Это случилось утром тридцать первого декабря.

В течение всего дня Хабер видел Имре несколько раз. Ему бросилось в глаза, что лейтенант избегает разговоров, держится замкнуто и уклоняется от контактов с другими офицерами, отделываясь двумя-тремя словами только по необходимости. Он, как и другие, объяснил эту манеру держаться надменностью чистопородного арийца, человека действия, а не пустой болтовни.

Тем не менее о странном лейтенанте Хабер доложил одному из своих начальников. И с этого начался тернистый путь Белы Имре.

Вербовка Нандора Сааса была заслугой того же Хабера. Нагловатый, с иголочки одетый, с прилизанным ниточкой-пробором, молодой еще человек, Саас занимался спекуляцией на черном рынке, процветавшем тогда на площади Телеки. Хабер подсунул ему партию краденого «товара» для продажи по указанию Бенкса. Сделка обещала большие прибыли, и король черной биржи, потеряв всякую осторожность, легко попался в расставленную западню. Его прижали в угол и предложили сделать выбор: либо передать его в руки экономической народной полиции, либо подписать обязательство и работать на Бенкса.

Не колеблясь, Саас выбрал последнее. Одним из первых его заданий было выступление в качестве свидетеля против Белы Имре в народном трибунале. Этой операции предшествовала, конечно, основательная подготовка.

Учитывая свои заслуги, Хабер надеялся, что новые хозяева здесь, на Западе, будут относиться к нему с уважением. Бенкс, однако, его просто презирал.

— Что сказал вам господин полковник в Будапеште? — сурово спросил он Хабера при первой встрече на пограничном посту.

— Приказал убираться и перейти границу, — пролепетал Хабер. — Сейчас, мол, нецелесообразно давать показания против Белы Имре.

— Вы лжете, — рявкнул Бенкс. — Если будете продолжать в том же духе, я посажу вас за решетку!

Разрумянившееся от мороза лицо Хабера стало серым.

— Прошу прощения, но я могу повторить приказ полковника дословно! Он объяснил мне, что Имре видный коммунист, а поскольку он умен и образован, то наверняка будет выдвинут на высокий пост, если коммунистическая партия победит на выборах и придет к власти. Вот тогда, мол, и настанет время его разоблачать.

— Дальше!

— До того дня, сказал мне полковник, может пройти пять лет, а может, и десять, двадцать, тридцать. Пока же я обязан находиться в вашем распоряжении, что-то делать, но выступить с разоблачением должен только тогда, когда наступит критический момент. Когда игра будет стоить свеч, сказал господин полковник.

Бенкс сложил все фотографии в стопку и положил их на край стола.

Все трое молча ждали его решения.

— Хабер пока с вами не поедет. Мы пошлем его только в случае крайней необходимости. Кроме того, он уже физически не способен для такого рода работы. Хабер изложит свои показания в письменном заявлении, заверенном нотариально. Этот документ вы сможете использовать. На личный контакт с Имре пойдете вы. — Бенкс ткнул пальцем в сторону Сааса.

— Слушаюсь, сэр.

— О деталях позже. Миллс, позаботьтесь о том, чтобы к вечеру была сделана точная копия вот этого «дипломата». — Бенкс пододвинул Миллсу нужные фотографии.

— Подкладка цвета спелых оливок с зеленоватым отливом, — оживился Каррини. — А вот здесь, сэр, на этом углу, имеется царапина длиной примерно в сантиметр.

— Вижу, — кивнул Бенкс. — И соберитесь с силами, ибо, когда «дипломат» будет изготовлен, именно вам придется выбрать его из тридцати подобных.

— Постараюсь не ошибиться, сэр!

— В «дипломат» будет встроен потайной микрофон с передатчиком. В автомобиле же, на котором вы поедете в Будапешт, специалисты оборудуют принимающее устройство. Мы хотим слышать все, что говорит Имре в тех случаях, когда он будет выходить из сферы наблюдения и непосредственного контроля. — Незаметно подменить «дипломат» должны будете вы, господин Миллс.

— Будет исполнено, сэр.

— В детали нашего плана вас введет Томас Форстер. Все его указания выполнять, как мои. Мы сейчас доверяем вам такую ниточку, которая должна работать безотказно. Провал исключается. Надеюсь, это понятно?

Открылась дверь, вошел рослый полноватый мужчина. Это был Томас Форстер, тот самый офицер разведки, который когда-то вывез на своем «джипе» Роберта Хабера в Австрию. На фотографии, которую он держал в руке, были изображены Нора и Балинт Рона.

— Узнали что-нибудь? — спросил Бенкс.

— Да, сэр. Боюсь, сведения не очень благоприятные.

— Говорите!

Форстер положил перед шефом фотографию.

— Этот человек — подполковник Балинт Рона. Работает в контрразведке. В прошлом году именно он провалил нам операцию «Бутон», раскрыв линию связи, хотя она считалась… абсолютно надежной.

Наступила неловкая тишина. Наконец ее нарушил хриплый голос Бенкса.

— Не беда, — сказал он. — Теперь мы возьмем реванш, и с хорошими процентами.

Бенкс продолжал совещание в своей обычной манере.

— Сейчас мы закончим, а вы, Форстер, ознакомите этих господ со всеми деталями нашего плана. Времени у нас мало. Сегодня четырнадцатое июня, Двадцатого дочь Имре с мужем прибывают в Мюнхен. К этому сроку наши действия в Будапеште должны дать результат. Господин Миллс, господин Саас! Задание в равной степени ложится на вас обоих. Два человека, одна цель, единое мышление, единодушные действия. Если покачнется один, его поддержит другой. Поэтому мы дали операции необычное кодовое название: «Катамаран». Надеюсь, вы поняли меня, господа?

— Поняли, сэр! — Ответ прозвучал в унисон.

— Перед вашим отъездом мы встретимся. Помните: время торопит. Шестнадцатого, то есть послезавтра, вы должны быть в Будапеште! А теперь можете идти.

После полудня Бенкс снова вызвал к себе Форстера.

Усадив в кресло, предложил виски; долголетняя совместная служба — а она продолжалась уже более трех десятков лет — давала основание для таких вот более близких, непосредственных отношений. Отхлебнув из своего бокала, Бенкс сказал:

— Я доверяю Миллсу и тому, второму, но все равно хочу держать их действия под постоянным контролем. Поэтому одновременно с «Катамараном» вы тоже отправитесь в Венгрию, но они не должны и не будут об этом знать. Повторяю: я надеюсь на обоих, но в вас, Форстер, я просто уверен. Разницу вам не надо объяснять. Я уже распорядился, чтобы вам дали лучший автомобиль. В нем установлен приемник, работающий на фиксированной волне. Вы будете слышать и знать все, что творится и о чем говорят они в машине.

Оба помолчали. Потом Бенкс заговорил снова:

— Главное, Форстер, — будьте осмотрительны. Осторожность прежде всего. Учтите, что наш агент под шифром «шестой» не будет знать ни об операции «Катамаран», ни ее участников, ни конечной цели. Информация, которую мы от него получаем, должна поступать, как поступает. Во всяком случае, «шестой» надежно прикрыт и готов к действию. Если я сочту необходимым подключить и его, он получит приказ отсюда и сам выйдет с вами на связь.