— Все с вами согласны, мистер Корда, — не удержался Холт, — что же было потом?

— Способность воспринимать действительность вернулась совершенно внезапно, — заговорил Марби Кэйл. — Мысли будто прорвались через невидимую преграду и понеслись в голове почти с жужжанием, как заводные автомобильчики. Мы все пребывали во власти сомнений, безмерного изумления и старались помочь нашему бедному сознанию соткать что-либо из обрывков воспоминаний. Но беда в том, что помнили мы немногое. Странность случившегося не давала нам покоя. Мы наперебой говорили друг другу глупости и старались поверить в них. Что это было: коллективный бред или галлюцинация? Кто знает. Я лично полагаю, ни то ни другое.

— Могу только прибавить, — решился раскрыть рот Корда, — такое необычайное состояние я переживал впервые! Диковиннее и нелепее трудно вообразить!..

Шкипер Холт, который все еще сомневался в трезвости и гребцов, и рассказчиков, подошел к делу несколько иначе. Взгляд его больших, серых, слегка навыкате глаз красноречиво говорил об откровенном недоверии шкипера к рассказу. Некоторое время он незаметно наблюдал за окружающими, катая по столу хлебный шарик. Когда шарик оказался на полу, шкипер неожиданно заговорил:

— Все это в самом деле странно и запутанно и, как вы сами изволили заметить, ни с кем из вас не случалось. И вы никак не можете разобраться, что было! Ну а если попробовать вызвать это, как вы его называете, «состояние» вновь?… Попробовать повторить, чтобы разобраться в этой чертовщине. Вам не пришла в голову такая мысль?…

Все, кто был за столом, уставились на Холта, как на человека, сказавшего явную несуразность. Марби Кэйл нашелся первым.

— Совершенная чепуха! — возмутился он. — Такое не повторяется.

— Отчего же нет? Отчего бы ему не повториться? В ваших руках окажется больше наблюдений, — не унимался Холт.

— Не верю в возможность повторения, — признался Арчибальд Кофер и повернулся на стуле к Холту, чтобы проверить, насколько серьезно его предложение.

— Хорошо, — примирительно начал Корда. — Но как вы хотите повторить?

— Да проще простого, — рассмеялся в душе Холт. — Еще раз пройти на шлюпке по тому же месту совсем несложно, — ухмыляясь, пояснил он.

— Так вы считаете это совсем несложным? — удивился Кофер. — Пройти по тому же месту вполне достаточно?!

— Чего же вы хотите еще? Разве ящик с ромом? Или что-нибудь в этом роде? Причем повторить путешествие следовало бы в том же составе.

— Оставьте, мистер Холт, — сухо возразил Кэйл, — в вашем представлении всем заправляет бутылка. Даже звезды, по вашему разумению, водят по небу хороводы оттого, что их опоили. Но у нас все обстоит сложнее. — Сухая улыбка неожиданно тронула тонкие губы Кэйла.

— Ну разумеется, сложнее… — не сдавался шкипер.

— А отчего, джентльмены, и в самом деле не попробовать? — осмелел Корда. — Может быть…

— … есть что-нибудь в воде, — закончил за него Кэйл, — или, может, против этого места дырка в небе, через которую проникают таинственные лучи? Кто знает?…

— Мою посудину к этому месту я не поведу, — заявил Холт: — могут встретиться рифы, а вот в шлюпке вы ничем особенно не рискуете. На вашем месте я не стал бы уклоняться от проверки всей этой чертовщины!

— Я нахожу, что мистер Холт прав, — воодушевился Корда, — в конце концов ни с кем из нас ничего плохого не произошло, только легкая мимолетная психическая аберрация вроде коллективного вполне благопристойного помешательства, прошедшего, кстати, без заметных последствий. Следовало бы еще раз проверить новую психическую аномалию.

И мистер Корда вопросительно покосился на Марби Кэйла. Тот сидел, слегка склонив узкую голову, непринужденно вытянув и скрестив ноги и всем своим видом давая понять, что он готов согласиться на что угодно, даже на заведомый абсурд, лишь бы это исходило от кого-то другого, но только не от него. Взгляд его серых выразительных глаз был направлен в открытый иллюминатор к волокнистой дымке у горизонта.

Решительно поднявшись с кресла, Марби Кэйл принялся шагать по каюте. Разговор смолк.

