнулся.

— Дорогой Арсений Дмитриевич, посудите сами, какой смысл мне вас обманывать? Во-первых, кто вам сказал об этом изобретении? Неужели сам Вологдин?

— Нет. Признаюсь, услышал я об этом случайно и от человека не очень компетентного.

— Это и видно. Действительно, Вологдин в последнее время на моем заводе работал над усовершенствованием обычного генератора, стараясь довести частоту его тока до нескольких десятков тысяч периодов. Если бы это удалось, в дальнейшем можно было бы использовать такой генератор в радиотехнике. Но поверьте, я пока никаких видимых результатов не заметил. Мне пришлось даже приостановить кредиты. — Глебов развел руками. — Так что, сами видите, до таких громких слов, как «изобретение», еще далеко.

— А… Что вы скажете о самом Вологдине?

— Только хорошее. Очень старательный, способный молодой инженер. Отличный конструктор и расчетчик и, что важно, наделен деловыми качествами. — Побарабанил пальцами по скамейке. — Как вы, надеюсь, поняли из проспекта. И естественно, Вологдин занимает высокое положение на заводе.

— Да, я это заметил. Николай Николаевич, рад, что наши деловые отношения начались. Хотел бы поддерживать с вами все время тесную связь. Как это лучше сделать?

— Завод сгорел, и мне пришлось снять на Литейном временное помещение под контору. — Глебов достал визитку, набросал исправления. — Это около ресторана «Рондо», вот адрес и телефон. Обычно я нахожусь там от девяти до шести. В другое же время рад буду принять дома.

— Спасибо. — Пластов спрятал карточку.

— В контору можете приходить без звонка. Вас будут пропускать вне очереди, и вообще выбирайте любой вид связи, как вам удобней.

— Что ж, тогда последний вопрос: полиция к вам уже обращалась?

— Обращалась. Сразу же после пожара я имел беседу с приставом Нарвской части.

— О чем вы говорили?

— Он задал несколько обычных в таких случаях вопросов, ничего больше. Затем, уже во вторник, в мою новую контору приехал следователь четвертого участка той же Нарвской полицейской части.

— Простите, как вел себя следователь? Вопросы не носили пристрастного характера?

— Нисколько. Наоборот, на мой взгляд, поведение следователя дало понять: он целиком убежден, что это несчастный случай.

— Выходит, вопрос о сторожах и покупке нефти впервые вытащило на свет лишь страховое общество?

— Именно так.

— На будущее, если к вам обратится следователь, скажите, что будете отвечать только в присутствии адвоката, и тут же вызывайте меня.