В технике этих исследований ведущую роль давно заняла сверхскоростная киносъемка, так называемая рапидсъемка — 3–4 тысячи кадров в секунду. Последующий просмотр ленты при нормальной скорости воссоздает картину непрерывного замедленного движения и делает этот способ сверхмощной лупой времени.

Нечего говорить: подобный аппарат мало похож на обычную кинокамеру. Это целая лаборатория со сложнейшим оснащением. Некоторые явления исследуются при еще бóльших скоростях.

Но вернемся к полету.

Ольга Михайловна Бочарова-Месснер, научный сотрудник одного из биологических институтов Академии наук СССР, смонтировала целый фильм из лент, запротоколировавших рапидсъсмкой полет нескольких по-разному летающих, по-разному работающих крыльями насекомых. Здесь среди прочих и бабочка, и крупный южно-американский таракан, как бы специально созданный для таких съемок. Кто не видел подобных фильмов, тому непросто представить себе возникающее на экране зрелище движений, для которых секунда так волшебно растянута.

…Медленно, плавно смыкаются верхушки изящно изгибающихся крыльев над телом и так же медленно, изящно разводятся в стороны и дальше опускаются вниз, опять почти смыкаясь. Неужели это полет?..

Реактивная авиация, вывод на околоземные орбиты рукотворных «Метеоров» и «Спутников» тоже победа над временем. Движение, расчлененное рапидсъемкой, существенно ту метеорно-спутниковую победу дополняет. Оно словно микротом — нож, производящий тончайшие срезы для изготовления прозрачных препаратов. Их, если надо — окрашивая, ученые и рассматривают на предметном столике под объективом… Вполне возможно, что с помощью микрохроноскопов рассмотренные сквозь телескопы фотокамер кинопротоколы полетов трихограмм, мокрецов, галлиц и прочей энтомомелюзги откроют для авиаконструкторов патентные кладовые таких природных устройств, о которых сегодня еще и не догадываются.

Стоит напомнить: насекомые порхали и летали за сто миллионов лет до того, как в воздух поднялись прапредки современных птиц — археоптериксы…

Кто подозревал в прошлом, что концы крыльев насекомого описывают в полете восьмерку?

Тонкие полоски сусального золота приклеены к концам крыльев осы. Оса закреплена неподвижно, и ее вынуждают работать при сильном освещении. Такова схема известного опыта, с помощью которого К. Марей показал: «Блестящее золото вычерчивает всю траекторию отчетливо, как тлеющий уголек, которым быстро машут в темноте». К разным местам крыльев подносят закопченные стеклянные пластинки, и слой сажи сметается подтверждай, что концы правого и левого крыльев действительно описывают в начете подобие удлиненных восьмерок.

Крылья перемещаются при полете вверх и вниз, вперед и назад, одновременно служа и пропеллером (когда он загребает воздух) и элеватором (когда поддерживает летящее насекомое). А так как крылья работают на большой скорости, то гребной и планирующий полет словно сливаются.

Стрекоза, как уже сообщалось, летает весьма быстро. Пока самолеты покрывали в час всего 100–150 километров, иные стрекозы могли на короткой дистанции с ними состязаться. Оса делает в единицу времени в четыре раза бóльше взмахов, чем стрекоза. Но скорость полета зависит не от одной только частоты взмахов. Важны здесь также отношение площади поверхности крыльев к весу тела насекомого, отличия между передними и задними крыльями, форма и способ сочленения крыльев с грудью…

Как и у многих других четырехкрылых, каждая пара крыльев ос — левая и правая — образует в полете общую рабочую поверхность. При этом задний край переднего и передний край заднего крыльев связываются разного устройства сцепочным аппаратом: рядами крючков и загнутыми складками. В покое крылья уложены на спине двумя слоями: сверху — верхние, под ними — задние. Укладка крыльев в два слоя — важное приспособление для насекомых, живущих в норках и гнездах. Крылья растопыренные быстрее изнашивались бы в тесноте по краям, и гнезда приходилось бы строить более просторные, тратя на это время и силы.

В главе об эвменидах уже говорилось об осах складчатокрылых. Благодаря прямой продольной линии переднее крыло у них сгибается так, что в покое крылья уложены на спине даже в три слоя. Это словно прототип крыла с переменной геометрией поверхности, меняется она не для уменьшения плоскости крыла в полете, что ослабило бы силу противодействия воздуха. Наоборот, складчатокрылые осы, изготовляясь к полету, развертывают свои три слоя крыльев в общую плоскость, в покое-же укладывают их поуже: в тесноте норок и гнезд широко расставленные крылья, само собой, ни к чему.

Расчеты аэродинамического эффекта движения… Хитроумные приемы, позволяющие проследить и измерить направление к силу токов воздуха в зоне работающих крыльев… Со всевозможных точек зрения освещается лучами научного исследования маленькое хитиновое тельце летящего создания…

Дж. Алькок изучал в одной местности штата Аризона (США) одиннадцать видов роющих ос, провиантирующих норки в разное время разной добычей. Оказалось: манера их полета и лётные маневры на охоте обязательно хоть чем-то разнятся. Особенно значительны различия при обратном полете ос к своей норке.

Но эта тема — обратный полет — заслуживает специального рассмотрения. Полнее всего ориентировка в полете и особенности топографической памяти исследованы на филантах. Этим осам посвятил первые годы своей научной деятельности уже упомянутый в предыдущей главе профессор Нико Тинберген.

О том, что знал о филанте Фабр, о первой встрече с филантом Тинбергена и о том, как ученый нашел способ обманывать пчелиного волка

Еще в молодости отметил Тинберген филанта-пчелоеда — сфекоидную осу, которой в свое время много занимался также и Фабр. По классификации С. И. Малышева поведение этой осы характеризуется формулой:

B + AC + D + (AC)n + C.

В своих «Энтомологических воспоминаниях» Фабр назвал пчелиного волка — Филантус апиворус — бандитом, убийцей, разбойником, даже «отвратительным мародером». И Фабр не знал еще того, что оса убивает пчел ядом, который, как недавно установлено, сродни одному из самых страшных — ботулиновому.

По правде говоря, пчелиного волка вернее бы называть пчелиной волчицей: пчел зажалнвают насмерть самки, самцы же вполне безобидны. Тем не менее именно самки филанта названы волком, и где их много — горе пчелиным пасекам: филанты на лету перехватывают пчел, сшибают, зажаливают, вводя стилет под подбородок, где хитин тонок. Отсюда яд быстрее проникает в область головного нервного узла.

Это и делает атаку молниеносной.

Последние моменты схватки описаны Фабром весьма драматично. Пчела, только что слетевшая, не чуя беды, с цветка розмарина, брошена наземь и зажалена; теперь филант прижимает жертву, можно сказать, лицом к лицу; если стоит на почве, то опираясь, словно треножником, на лапки задней пары ног и на концы плотно сложенных крыльев. Потом пчелиный волк швыряет жертву, переворачивает на спину и, не выпуская из шести ножек, впивается челюстями-жвалами в шею, отчего у еще не оцепеневшей, но уже мертвой пчелы выпрямляются хоботок и язычок. Филант стискивает брюшко пчелы, и язычок ее покрывается медом, выдавленным из зобика.

Филант того и ждет. Он обсасывает пчелиный язычок и продолжает сдавливать жертву, словно выжимая содержимое из тюбика.

Вот эта-то повадка — грабеж убитых, опустошение их зобиков — дала натуралисту повод окрестить осу не только разбойником и убийцей, но также и мародером.

Осы-филанты — пчелиные волки, пчелоеды, как их еще называют, подкарауливают и атакуют пчел на цветках.