Любопытно, что все эти племена воздушных амазонок круглый год представлены в мире живого созданиями лишь женского пола. Только они и вооружены для борьбы за место под солнцем. Только они обладают органами — орудиями, пригодными для совершения рабочих операций, только они оснащены сильными челюстями, полезными во время охоты, наконец, острым жалом, наносящим отравленные ядом удары…

Осиные племена — это племена женщин-пиратов. И ничего странного!

Есть сколько угодно примеров. Среди главарей и предводительниц пиратов немало известно в прошлом знаменитостей вроде не знавшей страха прекрасной Аро Датоэ — дочери раджи одного из Филиппинских островов, или внучки Дикка — Элеоноры, покорившей прославленного Джеймса Плантейна, или еще более известной своей неутолимой жестокостью госпожи Цин — адмирала китайских пиратов, или Анни Бонни, Мэри Рид…

Почти все амазонки из числа одиночных ос, которым претит жизнь в общине и которые живут вольно, идя каждая своим путем, владеют из рода в род передаваемым секретом приготовления запасов не портящегося от времени провианта, мясной пищи для потомства…

Так ведь и у пиратов были буканьеры. Если забыли, могу подсказать: буканьеры, заготовители продовольствия для пиратов, умели по-особенному коптить мясо зверей и одичавших домашних животных; такое копченое мясо хорошо хранится даже в жарком климате. А как это важно для пиратского корабля, надолго уходящего в плавание!

Ну, вот я вижу скептическую улыбку на вашем лице, — обращается осиная царица к воображаемому собеседнику. — Вы считаете, это уж и совсем непозволительная параллель. Осы и буканьеры!.. Если не верите, что такое сравнение само собой напрашивается, загляните в знаменитую книгу Эдварда Джорджа Рейнгарда «Чары ос». Сам Л. Говард очень высоко оценил это сочинение, в котором одна из глав, посвященная осам, губителям пчел, — галиктам, прямо сравнивает этих ос с буканьерами. Могу указать страницу в издании 1929 года: 95! Проверьте меня, буду только рада. Вы увидите, на той же странице Рейнгард сравнивает всех ос с пиратами.

Тут я с ним не согласна. Одиночных ос, если строже подбирать определения, следует считать не пиратами, а корсарами.

Старинная гравюра. На ней буканьеры за работой. Внизу слева — распростертые на земле туши, над одной из них склонилась фигура мастера по разделке добычи. Дальше — хижина, она словно открыта, здесь клубится дым — коптит мясо. Справа — вооруженный стражник с собакой, он охраняет буканьерский притон…

Вот вы снова улыбаетесь? Догадываюсь. Многие теперь за чистую монету принимают все, что говорится в современных словарях и справочниках. Как же, знаю, видела: «Пиратами, корсарами, каперами, флибустьерами именовали разбойников» В общем, верно, но перечисленные определения и понятия лишь сейчас стали синонимами. Морской разбой существовал в различных формах, и уж кто-кто, а моряки прошлых веков одну с другой не путали. Продолжаете сомневаться. Что же, вооружитесь терпением. Я перескажу вам хотя бы одну маленькую историю, которая поможет разобраться в этом вопросе…

Примерно за сто лет до того, как Иероним Пирон счастливо ускользнул от опасной для него встречи с англичанами, оснащенный испанцами корабль «Дюк» под всеми парусами шел из Бристоля в Испанию. После короткой остановки в Кадиксе «Дюку» надлежало направиться в район Антильских островов, чтоб здесь — шел 1680 год — вести войну против французских судов. Команда была именно для этой цели навербована в Бристоле. В числе прочих на «Дюк» нанялся офицером молодой человек, которого в одних книгах называют «счастливчиком Джоном Эйвери», а в других «долговязым Беном». Едва ступив на борт, новый офицер стал знакомиться с матросами и подбирать единомышленников: «Какой нам смысл рисковать шкурой за несколько жалких золотых, какие платят корсару. Уж если рисковать, то давайте поднимем на «Дюке» пиратский черный флаг с белым черепом и скрещенными под ним костями».

