Айзек Азимов

Мухи

Перевод М. Гутова

В конце 1949 года в киосках появился новый журнал под названием "Журнал фэнтези". Ко второму номеру название расширилось до "Журнала фэнтези и научной фантастики"; с тех пор журнал известен под аббревиатурой "Ф и НФ".

Поначалу название меня обескуражило. Мне показалось, что оно делает упор на стиль, а не на идею, а я не был уверен в том, что мне удастся выдержать стиль, к тому же я не вполне понимал, что это такое. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как в одном из критических обзоров некая дама написала обо мне "Он не стилист". Я немедленно послал ей письмо с просьбой объяснить, что же такое стилист, но ответа не получил, и, похоже, мне этого так и не узнать.

Как бы то ни было, после выхода "Хозяйки" соредактор журнала Энтони Бушер написал мне письмо, положившее начало нашей переписке. В "Хозяйке" я писал о том, что к сорока годам эмоциональные порывы бледнеют, и Тони, которому в то время исполнилось сорок, мягко пытался меня в этом разубедить. (Мне тогда было тридцать.) Он уверял, что впереди меня ждут восхитительные сюрпризы, и оказался совершенно прав.

Мы начали обмениваться письмами, мне это понравилось, и я перестал бояться "Ф и НФ". Впоследствии мне пришло в голову, что пора написать рассказ, упор в котором будет сделан на стиль, но, поскольку я не знал (ни тогда, ни сейчас), что такое стиль, я не имел ни малейшего понятия, удалось мне это или нет. Полагаю все-таки, что удалось, ибо рассказ "Мухи" был принят и опубликован мистером Бушером.

Так началось, хотя тогда я об этом еще не подозревал, счастливейшее в моей жизни сотрудничество с научно-фантастическим журналом. Я не в обиде ни на "Поразительную фантастику", ни на "Гэлакси", ни на какой-либо другой журнал, но "Ф и НФ" стал для меня чем-то особенным. И я честно вам в этом признаюсь.

Кстати, если кто-нибудь считает, что я настолько капризен, что не воспринимаю редакторских исправлений, то это не так. Они не доставляют мне радости (как и любому автору), но я очень часто с ними соглашаюсь. (Последняя фраза адресована моему брату, который работает редактором в газете и считает что все писатели люто ненавидят редакторов из элементарной злобной глупости.)

Как бы то ни было, перед вами пример моей мягкости и уступчивости. Первый вариант "Мух" назывался "Король Лир, акт 4". Мистер Бушер написал мне испуганное письмо, в котором просил изменить название, которое, с его точки зрения, не имело смысла, поскольку все равно никто не станет искать нужное место в тексте.

По зрелому размышлению я понял, что он прав, и переименовал рассказ на "Мухи". Как бы то ни было, прочитав его, вы можете поискать рекомендованную цитату. Тогда вы поймете, что явилось толчком для потока мыслей, завершившихся этим конкретным рассказом.

- Мухи! - устало простонал Кендел Кейси и взмахнул рукой. Муха взвилась, покружились и снова уселась на воротник его рубашки.

Откуда-то донеслось жужжание второй мухи.

- Не думал, что доведется с тобой встретиться, Кейси. И с тобой, Уинтроп. Или тебя уже положено называть преподобный Уинтроп?

- А ты, наверное, уже профессор Поллен? - поинтересовался Уинтроп, осторожно прикасаясь к золотоносной жиле старинной дружбы.

Собеседники пытались забраться в сброшенную двадцать лет назад оболочку. Извивались, корчились - и все равно не могли в нее влезть.

"За каким чертом, - раздраженно подумал Поллен, - понапридумывали эти встречи выпускников колледжа?"

Горячие синие глаза Кейси по-прежнему светились бесцельным гневом второкурсника, который одновременно открыл для себя ум, безысходность и мораль циничной философии.

Кейси! Самый язвительный в колледже!

Таким он и остался. Двадцать лет спустя он все тот же. Кейси, самый язвительный в колледже. Поллен определил это по его манере бесцельно шевелить пальцами и двигать телом.

А Уинтроп? Ну, постарел, округлился, помягчал. Все-таки двадцать лет... Кожа порозовела, глазки залоснились. А вот спокойной уверенности так и не обрел. Видно по быстрой улыбке, никогда не сходящей с лица, словно он боялся, что, если она исчезнет, останется только мягкая, безвольная плоть.

Поллен устал истолковывать бесцельные подергивания мышц, устал от этой ненужной встречи и всего, что ему наговорили.

А может, они тоже изучают его? Могли ли они по едва заметному беспокойству в глазах заметить охватившее его кислое раздражение?

"Проклятие, - подумал Поллен. - Зачем я сюда пришел?"

Так они и стояли втроем, ожидая, пока кто-нибудь что-нибудь скажет, и им удастся перетащить через пропасть лет хотя бы кусочек общего прошлого.

Первым попытался Поллен.

- Ты по-прежнему занимаешься химией, Кейси? - спросил он.

- Да, по-своему, - угрюмо ответил Кейси. - Я не такой ученый, какими считаетесь вы. Работаю над средствами от насекомых для Е. Дж. Линка в Чэтхэме.

- Вот как? - сказал Уинтроп. - Да, ты говорил, что собираешься заняться инсектицидами. Помнишь, Поллен? Неужели мухи тебя по-прежнему преследуют, Кейси?

- Не могу от них избавиться, - проворчал Кейси. - Я в нашей лаборатории считаюсь лучшим подопытным существом. В моем присутствии на мух не действует ничего. Кто-то однажды сказал, что я привлекаю их запахом.

Поллен помнил, кто это сказал.

- А может... - начал Уинтроп,

Поллен почувствовал: надвигается! - и напрягся.

- А может, - закончил Уинтроп, - это проклятие?

Он улыбнулся, желая подчеркнуть, что это шутка, и прошлые обиды забыты.

"Черт, - подумал Поллен, - у них даже слова не изменились".

И прошлое вернулось.

- Мухи, - сказал Кейси, отмахиваясь и пытаясь прихлопнуть хотя бы одну. - Ну надо же! Почему они не садятся на вас?

Джонни Поллен расхохотался. Тогда он часто смеялся.

- Все дело в запахе, Кейси. Ты можешь стать находкой для науки. Выясни природу вызывающих запах химикатов, перемешай с ДДТ, и получится лучшее в мире средство от мух.

- Прекрасно. Чем же я, по-твоему, пахну? Мушиной самкой во время течки? Просто нелепо, что они выбрали меня, когда весь мир - сплошная навозная куча!