Литтлмен удовлетворенно потянулся, как после тяжелой работы, и тут же уснул.

Проснулся лишь поздним вечером. В комнате было душно, и он распахнул окно. Напротив, за ветками акаций, горел тусклый фонарь — желтые блестки света, пробивающиеся сквозь листву, легли на лицо, на руки. Все переживания и страхи куда-то исчезли — то ли сами ушли, то ли их смыл сон.

Литтлмену захотелось освежиться — подышать полной грудью. Не раздумывая, он взобрался на подоконник и, стараясь не задеть пыльную листву акации, прыгнул. Ветер высоты студил ему лицо, городок вскоре превратился в пригоршню светлячков, а он с замирающим от восторга сердцем падал и падал в бесконечность, пока не стал задыхаться. Тогда, опомнившись, Литтлмен лег на упругое восходящее течение воздуха и, будто огромная сова, стал опускаться — кругами, плавно, как бы купаясь в ночи.

Тот ничего не заметил. Ел невнимательно, как бы нехотя, с отсутствующим видом. На смуглом худощавом лице незнакомца бродила открытая (Морган подумал — глупая) улыбка, будто он знал какую-то выгодную тайну и делал над собой усилие, чтобы не разболтать о своем счастье первому встречному.

«Философ» — презрительно оценил нового клиента Морган и мысленно вычеркнул его из списка стоящих людей. По правде говоря, он его туда еще и не вносил. Велика честь. Человек только тогда человек, когда умеет жить с умом. Остальные — мокрицы. Пользы от них как от той акации, что растет возле заведения, — только пыль собирает.

Литтлмен мельком выслушал мысли хозяина пивной и кивнул ему. Правильно, чего уж тут церемониться. Настоящие люди в его стране думают редко. Они действуют. А он, получив почти всемогущество, не знает, чем ему заняться. Третий день торчит в этом захудалом городишке и не может понять, зачем и для чего провидение привело его сюда.

За соседний столик, весело переговариваясь, сели Шериф и Гризли.

Литтлмен, может, и не заметил бы их, но подсознание, как и в первый раз, предупредило его. Будто сердца коснулись кусочком льда.

— Привет, приятель, — поздоровался Шериф. — В гости к нам или по делу?

— Да нет, решил развлечься, путешествую, — ответил Литтлмен и, вспомнив предположение Моргана, добавил: — Вообще я философ, ученый.

— А-а-а… — с деланным уважением протянул Шериф. — Путешествовать — миленькое занятие. Особенно если карману кое-что мешает.

— Еще бы! — хохотнул Гризли. — В свое время я прошел… всю Аляску. Клондайк — дело прошлое. Но… если ты молод и неглуп… Где меня только не носило…

Помощник Шерифа говорил медленно, с паузами.

— …На одном из приисков собственноручно задушил медведя. С тех пор вот и кличка…

Как ни отстранялся своим сознанием Литтлмен, мерзкие мысли этих двух приятелей окатили и его. Будто волна ударила — так воспринял мозг информацию.

Фрагменты чужой памяти вспыхнули перед глазами:

«…Старческая рука, подписывающая соглашение, вздрогнула, остановилась. Всего одна подпись — и он нищий. Никому не нужный старик. Нельзя! Пусть что хотят делают, он не подпишет… Железные пальцы вдруг сжали сзади шею, нестерпимая боль пронзила тело, и рука, едва удерживая перо, поспешно вывела каракули подписи. Все, Сделка состоялась!

…Чуть заметная тропка опять повернула влево, и спина в зеленой куртке оказалась на расстоянии протянутой руки. Пора! Нож вошел в межреберье неожиданно легко — по самую рукоять. Теперь эта дурацкая спина больше не будет закрывать ему тропу жизни

…Какие-то телефонные номера в записной книжке. Буквенные обозначения. Сокращенные слова. Цифры. «Кредит… Рож… 9000? Зап. Тех… 121 — и все дуры… Проч. мозг…» Ощущение липкой паутины. Будто с разгону влетел в старые сети, развешанные тропическими пауками.

…Руфь кричала до тех пор, пока он несколько раз не смазал ей по лицу, разбив ей губы. Привкус крови, солоноватый и вязкий, подстегнул его желание. Руфь застонала, потеряла сознание.