Так уговаривал Эйвери одного за другим матросов и офицеров, и — заметьте! — ни один не переспросил: «О чем разговор?! Корсар, пират — какая разница.»

Некоторые из тех, с кем говорил Эйвери, поначалу сильно колебались, не решаясь отказаться от корсарства. Однако Эйвери продолжал разжигать заговор и — недаром к нему пристала впоследствии кличка «Счастливчик» — с поддавшимися уговорам членами команды в конце концов взял верх. Когда все было слажено, Счастливчик вошел в каюту капитана. Тот сидел, склонившись над картами. Через несколько секунд капитан поднял взгляд от бумаг и увидел перед собой два круглых пистолетных дула, в упор направленных на него.

Долговязый Бен отлично стрелял, как у вас говорят, «по-македонски» и правой и левой.

«Я пришел от имени всей команды, — вежливо, но сухо сказал он. — Если вас наше решение не устраивает, можете взять шлюпку с парусом, запас воды, сухарей и солонины. Задерживать не будем. Отчаливайте в любую сторону! Учтите: корабль «Дюк» из корсарского превратился в пиратский!»

Представляете? И выслушав это, капитан возможно, удивился, но не потому, что не понимал разницы между корсарами и пиратами…

Правда, бывали и обратные случаи: стопроцентный пиратский корабль поступал на службу к какому-нибудь владыке и становился, следовательно, на некоторое время корсарским. Но и эти случаи тоже подтверждают: пиратство и корсарство были различными видами морского разбоя, различными. Лет двести назад понятия «корсар» и «пират» отнюдь не были синонимами.

Корсары вели морские операции только против кораблей определенного государства, именно против того, с кем в данное время воевал правитель, оснастивший корабль для корсарской деятельности. «Дюк», о котором шла речь выше, зафрахтованный испанцами для войны против Франции, должен был именно от испанских властей в Кадиксе получить каперскую грамоту. Поэтому-то корсаров часто называли еще каперами. Вот эти два слова, «корсар» и «капер», — действительно синонимы. Что же касается пиратов, поднимавших черный флаг, эти грабили в открытом море и в портах и купеческие и военные суда — всех, кого могли, невзирая подданство и флаг…

Потому-то, с моей точки зрения, корсарами должно считать самок одиночных ос. Они как раз и составляют большинство видов осообразных. Все охотятся не на кого попало, а ищут строго определенную дичь, им требуется подчас только один-единственны вид. Вот, скажем, одиночная оса, нападающая на личинок пластинчатоусых жуков. Занятая поиском лишь своей цели, она спокойно пролетает мимо любых других личинок, гусениц, взрослых насекомых, не замечая их. Так же и корсары миролюбиво проходили в открытом море мимо десятков груженных богатой добычей торговых или военных кораблей, пусть даже они были слабее вооружены… Нападение на них имеет все шансы стать успешным, но корсар может даже пожелать встречным попутного ветра и благополучного пути… Стоит, однако, появиться на горизонте судну государства, против которого они отправлены, матросы тотчас поднимали дополнительные паруса, чтобы догнать жертву, сбрасывали чехлы с пушек, готовили абордажное оружие…

Знаменитый английский поэт Байрон утверждал в поэме «Корсар», что тот «с дыханием последним свой удар врагу наносит». Это к осиным корсарам никак не относится. Они, жаля, отнюдь не испускают дыхания, наоборот, только вступают еще в наиболее важный период жизни, самый важный и ответственный..

Заметьте себе к тому же: у ос перемена корсарского образа жизни на пиратский и обратная невозможны. Каждый вид воспитывает потомство по-своему, единственным присущим ему образом и чаще всего на жертве определенного вида или — шире — рода, неукоснительно проявляя четкую избирательность.

Значит, сравнение можно перевести в другую плоскость. Виды одиночных ос — корсаров — представляют обычно более или менее выраженных монофагов, способных продолжать род только на единственно необходимой для выращивания молоди пище. А ос общественных видов правильнее рассматривать как полифагов, они, подобно пиратам, готовы напасть на первого встречного, был бы только шанс осилить.