Ее более мелкие произведения на древнеисторические темы собраны в сборнике «Старые картины»; среди них самое значительное — «Почитатель могущества» (1890) с его протестом против культа силы и денежного мешка.

Искусство воскрешения далекого прошлого, а тем более времен античности, оказалось далеко не самой сильной стороной творчества Элизы Ожешко. В ее исторических произведениях попадаются хорошие страницы, но ряд ситуаций надуман, пафос ходулен, язык — напыщен, описания — растянуты и инертны, а в целом эти произведения Ожешко грешат такой модернизацией, которую быстрый прогресс наук об античном мире сделал спустя одно-два десятилетия совершенно явной для широкого круга читателей.

Кроме названных двух книжек на исторические темы, все творчество Ожешко посвящено современности.

В оценке этой современности и во всем вообще мировоззрении Элизы Ожешко два события сыграли определяющую роль: восстание 1863 года и немедленно последовавшая за ним крестьянская и земельная реформа в Царстве Польском.

Оба события, как известно, повлекли за собой упадок средней шляхты. Разгромленная политически, она теряла свои экономические позиции и быстро деклассировалась.

Молодая писательница, многие годы так энергично трудившаяся над своим развитием, выработала целую систему взглядов, которые помогали ей разбираться в окружающей действительности.

Основой их был позитивизм с характерной для него верой в постепенное улучшение жизни людей, достигаемое реформой. С горячностью новообращенной она стала исповедовать культ «троицы» позитивизма: культ науки (естествознания, прежде всего), культ прогресса и культ человечества. К этому присоединилось «евангелие природы»: вечная мелодия Руссо то нежной свирелью, то могучим рокотом органа пронизывает все ее творчество, и — «евангелие труда», ибо труд для нее, честный, святой, всенародный труд, призван объединить все слои польского общества, преобразовать Польшу и создать основную предпосылку для горячо желанной национальной независимости родины.

Так, огромные усилия по выработке мировоззрения привели молодую писательницу после многих лет исканий в лагерь прогрессивных демократических деятелей Польши, лозунгом которых были тоже «позитивизм и органический труд».

Позитивизм появился в Польше в начале второй половины девятнадцатого века. К этому времени, по словам Ленина, «революционность буржуазной демократии уже умирала (в Европе), а революционность социалистического пролетариата еще не созрела». Позитивизм и был там философской основой буржуазного либерализма, быстро освобождавшегося от малейшей тени революционности.

На Западе позитивизм, появившийся после эры демократических революций, стал идейным барьером против революционной материалистической философии и передовых общественных учений. А в Польше буржуазно-демократическая революция была еще далеко впереди, и польский позитивизм сыграл довольно значительную прогрессивную роль. «И если теперь, — писал о нем В. В. Боровский вскоре после революции 1905 года, — это направление выродилось перед лицом других, более прогрессивных, в политический оппортунизм, то в этом отношении оно повторило лишь историю сходных течений в Западной Европе».

Польский позитивизм был проникнут несвойственным западноевропейскому позитивизму народолюбцем, верой в нравственные силы народа, в то, что, только опираясь на народ, можно надеяться вывести Польшу из исторического тупика, в котором она оказалась, вернуть ей независимое национальное существование и повести страну по пути прогресса и демократии. Он быстро стал развиваться с середины шестидесятых годов, как реакция на политику, потерпевшую полное банкротство в 1863–1864 гг.

Один из самых выдающихся вождей этого направления, Александр Свентоховский, в своем манифесте 1871 года прямо говорил представителям старого поколения. «Вы обессилены трудом и годами, ваш взор утратил способность воспринимать новые виды, ваши чувства утратили понимание новых потребностей, ленивая мысль, лишенная жизни, вращается лишь в круге старых целей и бессильна постигнуть новые… Так уйдите же с дороги вы все, — гневно восклицал А. Свентоховский, — которые в состоянии только загромождать ее, а другие — догоняйте тех, что бегут быстрее вас».

«Фантазерству и романтике стариков, — говорит В. В. Воровский, приведя эти слова лидера польского позитивизма, — Свентоховский противопоставил труд, органический труд, их застойной приверженности к старине — прогресс, их патриархальному невежеству — знание».

Замечательная статья В. В. Воровского «Александр Свентоховский», напечатанная в 1908 году по поводу сорокалетия (1868–1908) публицистической деятельности этого польского литератора, содержит превосходную характеристику того литературного направления, под знамя которого стала и Элиза Ожешко, кстати сказать, впервые выступившая в печати почти в одно время со Свентоховским. Ряд тезисов В. В. Воровского о Свентоховском применим и к характеристике важнейших сторон мировоззрения Ожешко.

Оба писателя, Свентоховский и Ожешко, были «глашатаями своего рода мирной революции», и для обоих характерно метафизическое искание «правды».

Оба они, сторонники «широкого просвещения, безусловного прогресса, торжества правды и справедливости, освобождения личности», не могли стать идеологами «верховодящих классов, какими являлись в то время пережившие кризис землевладельческая аристократия и новоиспеченная буржуазия». Их «идеалы складывались под влиянием пробуждения громадной массы мелких собственников, главным образом крестьянства».

Глубокая и меткая характеристика, данная В. В. Воровским целому литературному направлению в Польше, прямо характеризует также и основные общественно-политические взгляды Элизы Ожешко, которая была одним из самых выдающихся деятелей этого направления.

После разгрома восстания Элиза Ожешко оставила конфискованный Людвинов и переехала (1864) в разоренное отцовское имение, расположенное возле Мильковщизны, на берегу Немана, в сорока двух километрах от Гродно.

Началось одинокое деревенское существование, наполненное материальными заботами и подвижническим литературным трудом, проникнутое скорбью о трагической судьбе Польши.

«Возлюбленная моих детских лет, родина, — вспоминала потом эти годы Элиза Ожешко, — возвратилась ко мне, вступила в меня и наполнила рыданием сердце женщины, которая столько лет была пустой, веселой, праздной. Временами мне казалось, что это меня кинули на землю и тяжелыми сапожищами топтали мое тело и мою душу. Или появлялось такое чувство, точно это я, закинув назад голову, с замирающим сердцем падаю в пропасть, бездонную, без проблеска света и без надежды на спасение».

Переезд в Гродно (1870), где она прожила до самой смерти, внес мало изменений в эту жизнь, целиком отданную литературе.

В личной жизни писательницы событий было немного.

Возвращение и смерть мужа, Петра Ожешко.

Основание писательницей в г. Вильно польского книгоиздательства, просуществовавшего с 1880 по 1882 г. и закрытого властями.

Ее энергичная кампания помощи погорельцам после страшного пожара Гродно в 1885 г.

Счастливое, но очень короткое, позднее второе замужество (1894–1896).

И это почти все.

Зато литературный труд писательницы был огромен.

С «Пана Грабы» (1869) начался цикл произведений по женскому вопросу. Сюда относятся еще: «Дневник Вацлавы» (1869–1870), «Марта» (1872) и др., а также публицистическая работа Ожешко: «Несколько слов о женщинах» (1870).

Политические репрессии, обрушившиеся на шляхту, ее хозяйственное оскудение сильно изменили положение женщины в дворянских семьях. Многие девушки остались без женихов, жены — без мужей и без средств к существованию, многим шляхтянкам пришлось взяться за труд, которого они, праздные посетительницы и хозяйки салонов, не знали и к которому совершенно не были подготовлены воспитанием. На почве этой неприспособленности возникало множество трагедий, одна из которых ярко изображена в «Марте».