Слушал он с интересом. Теребил волосы - думал.

Зажал нос в кулак и стал водить голову из стороны в сторону - признак напряженной работы мысли.

- Тебе повезло, - сказал он наконец. - Мой шеф, тот еще формалист, укатил в Ялту. А я тебе сделаю без бумаги, по дружбе. Ну, конечно, кружку пива поставишь - все-таки в неслужебное время.

- Об чем речь! Цистерну, резервуар...

- Не мешай. Анализ, надо думать, ничего не даст.

Мы же понятия не имеем, что искать. Следовало бы моделировать схему контакта - понимаешь, заводская установка в миниатюре - и сунуть туда твою нефть.

Если все полетит к дьяволу, значит, эта девчонка не виновата.

- А это возможно?

- Теоретически возможно все, - философски заметил Женька.

Он схватил карандаш и на обороте какой-то ведомости изобразил эффектную схему. В центре ее были колбы, пробирки и трубки, летящие в сторону неизвестного гражданина с раскрытым от ужаса ртом. Видимо, это и был "формалист", Женькин начальник.

- Практически нужна бумага, - печально сказал Женька. - Хорошая, солидная бумага. Со штампом, с подписями. Дескать, так и так - просим собрать установку и произвести... Ну, и на счет меня неплохо бы закинуть. Консультировались с научным сотрудником Погосяном... Люблю взрывы!

- Жень, а толк будет?

- Толк, конечно, едва ли, - честно признался Женька. - Видишь, с тех пор ни одного взрыва. Значит, так: условия возникли и исчезли. Почему возникли, почему исчезли - неизвестно. Может, случайно создалась большая концентрация этого икса, может, еще что... Переработчики правильно говорят: "Если час назад взял продукт из резервуара, скажи ему оревуар, до свидания.." А тут почти два месяца! Ладно, сделаю анализ и завтра звякну.

Ни завтра, ни на следующий день он не позвонил. А когда до него дозвонился Валерий, сказал неохотно:

"Ну чего, все в норме. Стандарт. Взорвется? Обязательно. Если добавить парочку взрывчатых "Т". Скажем, тринитротолуол и тэн...

Ждать пришлось долго. Старая, обитая дерматином дверь жалобно ухала, впуская и выпуская посетителей.

Своих, из прокуратуры, было мало. Все больше пожилые люди в шляпах: хозяйственники, бухгалтера. Из кабинета в приемную вползал дым, доходили сердитые голоса - разговор шел на высоких нотах. Дело явно не уголовное.

Валерию надоело ходить из угла в угол. Взял у секретаря газету, сел к окну. "В середине сезона. Футбольное обозрение". Статья была большая и, наверно, интересная - в этой газете обозрение вел заслуженный мастер спорта, знаменитый в прошлом игрок "Спартака".

- Ко мне? - донеслось издалека.

- Да, - ответил голос секретаря.

Валерий с трудом оторвался от газеты. Прокурор стоял в дверях, улыбался.

- Входите.

Может быть, потому, что они вошли вместе, или от дыма, который теплым облаком висел в воздухе, кабинет показался Валерию не таким официальным. И прокурор держался проще.

- Вам не помешает, если я буду ходить? Очень хорошо. Ну-ну, пожалуйста.

Валерий заранее решил, что скажет. Без эмоций, только факты. Об анализе не стоит: результат отрицательный.

- Поработали вы неплохо, - мимоходом отметил прокурор. - Ничего нового? Так. Что же, надо передавать в суд?

- Как будто.

Прокурор спокойно продолжал мерить шагами комяату. Сказал, не оборачиваясь:

- Значит, нельзя передавать в суд.

- Почему? - схитрил Валерий.

- Потому что у следователя нет внутренней уверенности. А почему - это, надеюсь, вы объясните.

- Таирова не признает себя виновной.

- Знаю. Очень печально. Но одного этого мало. Она может честно ошибаться. Так бывает.

- Нет. - Валерий в нескольких словах объяснил.

- Все равно одного этого недостаточно, - стоял на своем прокурор.

- Но я ей верю, Гасан Махмудович...

Прокурор наконец-то обернулся. Сказал негромко:

- Вот это меняет дело. Вы были у эксперта?

- Был. Он считает, что возможно только одно - кроме, конечно, ошибки Таировой - неизвестная примесь в нефти. Я давал на анализ из резервуаров. Безуспешно. А мой товарищ... химик... говорит, что это ничего не доказывает, нужно проверить скважины...

Прокурор долго молчал. Устало махнул рукой.

- Погуляйте. Зайдите минут через сорок.

Полдень - самое пекло. Воздух тягучий и липкий.

Не идешь а плывешь в парном молоке. Зачем это ПСР, поехать бы сейчас на море. Пешком до объединения, там на автобус - полчаса и пляж. Нужно "долбить" язык, язык, язык. Хорошо, что Таирова говорит по-русски.

иначе пришлось бы с переводчиком: "Спросите, пожалуйста, она говорит правду..."

В подъезде прохладнее. Кажется, от тяжелых каменных стен тянет ветром. Интересно, что решил прокурор?

Товариш Джафаров просил подождать, - официальным тоном говорит секретарь.

В газете статья известного футбольного обозревателя. "Удивительно, с какой серьезностью пишут обо всем спорте: "Спартак" или "Динамо" - вопрос жизни и смерти.

- Бросайте газету. Едем к консультанту, - прокурор отдохнул, смеется. За кого болеете? Нехорошо. Не блещут? Правильно. Тем более надо болеть за своих.

Откуда у консультанта такой кабинет? Зал. Сдвинутые буквой "Т" столы. Вереница телефонов. Пульт, подсвеченный лампочками, - совсем как на заводе.

Хозяин - смуглый, большеголовый, одет превосходно (серый костюм, серые туфли, стальной галстук) - поднялся им навстречу. Долго жал руку прокурору.

- Это наш товарищ, Крымов.

Вежливо, но без особого интереса.

- Очень рад. Рустамов.

Посторонние могли бы догадаться и уйти. Ничего подобного. Посетителей становится все больше. Рустамов вызывает секретаря и просит никого не пускать:

"юлько по самым спешным", - поколебавшись, добавляет он.

Этих спешных, однако, много. Постоянно кто-то входит, кто-то выходит. Говорить о деле невозможно. Рустамов и прокурор обмениваются обычными вопросами:

работа, семья, дети - в промежутках хозяин кабинета отвечает посетителям. Говорит он не повышая голоса, не приказывает, советует. При всем том ясно: он начальник.

И едва ли не главный в объединении. Ему докладывают о ходе добычи нефти. О бурении. О заводе, который срывает ремонт агрегатов. О нехватке труб. О катере, час назад ушедшем в море.