Строго говоря, наука о поведении животных делает пока только первые шаги. Человек всегда пытливо присматривался к окружающему его животному миру и немало знал о поведении животных при разных обстоятельствах (об этом говорят хотя бы наскальные рисунки доисторических художников). Однако эта сторона проявления жизнедеятельности животных все еще остается малоизученной, а наука о поведении животных до сих пор не имеет даже общепринятого названия. Самый профиль ее не вполне вырисовался, а круг дисциплин, на стыке которых она возникла и разрастается, не определился окончательно: общая биология — учение об эволюции — зоология — экология — сравнительная физиология высшей нервной деятельности — психология — генетика — теория информации — бионика… И кто знает, не придется ли вскоре продолжить список?

Автор предлагаемой читателю книги — французский биолог, профессор Реми Шовен — в течение нескольких лет работал в институте в Бюр-сюр-Иветт, где занимался исследованиями в области биологии и поведения насекомых, а затем перешел в специальную лабораторию Страсбургского университета и последнее время ведет здесь особый курс, посвященный поведению животных. Содержание этого курса и отражено в книге. Здесь автор рассказывает о результатах собственных работ и работ, выполненных под его руководством, а также работ других крупных специалистов.

Знакомя нас с этими работами, Шовен сообщает много разнообразных новых сведений о нравах и повадках различных животных, давая богатую пищу для размышлений.

Впрочем, не будем забегать вперед!

Прежде всего попробуем ответить на вопрос, который, наверное, уже готов сорваться с языка кое-кого из читателей.

— А возможно ли вообще существование особой науки о поведений животных? Допустим, что для теории познания, для философии важны данные из этой области, но разве этого достаточно, чтобы оправдать выделение специальной дисциплины? Она должна при всех условиях обслуживать какую-то область производства, должна приносить конкретную практическую пользу. Но есть ли для этого какие-нибудь перспективы? Конечно, пасечнику надо как можно полнее знать природу своих пчел, птицеводу — особенности кур, животноводу полагается разбираться в повадках и нравах разных видов скота. Все это так. Но поведение насекомых вообще, рыб, птиц, млекопитающих вообще? Не подменяется ли в таком изучении целеустремленная любознательность беспредметным любопытством?

Прежде всего следует сослаться на историю развития науки, убедительно показывающую, что чисто утилитарный, узко прагматический подход к познанию законов живой и мертвой природы в конечном счете неизменно оказывается близоруким и менее действенным. Такой подход чужд диалектико-материалистическому пониманию задач науки.

К тому же, факты показывают, что познание закономерностей поведения животных дает большой практический эффект.

Сотрудник знаменитой Ротемстедской опытной станции (Англия) доктор Вильямс четыре года при помощи остроумно устроенных засасывающих ловушек отлавливал насекомых и выловил около полумиллиона (!) ночных бабочек, доказав, что самцы и самки многих видов летают на очень разной высоте. Эта работа Вильямса носила поначалу чисто теоретический характер и не имела, казалось, никаких надежд на выход в практику; однако его заключение подсказало новый подход к организации борьбы с рядом вредных чешуекрылых и помогло энтомологам в разработке приемов и средств избирательного и массового уничтожения самок.

Немецкие биологи Гесвальд и Клофт изучали поведение фуражиров общественных насекомых, скармливая муравьям сахарный сироп, содержащий радиоактивные вещества. Работа эта, пролившая свет на некоторые подробности физиологии семьи насекомых, позволила создать методы увеличения числа гнезд полезных видов и уничтожения гнезд вредных видов.

Таких примеров известно множество, но мы ограничимся еще только одним: расскажем об американском физике профессоре Пирсе, который в лаборатории акустики Гарвардского университета исследовал со своими сотрудниками строение и функционирование звукового и слухового аппарата у водных насекомых. Какая, казалось бы, академическая, оторванная от практики тема! Однако полученные данные дали Пирсу материал для делового доклада штабу подводного флота США, интересующегося возможностями установления связи между судами в водной среде, без выхода сигналов в атмосферу…

Недавно три наши академии — Академия наук СССР, Академия медицинских наук и Академия педагогических наук — созвали в Москве совещание по философским вопросам высшей нервной деятельности и психологии.

На этом совещании профессор В. Н. Черниговский говорил о том «новом… течении, которое существует на Западе — в Европе и в Америке — и которое представлено большой группой исследователей. Это чрезвычайно популярное за рубежом этологическое направление. Оно не подвергалось обсуждению, а в нем не все плохо. Между прочим, эта концепция на Западе рассматривается как единственно возможная для понимания поведения животных, а в некоторых случаях и человека. В подтверждение я назову всего три имени в достаточной степени популярных. Это Лоренц, Тинберген, Торп, обладающие большим опытом, огромными знаниями и накопившие огромный фактический материал. И кому, как не нашим физиологам, обсуждающим проблемы поведения и проблемы высшей нервной деятельности, нужно было рассмотреть эту концепцию. Не считаться с ней невозможно. Не знать о ней просто неприлично. Не разбирать ее — это очень серьезное упущение»[1]

Приходится признать, что работы представителей этологического направления и других ученых, посвятивших себя исследованию поведения животных, известны у нас гораздо меньше, чем они того заслуживают.

Книга Шовена обещает до некоторой степени исправить это положение.

Не спеша полистаем этот томик, разыщем фотографию, запечатлевшую некий остров пингвинов, и рассмотрим ее повнимательнее.

Сколько тут птиц! Невозможно сосчитать! Их так много, что кажется, будто они тучей покрывают землю. А ведь в этих местах держатся свирепейшие холода, часты морозы ниже 30°, пурга, бураны. Через каждый квадратный метр площади ветер ежегодно переносит гору сыпучих снегов — 20 тысяч тонн.

Кроме снежных сугробов и глыб льда на этой земле никогда ничего не вырастает, но несмотря ни на что под открытым небом на ледяном настиле зимуют и размножаются огромные птицы, ростом и весом разве чуть меньше человека.

Как не задуматься над этим впечатляющим свидетельством могущества органической жизни! Конечно, пингвины выживают благодаря сложившимся, в процессе естественного отбора особенностям и свойствам, в частности особенностям поведения.

Огромное значение для выживания вида имеют приспособления, возникающие на надорганизменном уровне и складывающиеся из сложнейших физиологических и поведенческих отношений, характеризующих временную пару, постоянную семью, объединение семей, стаю, стадо, словом любую группировку, характерную для данного вида.

Совсем недавно один из советских специалистов, применив математические методы исследования, показал, что жизнь в стаде достоверно уменьшает вероятность обнаружения отдельных животных хищниками[2].

Слово индивид в переводе на русский язык означает «неделимый». Но все сказанное в книге Шовена наталкивает на мысль, что пределы физической дробимости вида (отдельная особь) не всегда совпадают с реальными границами его биологический дробимости. Это признано для общественных насекомых — пчел, муравьев, ос, термитов, которым в книге посвящены две наиболее подробные главы; это легко допустить для совершенно не изученных пока общественных птиц — южноафриканских «республиканцев» или южноамериканских кукушек, которые только мельком упоминаются в книге; в разной степени и форме то же имеет место у всех вообще рыб, земноводных, птиц, мелких и крупных млекопитающих, вплоть до обезьян, о поведении и внутривидовых связях которых столько нового сообщает Шовен.