Он старательно пытался выразить то, что испытывал и чувствовал все, как ему казалось, одиннадцать лет их брака. Такое случалось с ним не впервой, но только сегодня он — это было его твердое убеждение — сделал открытие, которое поможет ему все объяснить. Должна же Ненси наконец понять! Может быть, поняв, она научится видеть в нем мужчину?

— Разве есть что-нибудь нелепей жизни, похожей на поезд, который неизменно следует по одной и той же колее, по тем же рельсам? Так вот, сейчас на шоссе мне показалось, что я поезд. Другие машины останавливаются где угодно, из них выходят мужчины, им не надо просить разрешения выпить кружку пива.

— Ты пил пиво?

Поколебавшись, он предпочел откровенность:

— Нет.

— Мартини?

— Да.

— Двойной?

Он бесился: почему он обязан ей отвечать?

— Да.

— А до этого? — с пристрастием допрашивала пеней.

— До этого?

— Да, до отъезда?

— Не понимаю.

— Что ты пил, пока заправлялся?

На этот раз он солгал:

— Ничего.

— Ну-ну.

— Не веришь?

— Очевидно, двойной мартини подействовал на тебя сильней, чем обычно.

— По-твоему, я пьян?

— Так ты обычно разговариваешь, когда выпьешь.

— Я говорю глупости?

— Не знаю, но меня ты ненавидишь.

— Почему ты не хочешь понять?

— Что?

— Что это не правда, что я тебя люблю и был бы с тобой совершенно счастлив, если б ты обращалась со мной как с мужчиной.

— То есть давала тебе напиваться во всех придорожных кабаках?

— Вот видишь.

— Что?

— Ты выискиваешь самые обидные слова. Нарочно все раздуваешь. Разве я пьяница?

— Нет. За пьяницу я никогда бы не вышла.

— Часто выпиваю?

— Нет, редко.

— Даже не каждый месяц. Может быть, раз в три месяца.

— Что же тогда с тобой?

— Со мной ничего не было бы, не смотри ты на меня как на последнего подонка всякий раз, когда мне хочется хоть на один вечер вырваться из привычной колеи.

— Она тебя тяготит?

— Я этого не сказал… Возьми, к примеру. Дика. Дня не проходит, чтобы он не лег спать в лучшем случае полупьяным. А ты все-таки считаешь его интересным парнем. И разговариваешь с ним всерьез, даже когда он под мухой.

— Во-первых, он мне не муж…

— А во-вторых?

— Перед нами грузовик.

— Вижу.

— Помолчи минутку. Мы подъезжаем к перекрестку, и я хочу прочесть, что написано на указателе.

— Тебе неприятно говорить о Дике?

— Нет.

— Жалеешь, что вышла не за него, а за меня?

— Нет.

Они снова очутились на шоссе с двухрядным движением; машины шли значительно быстрее, чем при выезде из Нью-Йорка, и яростно обгоняли друг друга. Ненси включила радио — вероятно, надеясь заставить Стива замолчать. Передавали последние известия — было 23 часа.

— …Полиция полагает, что бежавший прошлой ночью из уголовной тюрьмы Синг-Синг[1] Сид Хэллиген, которого до сих пор не удалось задержать…

Ненси выключила приемник.

— Зачем ты выключила?

— Думала, тебе неинтересно.

Да, передача его не интересовала. Он никогда не слышал о Сиде Хэллигене, не знал даже, что накануне из Синг-Синга бежал заключенный. Радио навело его лишь на одну мысль — он вспомнил о человеке с неподвижным и злобным взглядом, который, прикрыв ладонью трубку, звонил в баре по телефону. Все это ерунда. Важно одно: она выключила радио, не спросив его. Именно такие ничтожные мелочи…

О чем шла речь, когда она прервала их спор? О Дике Лоуэле, женатом на подружке Ненси, — обеим парам случалось иногда провести вечер вместе.

Вздор! Зачем спорить? Разве Дика заботит мнение жены? Он, Стив, сам во всем виноват — вечно боится, как бы Ненси чего не подумала, вечно ждет ее одобрения.

— Что ты делаешь?

— Как видишь, останавливаюсь.

— Послушай…

Выглядел бар довольно невзрачно, машины, стоявшие перед ним, были как на подбор — старые, сильно изношенные; именно поэтому Стив и выбрал его.

— Если ты выйдешь, предупреждаю: дальше поеду одна, — отчеканила Ненси.

Он вздрогнул как от удара. С минуту недоверчиво смотрел на нее, но жена выдержала его взгляд. Она оставалась такой же подтянутой, как при отъезде из Нью-Йорка. «Не баба, а консервированный огурец», — грубо подумал он.

Возможно, все кончилось бы ничем и он сдался бы, но тут Ненси добавила:

— Доберешься до лагеря автобусом.

Он почувствовал, что губы его кривит недобрая усмешка, протянул руку, вытащил ключ зажигания и, невозмутимый, как Ненси, сунул его в карман.

Такого с ними еще не случалось. Но отступать Стив не мог. Ее пора проучить — он убежден в этом.

Стараясь не глядеть на жену, он вышел из машины, захлопнул дверцу и возможно более твердым шагом направился к бару. На пороге обернулся, посмотрел назад, но она не шевельнулась, за стеклами был виден лишь ее бледный профиль.

Он вошел. Лица, искаженные в табачном дыме, как в кривых зеркалах ярмарочного балагана, повернулись к нему, и, опустив руку на стойку, он почувствовал, что она липкая от спиртного.