- Петя, яйца-то давишь?

Он набычился и не ответил. Неудачно я заговорил Не про отметки же его спрашивать и не про родителей? Следователю всё надо знать, про того же Гарри Поттера - сейчас бы обменялись мнениями. Но Петька мне помог сердитой и невразумительной репликой:

- Вам возраст не позволяет.

- Что не позволяет?

- Верить в необычное.

- Петя, мне профессия не позволяет: следователю нужны доказательства. А потом, есть настолько трудно вообразимые вещи, что и доказательства не убеждают. Например, отыскали кристаллический циркон, которому сколько думаешь лет?

- Миллион.

- Четыре миллиарда триста миллионов лет. Можно это представить?

- Можно, потому что камень. А вот в янтаре нашли насекомое, которое в нём просидело 25 миллионов лет.

- И живо? - удивился я.

- Высохло.

Суровой набыченности на Петькином лице как не бывало. Улыбается, на щеках румянец - хоть в рекламу его о пользе яблочного сока. Теперь я знал, чем удерживать его интерес:

- Вообще-то, в природе много чудес. Особенно в живой.

- Вы про хамелеонов?

- Про ворон, про их ум.

- Есть животные поумнее.

- Не скажи. Идёшь ты по улице, карманы твои набиты грецкими орехами, а колоть нечем. Что будешь делать?

- Камнем.

- А вороны кладут орехи на проезжую часть и едущие автомобили раздавливают их колёсами.

Петькин взгляд как-то посерьёзнел: он меня всё ещё оценивал. Я оказался человеком, способным восхищаться необычным. И чтобы добавить в его глазах себе весу, я начал вспоминать то, что давно забыл:

- Петька, а крысы ещё умнее птиц. Если одна крыса поела отравы, то другие к этой еде уже не притронутся - она их каким-то образом информирует.

- Крысы противные.

- В природе всё уравновешено. Вот есть морская рыба-шар. Содержит смертельный для человека яд, и в то же время этот яд подавляет раковые клетки. Им можно лечить.

Мои знания о природных чудесах могли иссякнуть. Не предложить ли ему кофейку? Можно было затеять криминальные истории, но говорить об уголовщине я не любил. Тем более с ребёнком. Но мне ещё не известно, зачем он пришёл. И я потянул время, заключив нравоучительно:

- Много чудес в природе, поэтому её надо беречь. Не ломать деревьев…

- Почему?

- Потому что ты можешь убежать, а дерево нет.

- Природы много.

- Много? А знаешь, что в нашем городе пропали воробьи? В речушку под Рыбинском ударила молния - речка загорелась. Настолько вода была насыщена нефтепродуктами…

Лицо мальчишки тускнело. Экология - не его тема. И к чему я завёл этот тяжёлый разговор? Надо говорить о том, что интересует современную молодёжь. И, покопавшись в памяти, я сообщил:

- Петька, Интернет-то отмирает.

- Как может отмереть?

- Изжил себя. Файлы надо перекачивать скорее… Уже идёт развитие Интернета-2. А слышал, что фирма IBM учит компьютеры размножаться?

Я ждал удивления, но Петька скривил губы пренебрежительно.

Неужели давить в туалете босыми ногами сырые яйца ему интереснее? Он объяснил:

- Вы это всё прочли?

- Естественно.

- А я хочу сам.

- Что сам?

- Открыть и проверить. Ну да, вывести корову, которая доится сгущённым молоком. Я вздохнул: связался чёрт с младенцем. Но младенец, хмыкнув носом, хитренько спросил:

- А если музыка из-под земли?

- Не понял…

- Играет под землёй. Значит, что?

- Какая музыка, из-под какой земли, где?

- На пустыре, за железной дорогой.

- Выдумал?

- Честное слово. Поедемте…

- Куда?

- На пустырь. В деле о пикнике открывалось новое обстоятельство.

Я имею в виду фотографию Тамары Леонидовны, изъятую на квартире физика. Эта фотография вывела следствие из тупика. Если учитель физики преступник, то ясно, почему он пустился в бега и почему ребята молчат о событиях на лужайке. О нём, о физике, я и намеревался расспросить Петьку. А не пустырь… Впрочем, на этом пустыре мальчишка станет разговорчивее.

