— Ты вроде говорил, что его подстрелили?

— Да. При задержании, когда попытался сбежать, три пули «словил», — подтвердил оперативник. — В бедро, в поясницу, в плечо. Вчера весь день отлеживался, а к вечеру уже на ноги встал. Здоровый парень. Другой бы не меньше недели отходил.

— Понятно. С ним можно будет побеседовать?

— Старик, да сколько угодно. Сколько угодно. Ты, главное, скажи: псих он или нет.

— Постараюсь.

— Так что, запись будешь досматривать? Или уже без надобности?

— Включай.

«Картинка ожила. Защелкал хронометраж в правом нижнем углу кадра. Врач явно чувствовал себя не очень уютно, нервничал, хотя и старался не подавать вида, от этого держался слегка развязно и говорил на полтона громче, чем следовало бы. В: Ну так объясни… в смысле объясните… О: А стоит ли? В: Вот эти „ангелы“, например? Они что, постоянно разговаривают или так, время от времени? Крупным планом фигура Обвиняемого. Лицо в одну четверть. Убийца смотрит в окно и говорит, медленно и негромко, как бы заново переживая уже пережитое. О: Боюсь, мы только напрасно потратим время. В: Ну ты… то есть вы попробуйте. Может, я не совсем уж того… разберусь уж как-нибудь. О: Сомневаюсь. Но, если вы настаиваете… Я был всегда. Моя жизнь измеряется столетиями. Я был в Сенате и смотрел в глаза Кесаря, когда Брут ударил его кинжалом на два ребра ниже левой лопатки. Я стоял в толпе и видел, как римский легионер прибивает к патибулуму‹Патибулум — поперечная перекладина креста.› запястья Христа пятнадцатисантиметровыми железными гвоздями. Я видел страшный оскал стражника, срубившего голову Улугбека. Я коснулся плеч палача, поджигавшего хворост под помостом, на котором стоял Джордано Бруно. Я заказал „Реквием“ Моцарту за три дня до того, как тот свалился на пол и забился в агонии, приняв Aqua Tagana. Я бродил по переулкам Уайтчепела, прячась в сыром лондонском тумане, слушая крики газетчиков об очередном убийстве Потрошителя. Я был до, и я буду после. Мне шесть тысяч лет и я бессмертен. Я необходим Ему. В: Необходимы „ему“? Кому это „ему“? „Он“ — это кто?»

Саша чертыхнулся.

— Вы что, никого получше найти не могли?

— Представляешь, нет. А этот… шмонался тут в коридоре, — смутился Костя. — Нет, ну а что делать, если никого под рукой не оказалось? А другана нашего «дожимать» надо было срочно, пока в себя не пришел.

— М-да, — пробормотал Саша.

«Убийца обернулся и вперился во врача немигающим взглядом. О: Абсолюта не существует. Мир несовершенен. В: Нет, а все-таки насчет „Ему“? „Ему“ — это Богу, что ли? О: Нет, не Богу. Творцу. В: А разве Бог и Творец — не одно и то же? О: А разве одно и то же „Дворецкий“ и „Хозяин“? В: Нет. О: Здесь то же самое. В: А вы Его тоже называете Богом? Или как? О: Никак. Мы обходимся без конкретики. Вешать ярлыки — человеческая привычка. В: Ага. И что же дальше? В чем заключается эта твоя… необходимость? О: Ева приняла яблоко от змея. Это была самая большая ошибка за всю историю существования человека… Первенец Евы, Каин, стал братоубийцей. Не правда ли, весьма знаменательный факт? В: Ну-у… Не знаю, наверное. Убийца несколько секунд молча смотрел на врача. У Саши мороз пошел по коже от этого взгляда. Он видел, как врач приподнял плечи, словно старался спрятать в них голову. Кадр вдруг стал ярче».

— Что это? — спросил Саша, внимательно наблюдая за происходящим на экране.

— Охранники. У них там, в коридоре, тоже монитор стоит. На всякий случай.

— Вы что, записываете его круглые сутки? — не без удивления поинтересовался Саша у приятеля.

— Конечно, — подтвердил тот. — Сначала хотели убирать камеру на ночь, но потом решили, что так надежнее. Да и для экспертизы может пригодиться.

— Надежнее? Разве двоих вооруженных охранников у дверей палаты не достаточно? — удивился Саша. — В окно он не выпрыгнет. Двенадцатый этаж все-таки. Чего вам беспокоиться?

