– Вопрос улажен? – откашлявшись, спросил Александр. – Можем приступать к трапезе?

– Мы ведь уже поужинали, дорогой, – напомнила Элизабет, стараясь соответствовать имиджу благовоспитанной леди.

– В такой компании не грех и повторить, – озорно улыбнулся матери Александр. – Кларисса наверняка сейчас принесет что-нибудь вкусненькое. Надеюсь, милые дамы не очень озабочены стройностью своих фигур?

– Камилла, если ты не положишь трубку, Грейс не сможет до нас дозвониться.

Джозефина взяла в руку пульт дистанционного управления и включила телевизор. На экране замелькали полуобнаженные красавицы, невпопад открывавшие рот под фонограмму.

– Ради бога, выключи! – взмолилась Камилла.

– От того, что ты будешь набирать ее номер сто тысяч раз, ничего не изменится, – резонно заметила Джозефина.

– Но Грейс не отвечает!

– Ну и что? – Джозефина пожала плечами. – Грейс уже большая девочка. Наверное, они с Нэнси отправились на прогулку.

– На прогулку?! – взревела Камилла. – В Лондоне второй час ночи!

Джозефина не ответила, сделав вид, что увлечена телевизионной передачей. Впрочем, она и в самом деле увлеклась процессом приготовления чечевичной похлебки по индейскому рецепту.

Неожиданно Камилла расплакалась. Огромные слезы катились по ее щекам, словно произошло нечто непоправимо ужасное, что-то, единственной виновницей чему была она сама, Камилла Бойл.

– Что случилось? – встрепенулась Джозефина, мигом забыв о кулинарных изысках аборигенов Америки. – Грейс ответила?

Камилла промычала что-то нечленораздельное и помотала головой из стороны в сторону.

– Тогда чего ты разревелась? – Джозефина поднялась с дивана и подошла к сестре. – Ну чего ты расклеиваешься?

– Скоро... Ро-рождество, – всхлипывая, ответила Камилла.

– Вот именно. Скоро Рождество! Всеми любимый праздник. Время подарков и чудес. На Рождество как никогда хочется верить в чудо. В то, что все мечты обязательно осуществятся в новом году.

– Как Грейс могла так со мной поступить? Она ведь знает, как тяжело я переживаю этот период.

– Если бы ты хоть раз поговорила с девочкой начистоту. Объяснила бы ей...

– Нет, я не могу... не могу...

– Возможно, тогда Грейс не расценивала бы твою предрождественскую хандру как сезонную депрессию. Она ведь любит тебя... и беспокоится. Думаешь, ее сердце не разрывается на части, когда она видит свою мать в слезах? Тем более если вокруг все поют и веселятся?

– Правда? Ты и в самом деле думаешь, что Грейс переживает за меня?

– Спрашиваешь еще?! – хмыкнула Джозефина. – Сколько раз Грейс допытывалась у меня о причине твоей грусти.

– А ты? Что ты ей отвечала? – взволнованно спросила Камилла.

– А что я могла ей рассказать? Ты ведь взяла с меня слово... Видит Бог, как я сожалею о своей уступчивости. Родители были правы, утверждая, что напрасно не пороли тебя в детстве.

– Джозефина, не надо... прошу тебя. Мне и без того сейчас плохо. Не вспоминай о родителях. Они... – Камилла сглотнула, – они предали меня.

– Пойми их: они были растеряны. Все произошло так неожиданно. Они не знали, как поступить. Только представь себя на их месте. Что, если Грейс...

– Грейс не повторит моих ошибок, – категорично заявила Камилла.

Джозефина вскинула брови.

– Ты уверена? – с изрядной долей скепсиса спросила она.

– Ты что-то знаешь? Джозефина, сейчас же расскажи мне все. – Камилла схватила сестру за плечи и начала трясти. – У Грейс есть бойфренд? Это поэтому она уехала в Лондон? Он англичанин? Так, значит, эта несносная девчонка покрывала ее. Они все сговорились против меня. И ты... ты, Джозефина, была с ними заодно!

Джозефина смерила сестру тяжелым, укоризненным взглядом.

– Камилла, тебе и впрямь пора к психоаналитику. Из истерички ты превращаешься в параноика. Тебе уже мерещатся вселенские заговоры.

– Но ты сказала... – сникла Камилла.

– Что я сказала?

– Что Грейс может повторить мои ошибки, – тихо повторила Камилла, опасаясь привлечь беду одними своими словами.

– А разве это не так? Никто не застрахован от ошибок. Ах, если бы люди могли учиться на чужих! Но, к сожалению, жизненного опыта прибавляют лишь собственные синяки и шишки.

– Нет. – Камилла наконец перестала плакать. – Я дала Грейс все. Все, о чем сама в ее возрасте могла только мечтать. У меня не было такого большого дома. Я не окончила университет, потому что у наших с тобой родителей не было средств, чтобы дать нам достойное образование. Я днями и ночами либо сидела за швейной машинкой, либо корпела над эскизами.

– Родители делали все, что было в их силах, – вступилась Джозефина. – Папа работал с утра до ночи.

– Да, – усмехнулась Камилла. – Однако тех жалких грошей, которые он зарабатывал на фабрике, едва хватало на то, чтобы мы не умерли с голоду. Особенно после того, как мама заболела...

Тяжелые воспоминания нахлынули с прежней силой. Нет, время лечит не все раны. Есть такие, которые не затягиваются и не забываются даже по прошествии многих и многих лет. Боль, с которой они отзываются, не становится меньше.

– Если бы...

Джозефина резко остановила сестру.

– Нет. Не строй предположений. Нам не дано что-либо изменить. Значит, так было предопределено свыше. Тебе грех жаловаться на свою жизнь. Оглядись вокруг. Сколько несчастных, страждущих и беспомощных людей! А ты – Камилла Бойл! – Джозефина эффектно потрясла над своей головой кулаками. – Тебя могут любить и ненавидеть, презирать и восхищаться тобой. Одно точно: ты не оставляешь никого равнодушным. Еще бы! Строгая, принципиальная, умная и... что самое важное – богатая! Я бы даже сказала, бесстыдно богатая женщина. Деньги, престиж, работа... При этом ты одна из самых красивых женщин в бизнес-элите Нью-Йорка.

Вообще-то Джозефина считала свою младшую сестру самой красивой представительницей Манхэттена, но сочла за лучшее обойтись без превосходной степени. Хотя опасность разбаловать младшую сестренку давно миновала, Джозефина до сих пор опасалась громких слов и хвалебных од. Сколько несчастных честолюбцев пострадали от звездной болезни и комплекса Наполеона! Даже самому прославленному герою ничего не стоит слететь с коня, залюбовавшись на свое отражение на щите противника.

– Я всего добилась сама, – отчеканив каждое слово, ответила Камилла.

– А благодаря чему?

– Благодаря чему? – растерянно повторила Камилла. – Наверное, благодаря своей силе воле, трудолюбию, несгибаемости...

– Вот-вот, а что закалило тебя? Уж не те ли страдания, которые выпали на твою долю? Живи ты в благополучной, обеспеченной семье этакой прилизанной, примерной девочкой, у которой нет ни проблем, ни забот... Стала бы ты той, кем являешься сегодня? Если бы нужда не вынудила тебя пойти работать в шестнадцать?.. Если бы ты не полюбила...

– Молчи! Я не желаю даже слышать его имени! Не оскверняй наш дом.

– Ах, Ками... – Джозефина притянула к себе сестру и обняла.

Камилла уткнулась в мягкое плечо старшей сестры и шмыгнула носом.

– Как он мог так поступить со мной... с нами...

– Он ведь не знал, что ты беременна, – напомнила Джозефина. – Возможно, если бы ты переступила через свою гордость...

– И поговорила с его отцом? Нет уж. Мне не нужен муж, которого заставили на мне жениться. Он не был нужен мне двадцать лет назад. Не нужен и сейчас. Насильно мил не будешь.

– Тогда почему, скажи на милость, вот уже двадцать лет ты встречаешь Рождество с траурной миной? Пора уже забыть обо всем.

– Забыть? Ты просишь меня обо всем забыть?! – Слезы вновь хлынули из глаз Камиллы. – Но как? Наша любовь была так прекрасна! Я верила ему. Верила каждому слову. Разве могли его глаза обманывать? Когда он смотрел на меня... я чувствовала себя самой прекрасной женщиной на свете.

Камилла горько усмехнулась.

– Как же я ошибалась! Он никогда, никогда меня не любил. А тот поцелуй под омелой... в нашу последнюю встречу... он ничего не значил. Всего лишь поцелуй в дверном проеме. Символично.