Я глянул в окно. Машина прокуратуры была на месте. Значит, пока свободна.

- Поехали. Но если ты выдумал, то я тебя арестую.

- Ага, - согласился Петька.

Водитель нашей ведомственной машины знал не только город, но и всё вокруг него. Впрочем, пустырь лежал на стыке двух районов, которые боролись за это отменное под застройку место размером в несколько футбольных полей. Оставив машину на дороге, мы с Петькой двинулись по пустырю.

Фантастическое место. Пока власти спорили, народ из ближайших домов пустырь осваивал. Скелеты шкафов, остовы холодильников, детские коляски, ванны, унитазы… Какой же пустырь? Это свалка.

- Петька, что ты здесь делал?

- В футбол с ребятами играл.

Он показал на довольно-таки ровную площадку. Я решил, что мы пришли, но Петька вёл меня дальше. За холмы мусора и за баррикады вспоротых матрасов. Задержался он на другом краю пустыря, у груды изношенных покрышек:

- Здесь.

- Что здесь?

- Надо ждать.

- Сколько?

- Не знаю. Только не разговаривать.

Я сел на покрышки. Юморная ситуация. В прокуратуре у меня дел невпроворот, угнал и держу машину, канцелярию не предупредил, прокурору не сказал - уселся на покрышки и разглядываю дырявое ведро. Можно звякнуть по мобильнику, но Петька разговоры запретил. Я перевёл взгляд с ведра на Петьку.

Лицо значительно. Губы сжаты, лоб нахмурен, глаза округлены. Смотрит, между прочим, тоже на дырявое ведро. Кто из него вырастет? Пустой малый, фантазёр, бездельник, трепач?…

Ничего подобного. Из него может выйти учёный, художник и писатель. Я вспомнил слова Эйнштейна, когда-то меня поразившие: «Воображение важнее знаний». Отменная мысль, потому что любое творчество держится на воображении, потому что я встречал людей многознающих, но без капли воображения и так ничего и не создавших, потому что даже теоретическая наука не обходится без воображения и прибегает к наглядности, как, скажем, молекулярное моделирование…

Но какого чёрта я сижу на этом пустыре? Надо быть человеком без всякого воображения…

Что-то пискнуло. И ещё, и ещё… Птица? Я глянул на Петьку: пищал явно не он, потому что тоже озирался. После очередного писка звук показался мне знакомым. Петька уже не озирался, а взглядом показывал мне на землю. Вернее, на ложбину, заваленную сухими ветка: и жухлой травой. Я подошёл…

И оттуда, из-под веток, из-под мусора грянула музыка. «Застольная» из Травиаты. Я отпрянул, словно заглянул в бездну. Опера из-под земли…

Мы стояли над ямой, пока музыка не оборвалась. И тогда первоначальные писки как бы сложились у меня в ясную мысль. Я больно потрепал жёсткие Петькины волос:

- Братец, ты заигрался!

- Чего?

- Там лежит мобильник.

- Похоже.

- Ты положил?

- Я не шизик.

- Разгребай, - велел я. Он взялся за работу. Но под ветками и сухой травой оказались пустые консервные банки и ещё какая-то труха. Пришлось и мне взяться за работу. Вдвоём мы скоренько расчистили пару квадратных метров. Но мобильник мог завалиться в любую щель.

- Куклу закопали, - сообщил Петька.

- Где ты её видишь?

Он показал. Из песка торчал розовый пальчик. Я взял крепкую щепку и начал расчищать песок. Он был сухим, осыпался, поэтому тут же выглянул второй пальчик. Палец…

- Большая кукла, - решил Петька.

Я отыскал дощечку и принялся за раскопки. Палец за пальцем, с ногтями и с маникюром… Дойдя до локтя, я рывком отстранил Петьку и отвёл его за покрышки:

- Как ты нашёл эту яму?

- Не я нашёл. Дядька тут гулял с собакой. Она в этом месте стала рыть землю и лаять. А он увёл её. Ну, я подошёл и услышал музыку.

- Петя, сейчас беги домой…