… «Это удача», — подумал он, увидев в бинокль, что Стивен на лужайке не один, а с женой и сыном. Сидят на траве вокруг скатерти, обедают. Обычный уик-энд. «Жены, оставшись без мужей, как правило, звереют и только., мешают следствию. Да и Стивену лучше: отправится на небеса вместе с семьей. Идеальный вариант». Он положил бинокль на сиденье, включил зажигание. Затем подал знак Гризли, выглядывавшему из второй машины. Двухсот метров хватило, чтобы полицейская машина набрала скорость. За краем зарослей древовидной юкки он резко свернул вправо и бросил свой автомобиль на белое пятно скатерти При виде мчащейся прямо на них автомашины Стивен вскочил и тут же, получив сокрушительный удар бампером, отлетел в сторону. Зная, что Гризли все доделает, он не стал останавливаться. Через несколько минут полицейский автомобиль уже мчал по шоссе в сторону города».

Все это, увиденное Литтлменом, было настолько омерзительным, что он даже вскочил из-за стола: убивать! Сейчас, немедленно. Таким чудовищам нет места на земле!

Но какой-то сторожевой центр мозга напомнил: ты не выполнил свою миссию, человек. Подонков в мире тьма, всех не убьешь.

«Миссия… — едва не застонал Литтлмен. — В чем она, черт возьми? И почему я должен оставаться бесстрастным, видя зло, зная, что его надо уничтожить?!»

— Вы тогда помяли бампер, Шериф, — сказал с ненавистью Литтлмен. — На нем еще осталась кровь мальчика. Не тек ли?

Шериф поперхнулся пивом и встал из-за стола. За ним, будто боевой слон, вырос Гризли.

«Что он сказал, этот ублюдок? Или мне послышалось? Нет, он так и сказал: «кровь мальчика»… Но ведь о той истории, кроме меня и Гризли, никто знать не знает. Мы так тогда запутали следствие… И все же этот тип что-то пронюхал…»

«Нельзя. Не связывайся. Не для того тебя будил колокол», — остановил себя Литтлмен и тускло улыбнулся.

— Я пошутил, Шериф, — сказал он. — Психологический опыт, не более. Я раньше выступал с такими опытами…

— Мне твои опыты, приятель, не очень нравятся, — проворчал Шериф, но, по-видимому, решил, что лучше в самом деле превратить все в шутку.

— Впрочем, я тоже люблю разные фокусы, — хохотнул Шериф и, подмигнув Гризли, протянул Литтлмену руку. Дескать, будь здоров, приятель. Он знал, что при желании может раздробить своей ручищей кисть любому хлюпику вроде этого придурковатого философа. Во всяком случае, сейчас этот тип взвоет.

Шериф привычно сложил пальцы Литтлмена в один ряд, сдавил изо всей силы. На мгновение раньше тот понял уловку. Он собрался было принять страшную боль, но мозг, принадлежащий уже как бы другому существу, поступил иначе: отключил какие-то свои рецепторы.

На лице Литтлмена не дрогнул ни один мускул.

Шериф, опешив, сдавил во второй раз.

— Мне не больно, — сказал Литтлмен и, выдернув руку, направился к выходу.

«Нет, никогда больше… — думал он, без всякой цели обходя городок. — Никогда не стану заглядывать в чужие души. Не то я в конце концов возненавижу людей. Они недаром прячут в себе за семью замками все скотское и страшное. Иначе мир давно бы задохнулся от страшной вони… Впрочем, нельзя из-за нескольких подонков винить всех подряд. Шериф и Гризли, конечно, преступники. Но, кроме них, есть, например, Руфь — чистое сердце, сотни, тысячи других нормальных людей. И все же не буду больше заглядывать в чужие души».

Переулки были узкие, будто липучки для мух. Вдоль оград торчали низкорослые акации, и лишь кое-где над их унылостью возвышались ореховые деревья. На холме, справа от площади, среди кустарников и зарослей чертополоха виднелись развалины некогда большого и красивого здания. Это был так называемый дом Фроста.

Литтлмен свернул на тропинку, ведущую к развалинам. С высоты городок показался ему еще более убогим. Что здесь можно найти? В том, что его кружение по городу имеет какой-то смысл, скрытный от него, Литтлмен догадался, как только поймал себя на «синдроме туриста»: вглядывается во все подряд, рыщет по сторонам. А чего, спрашивается?

Он не понял, откуда появился этот живой вихрь. Детские головы, шорты, загорелые ноги и пестрые футболки — все это клубком перекатилось через тропу и с треском врезалось в лопухи. Над дерущимися приплясывал от восторга коротконогий веснушчатый мальчишка с выгоревшими волосами.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: