— Идет Закон! — зашумели в толпе праведных. — Дорогу Закону! Люди расступились, пропуская на площадь двоих. Первый — старик, серое лицо которого покрывали пигментные пятна, а милоть подчеркивала сутулость. В трясущейся руке он держал посох — символ судии. Вторым был высокий жилистый бородач с худым лицом, на котором выделялись пронзительные, цвета спелой вишни глаза. Одет он был не только в голубую милоть, но еще и в пурпурную накидку‹$FГолубой цвет считался у иудеев священным. Одежды пурпурного и багряного цвета служили отличием богатых и почетных лиц.›. Ни в одном из трех праведных городов судей не было по той простой причине, что не существовало преступлений. Очевидно, старика выбрали на один раз. И по тому, что среди горожан оказался судия, Лот понял: праведные станут требовать для убийцы смертной казни. Чтобы изгнать из Адмы, судия не требовался. Праведные боялись гнева Господнего, но жажда мщения была чересчур сильна. А присутствие судии позволяло придать ему вид правосудия. Священник остановился в шаге от толпы, старик же вышел на середину площади. В глазах его пылал совсем не стариковский огонь. Судия вонзил коричневый пигментный палец в толпу адмийцев.

— Адмийцы! — с необычной для тщедушного тела силой каркнул он. — Сегодня ночью двое из вас совершили тяжкий грех! Сегодня ночью, впервые за пятнадцать лет, Зло вторглось в нашу жизнь! Сегодня ночью был убит один из хасидеев. Не мы ли опекали вас? Не мы ли помогали вам? Не мы ли заботились о вас? — Голос его становился громче. В нем прорезались исступление и фанатичная вера. Толпа за спиной судии заволновалась. — Адмийцы, призываю вас именем Господа, выдайте убийц Хранителя, и пусть свершится правосудие! Поступок сей послужит доказательством вашего смирения и укрепит добрые отношения между нашими городами! Секунду над площадью висело напряженное молчание, а затем прозвучал чей-то негромкий голос:

— Кто ты такой, чтобы говорить от имени Господа? — Лот оглянулся. За его спиной стоял Нахор. А рядом с Нахором, — Лот помрачнел, — безобразно скалился сгнившим ртом Исаак. — Веришь ли, что Господь дал тебе право решать за него судьбы детей его? — продолжал Нахор. Он говорил, не повышая голоса, но его слова слышали все, кто собрался на площади. — Не боишься ли принять на себя грех, отняв жизнь у невиновного?

— Ничто в этом мире не делается без ведома Господа, — парировал каркающим голосом старик. — И если меня избрали судиею, значит, таково было желание Его!

— Таково было желание избравших тебя и твое собственное, — возразил спокойно Нахор.

— Слышите? — крикнул старик, поднимая жезл. — Адмиец сомневается в Господе!

— Я сомневаюсь в праведности суда, а не в Господе. Толпа заволновалась, и Лот отметил, что далеко не все адмийцы одобряли спор, затеянный Нахором. Многие предпочли бы уладить дело полюбовно, хотя бы это и стоило жизни невиновному.

— Вы отказываетесь выдать убийцу по доброй воле? — крикнул кто-то из толпы праведных.

— Нет, — Лот шагнул вперед. — Не отказываемся. Убийцу, но не невиновного. Хранителя ворот убил не адмиец.

— Может быть, ты скажешь, что это сделал кто-то из хасидеев? — выкрикнул тот же голос.

— Не по злому умыслу, но так. Это сделали содомляне.

— Он издевается над нами! — вскричал старик.

— У меня есть свидетель, — Лот обернулся и указал на толстяка. — Исаак видел, как все произошло.

— Тебе известно, что безумный не может свидетельствовать! — закричал старик. — Ты выбрал его нарочно, чтобы сокрыть убийц от справедливого наказания! Ты — лжесвидетель, а значит, грешен и подлежишь наказанию вместе с ними!

— Я говорю правду! — Лот ощутил приступ гнева. Никто еще не обвинял его во лжи.

— Ложь! — выкрикнули из толпы хасидеев.

— Господь свидетель, это правда! — воскликнул Лот.

— Не стоит клясться именем Господа, — предупредил его Нахор негромко. — Господь не помощник тебе.

— Вот истинный свидетель! — На площадь вышел стражник. — Он видел убийц!!! Старик обернулся к нему:

— Эвал, правда ли, что ты видел убивших Хранителя? Судя по всему, это был тот самый человек, который стоял ночью на городской стене. Шум в толпе мгновенно прекратился. Всем хотелось услышать, что говорит свидетель.

