Тан Порус пулей выскочил из своего кресла, так что чуть было не оступился:

— Что!?

Харидин с несчастным видом кивнул и откашлялся.

— Ну и ну, клянусь Великой Темной Туманностью, — проревел ригелианин как безумный. — Ничего не скажешь, праздничный сегодня денек. Сначала мне сообщают: «а» равняется «а», потом ты заявляешь, что напортачил с реакцией А-типа, причем окончательно!

Молодой психолог вспыхнул:

— Я ничего не напортачил. Что-то не в порядке с самими солярианами. Они ненормальные. Когда я прилетел, они устроили фантастические празднества и вели себя настолько необузданно, что я решил: уж не свихнулись ли они. Я выступил с приглашением перед парламентом на их же языке. Есть у них такой простенький, называется эсперанто. Могу поклясться, мой перевод был на девяносто процентов адекватным.

— Допустим. Что дальше?

— Остального я не в силах понять, шеф. Поначалу последовала нейтральная реакция, удивившая меня, а затем… — он вздрогнул от воспоминаний, — через семь дней, всего через семь дней вся планета полностью переменила к нам отношение. Я не смог понять их психологию, я ощущал себя так, будто нахожусь в сотне миль от них. Вот копии газет того периода, в которых они протестуют против союза с «чужеродными монстрами» и отказываются подчиняться нелюдям, живущим во многих парсеках от них. И я подумал: есть ли смысл во всем этом? Но это только начало. Мне кажется, в жизни моей не было световых лет хуже. Милосердие Галактики, я все силы бросил на реакцию А-типа, пытался вычислить ее и не смог. В конце концов нам пришлось отступить. Мы испытали чисто физическую угрозу со стороны этих… землян, как они себя называют.

Тан Порус прикусил губу:

— Интересно. Отчет с тобой?

— Нет. Он у психологической группы. Все эти дни они его чуть ли не с микроскопом изучают.

— И что же они выискали?

Молодой арктурианец скривился:

— Прямо не говорят, но, мне кажется, у них создалось такое впечатление, будто ответы в отчете ошибочны.

— Ладно, поговорим об этом, когда я его прочту. А пока отправимся в зал парламента и по дороге ты мне ответишь на кое-какие вопросы.

Джоселиан Арн, военный с Альфы Центавра, потер щетинистый подбородок шестипалой рукой и взглянул из-под нависших бровей на ученых, которые сидели полукругом и с большим вниманием глядели на него. В состав психологической группы входили психологи с двух десятков планет, и выдержать их одновременные внимательные и серьезные взгляды было не таким уж легким делом.

— Нас информировали, — начал Фриан Обель, руководитель группы с Беги, родины зеленокожих людей, — что разделы отчета, касающиеся военного уровня соляриан, написаны вами.

Джоселиан Арн наклонил голову в знак молчаливого согласия.

— И вы готовы отстаивать то, что написали, несмотря на полное их неправдоподобие? Вы ведь не психолог?

— Нет! Но я солдат! — челюсти центаврианина упрямо выпятились, когда его голос прогромыхал над залом. — Я не разбираюсь в уравнениях, не понимаю графиков, но смыслю в звездолетах. Я видел их корабли, хорошо знаю наши и считаю, что их звездолеты лучше. Я видел их самый первый корабль. Дайте им сотню лет, и их гиператомный привод во всем превзойдет наш. А их оружие?! Они располагают почти всем тем, что есть у нас, хотя при этом отстают на тысячелетия исторического развития. То, чего у них нет, они изобретут. Это наверняка. А то, что у них есть, они непрерывно совершенствуют. Например, военные заводы. Наши более современны, зато их — более эффективны. А что касается солдат, то я скорее предпочел бы сражаться вместе с ними, чем против них. Обо всем этом говорится в моем отчете, и я не устану повторять это снова и снова.

На этом его резкое, отрывистое выступление закончилось. Фриан Обель подождал, пока стихнет возбужденное перешептывание среди присутствующих:

— А чего достигли соляриане в остальных областях науки: медицине, химии, физике? Что вы можете сказать об этом?

— Здесь я не могу быть судьей. У вас же есть отчет тех, кто в этом лучше разбирается. И исходя из того, что я знаю, конечно, их поддерживаю.