— Знаешь, — понизил голос Костя. — Смешно, конечно, звучит, но… Они его боятся. Даже мне стало не по себе, когда я первый раз столкнулся с ним лицом к лицу. Ну, на улице, во время задержания. Чего, ты думаешь, стрелять пришлось? Он ведь вышел за оцепление. В рапорте ты этого не найдешь. Это я тебе одному, можно сказать, как врачу и другу. — Оперативник оглянулся через плечо. — У него в глазах что-то такое… Я таких глаз никогда не видел. Понимаешь, мне бы ему врезать в голову как следует и наручники, а я стою, смотрю, как он мимо проходит, и все. Веришь — нет, даже мизинцем не шевельнул.

— Гипноз? — предположил Саша. — Хотя лично я не знаю способов мгновенного наведения гипнотического транса.

— Да нет, не гипноз. Я ведь все помнил, все соображал, просто стоял, и все.

— Пошевелиться не мог?

— Да нет же, мог. В том-то и дело. Не стал просто. Сам не знаю почему. Стою себе, как полный… этот… Нашло что-то.

— Хм. Занятно. Саша вновь повернулся к монитору.

«Убийца быстро шагнул к врачу, приказал коротко и властно:

— Дайте руку. Тот попытался подняться, но не справился с собственными коленями и снова рухнул в кресло. Лицо его побледнело.

— Руку!!! — гаркнул убийца, делая еще шаг. Врач покорно протянул ему руку ладонью вниз. Убийца быстро схватил ее, сжал в тонких пальцах. Он оставался серьезным и сосредоточенным. Внезапно убийца наклонился вперед и заглянул врачу в глаза. В кадр вплыл охранник — вскинувший автомат здоровый бугай, а в желтом квадрате на полу четко обозначился еще один силуэт.

— Назад! — заорал бугай, щелкая затвором. — Назад, б…! Мордой к стене! Руки на затылок! Убийца медленно повернул голову и серьезно посмотрел на руоповцев, затем отпустил руку врача, медленно выпрямился и отошел к стене. Повернулся спиной к камере. Врач дышал часто-часто. Лицо его было залито потом. Сверкающие в свете яркой лампы капли катились по лбу, носу, щекам, подбородку. Пока один охранник держал Потрошителя на мушке, второй опустился на корточки рядом с креслом.

— С вами все в порядке, доктор? — спросил, пытаясь заглянуть врачу в лицо. Тот смотрел в спину убийцы. — Он сделал вам больно?

— А? — Доктор слепо повернул голову и взглянул на охранника, затем вновь уставился в спину убийцы. — Нет, все нормально. Со мной все в порядке.

— Больше не приходите, — вдруг четко и раздельно произнес убийца, не поворачивая головы. — Вы мне неинтересны.

— Молчать!!! — заорал охранник и, внезапно подскочив к Потрошителю, ударил прикладом автомата между лопаток. Тот вскрикнул и упал на колени.

— Встать, сука!!! — кричал охранник. — Мордой в стену! Быстро, тварь!!! Убийца ухватился за спинку кровати, с трудом поднялся. Саша увидел, как на пижаме, правее шеи, вдруг проступило темное пятно.

— Рана начала кровоточить, — пояснил Костя.

— Еще раз откроешь рот или шелохнешься, я тебя, падло, завалю, на хрен!!! — продолжал брызгать слюной охранник.

— Что вы делаете? — вдруг взвизгнул врач. — Как вы смеете бить безоружного человека? Оставьте его в покое!!!

— Пойдемте, доктор, — попросил первый бугай.

— Они действительно его боятся, — пробормотал Саша, отметив также резкую перемену в поведении врача. Врач и охранник вышли из кадра.

— Ты, сука, стой так еще пять минут, — пролаял второй бугай, обращаясь к убийце. — Не дай божок, повернешься. Я тебе, падло, устрою тогда. Я тебе тогда… Увидишь у меня… Он пошел, спиной вперед, не сводя ствола автомата со спины Потрошителя. Хлопнула дверь».

13 часов 02 минуты

— Такие пироги, старик. Костя нажал клавишу «стоп», по экрану побежала серая рябь.

— И он стоял пять минут? — спросил Саша оперативника.

— Ну да, — кивнул тот. — Натурально стоял.

— Интересный случай. Очень интересный.

— И это все, что ты можешь сказать? — Костя выглядел откровенно разочарованным.

— А чего ты ждал? Что я сразу же выдам диагноз?