— Это так, — ответил стражник и кивнул в подтверждение своим словам. Ответ был встречен криками одобрения со стороны праведных.

— Готов ли ты опознать убийц? Тот снова кивнул, не сводя взгляда с Исаака.

— Готов ли ты поклясться перед Господом, что говоришь правду? — продолжал задавать вопросы старик.

— Я хасидей и не могу солгать, — гордо ответил стражник.

— Узнаешь ли ты кого-нибудь здесь?

— Да.

— Кого? Стражник вытянул руку, указывая на Исаака. Сумасшедший продолжал бессмысленно улыбаться.

— Кто этот человек? — допытывался судия, тоже не сводя взгляда с толстяка.

— Убийца Хранителя. Я видел его вчера ночью на месте преступления. Толпа взревела: „Правосудия!“ Казалось, от этого крика небо расколется и осыплется на землю. Старик поднял руку, и шум мгновенно стих.

— Видел ли ты еще кого-нибудь? — почти ласково поинтересовался судия, когда на площади вновь установилась тишина.

— Да, я видел человека, который был там вместе с ним.

— Ты можешь опознать его? Стражник перевел взгляд на Лота, затем покачал головой:

— Я не уверен.

— Мы не станем принимать последнее свидетельство во внимание, — громко объявил старик, поворачиваясь к адмийцам. — Если мы не можем с уверенностью указать на убийцу, значит, так угодно Господу! Подождем, пока Он сам решит наказать этого человека! Можно обмануть людей, но не Его. Господь справедлив и не допустит, чтобы страшное злодеяние осталось безнаказанным!

— Старый прохвост готов подпереть Господом стену своего дома, — пробормотал Нахор.

— Я! Я был вчера с Исааком возле стены! — громко и отчетливо возвестил Лот. — Но мы не убивали Хранителя!

— Благодарю Тебя, Га-Шем! — сказал старик, глядя в вечернее небо, и тут же закричал, уставясь на Лота: — Убийца сам сознался в содеянном! Так было угодно Господу, и так случилось!

— Это сделали возницы! — стоял на своем Лот.

— Ты — лжец, адмиец!

— Я — содомлянин!

— Содомляне не лгут! — возопил старик, указывая пальцем на Лота. — Вот второй убийца, праведные! Вы знаете, как повелел Господь наказывать проливших кровь человеческую! Из толпы вылетел камень. Пущенный сильной рукой булыжник, ловя серыми гладкими боками отсвет уходящего солнца, прочертил в воздухе дугу и ударил Лота в грудь. Тот отступил на шаг, согнувшись пополам. И тогда вперед рванулся Исаак. Безобразное страшилище заслонило собой Лота, разбросав руки в стороны и чуть присев на коротеньких ножках. Будь у сумасшедшего язык, он мог бы сказать что-нибудь в защиту своего благодетеля, но Исаак лишь жутко распахнул рот и зашипел. Глаза его, белые от ярости и отчаяния, полезли из орбит. Вид толстяка был ужасен. Толпа попятилась. Если бы Исаак остался на месте, скорее всего, тем бы дело и кончилось. Хасидеи убрались бы прочь, решив, что такова воля Господа и что Господь сам покарает убийц, когда сочтет нужным. Но сумасшедший шагнул вперед, наступая на толпу, словно собираясь сгрести ее в охапку своими могучими, непропорционально длинными руками. Следующий камень бросили уже не от ярости или гнева, а от страха. Праведные испугались уродливого толстяка. То, что давно стало привычным в Адме, оказалось невыносимым для пришлых. Увесистый булыжник с чавканьем ударил Исаака в гниющую дыру, зияющую на месте переносицы, и сумасшедший, схватившись за лицо и завыв от боли, рухнул на колени. По толстым, покрытым язвами пальцам потекла черная кровь. За первым камнем последовал второй. Потом третий. Это был настоящий дождь из булыжников. Сотни и сотни камней с глухим стуком ударяли в человеческое тело и катились по земле, поднимая облачка пыли. Сумасшедший пытался закрывать голову руками, но уже через несколько секунд все кости его оказались раздроблены. Безвольной тушей он валялся в пыли и жалко сучил перебитыми ногами, стараясь уползти в толпу, спрятаться от убийственного людского гнева. Кровь, лужицами растекавшаяся по земле, смешивалась с лучами закатного солнца. Лот рванулся вперед, намереваясь вытащить сумасшедшего из-под града камней, но тут же сам свалился в пыль, сбитый с ног булыжником, угодившим в голову. Волосы Лота обагрились кровью. Адмийцы испуганно попятились. Брошенный кем-то камень долетел до толпы и ударил в живот молодую женщину, стоящую в первом ряду.