— А эти соляриане, они настоящие гуманоиды?

— Если судить по критериям Центавра — да.

Старый ученый с раздраженным видом опустился в свое кресло и бросил хмурый взгляд вдоль стола.

— Коллеги, — произнес он, — мы добились малого успеха в том, чтобы по-новому оценить всю эту путаницу. Перед нами раса гуманоидов на высочайшем технологическом подъеме, которой в то же время присуща антинаучная вера в сверхъестественное, невероятное, детское пристрастие к индивидуализму, одиночному и групповому, и, хуже всего, отсутствие достаточно широкого кругозора, чтобы воспринять внегалактическую культуру.

Фриан Обель взглянул на сидевшего напротив угрюмого центаврианина и продолжил:

— Именно с такой расой мы имеем дело, если верить отчету. Значит, придется пересмотреть все фундаментальные аксиомы психологии. Но я лично отказываюсь верить подобному, выражаясь вульгарно, кометному газу. Если откровенно, то все упирается в неумение подобрать нужных специалистов для этого исследования. Надеюсь, вы все согласитесь со мной, когда я скажу, что этот отчет можно смело выбросить. Только следующая экспедиция, составленная из специалистов в своей области, а не учеников-психологов и солдат…

Монотонный голос ученого внезапно прервал удар железного кулака по столу. Джоселиан Арн, чье огромное тело содрогнулось от ярости, утратил выдержку, давая выход скопившемуся гневу:

— Нет уж, клянусь трясущимся отродьем Темплиса, червяками ползучими и комарами летучими, выгребными ямами и чумными язвами, клянусь одеянием самой смерти, такого я не потерплю! Вы, значит, расселись тут со своими теориями, со своей всеобъемлющей мудростью и отрицаете то, что я видел собственными глазами. Или же мне не верить глазам своим, — он говорил, и глаза его сверкали огнем, — только лишь потому, что вы своими параличными ручонками испачкали бумагу парочкой уклончивых замечаний! На Центавре не продохнешь от этих мудрецов, что задним умом крепки, скажу я вам. И в первую очередь психологи, чтоб их разорвало. Уткнулись в свои талмуды, позапирались в лабораториях и в упор не видят того, что происходит в живом мире вокруг них. Психология, как же! Гнилые, вонючие…

Пряжка на его поясе грозила отлететь, глаза сверкали, лицо пылало, кулаки сжались. Но вот его взгляд остановился на крохотном человечке, в свою очередь смотревшем на Арна, и вояка вдруг почувствовал, что не может оторвать своих глаз от этих зеленых, загадочных и внимательных, пронизывающих насквозь. Это подействовало на великана как ушат холодной воды.

— Я тебя знаю, Джоселиан Арн, — Тан Порус говорил медленно, старательно выговаривая слова. — Ты мужественный человек и хороший солдат, но я вижу, не любишь психологов. Это скверно для тебя, поскольку именно на психологии основаны политические успехи Федерации. Стоит от нее отказаться, и наш союз развалится, наша великая Федерация распадется. Галактическое объединение рухнет. — Его мягкий голос обволакивал, действовал как музыка. — Ты давал великую клятву защищать Систему от всех ее врагов, Джоселиан Арн, а теперь сам стал величайшей ее опасностью. Ты разрушаешь фундамент, потому что подкапываешь под основу, отравляя ее истоки. Ты беспринципен, бесчестен. Ты изменник!

Центаврианский воин беспомощно потупил взгляд, опустил голову. Порус говорил, а его охватывало болезненное и глубокое раскаяние. Воспоминание о собственных словах мгновением позже тяжким грузом легло на его плечи, на его совесть. Когда психолог кончил, Джоселиан опустил голову и зарыдал. Слезы потекли по изрезанному боевыми шрамами лицу, по которому они не текли уже лет сорок.

Порус снова заговорил, но теперь его голос был подобен ударам грома:

— Хватит ныть, трус! Опасность надвигается! К оружию!

Джоселиан Арн мгновенно насторожился; печаль, охватившая его, молниеносно исчезла, точно ее вовсе не существовало. Зал содрогнулся от хохота: воин разобрался в ситуации. Таким способом Порус решил наказать его. С его превосходным знанием окольных воздействий на мозг гуманоида ему достаточно было надавить на соответствующую кнопочку и…