— Меня убедили, — объявил он, — видит бог, не я предложил это! Но пусть будет так, как вы хотите. Даже если наша попытка вызвать вновь пережитое состояние нелепа, все равно попробуем повторить… и повторим сегодня же!..

Теперь, когда глава экспедиции согласился на эксперимент, перспектива заново прочувствовать странный процесс отчуждения своего «я» уже никому не казалась особенно привлекательной.

К вечеру, за час до прилива, они в том же составе сели в шлюпку. Разница, может быть, заключалась только в том, что теперь в качестве неофициального судьи к ним присоединился судовой кок. История с «оглуплением» воспринималась им не менее скептически, чем и шкипером. Он усматривал в этом какую-то непонятную игру образованных, но все еще ребячливых зеленых юнцов из тропического океанариума. И конечно, хотел разоблачить обман. Мистер Грегори никого не посвятил в свои соображения, но по тому, как блестели его глаза на бледном, рыхлом лице и с какой решительностью он спрыгнул в шлюпку, было ясно, что он не собирается дать себя одурачить собирателям разной морской нечисти вроде морских змей или усатых яиц скатов. Несмотря на свою простоватую внешность, он, мистер Грегори, не промах! Уж он вволю посмеется над хитроумными «взбалтывателями» рыбьей яичницы.

Чтобы беспристрастнее судить о «проделках» научных сотрудников, мистер Грегори счел не лишним подкрепить свой дух веселящей жидкостью и, только когда увидел донышко бутылки, почувствовал себя способным «глядеть в оба» и не быть «разиней». Мистер Холт, к которому на минуту зашел кок, звучно посопел, когда на него повеяло крепким «божественным» ароматом, но сдержал рвавшееся наружу крепкое словцо и, помрачнев, проводил его свирепым взглядом. «Экая каналья! Разит, как от винной бочки, а делает вид, что трезв. Не иначе как с его помощью совершаются чудеса!»

На этот раз шлюпка недалеко ушла от корабля: в двух кабельтовых гребцы вновь побросали весла, и все в течение двух минут в самых непринужденных позах уснули крепчайшим сном.

Шкипер Холт, рассматривавший эту сцену в бинокль, покачал головой и подумал, что из такого глубочайшего сна их не выведет даже пушка… Ноги мистера Кэйла удобно покоились на спине одного из гребцов. Сам он уткнулся лицом в банку, точно та была мягчайшей и приятнейшей из подушек; мистер Кофер упал навзничь, и грудь его мерно поднималась и опускалась, а голова и правая рука свешивались за борт. Мистер Корда с его привычкой сидеть наклонившись вперед съехал головой под банку. Позы матросов, застигнутых непреодолимым сном, были тоже разнообразны и несколько неожиданны. Столп «трезвой критики» кок Грегори, несмотря на весь скептицизм к будто бы неодолимым чарам Морфея, последовал, как и мистер Корда, под скамью и остался там недвижим, хотя, по-видимому, не мог испытывать больших удобств.

— Так, — коротко бросил Холт, наблюдавший за сценой на шлюпке с капитанского мостика, и ничем более не выразил своих чувств.

Начавшийся прилив сносил шлюпку в северо-западном направлении к одиноко торчавшим из воды черным скалам. Шкипер задумчиво глядел в огромный морской бинокль. Он выпятил нижнюю губу, и на его висках шнурами вздулись вены. Пришедшие на память бесчисленные предания Южных морей смущали его душу.

— С ними повторилось то же самое, — каким-то равнодушным голосом сказал подошедший боцман. Лица обоих посерели. Шкипер думал о Грегори. Шхуна раскачивалась, и якорный канат по временам звучал почти как контрабас.

— Сэр! — начал боцман и вопросительно уставился в лицо Холта.

— Ну?! — так же равнодушно отозвался Холт. Он знал, что было на уме у боцмана, и боялся его предложения. «Хорошая сигара, — подумал он, — но, странное дело, совсем не чувствую вкуса дыма». Боцман продолжал топтаться рядом, вместо того чтобы уйти и заняться делом. Он словно ждал ответа на невысказанный вопрос. Шкипер Холт плюнул с досады на доски палубы, что было верхом кощунства на судне, и мельком бросил взгляд на зарифленный фок. Ветер усиливался.