— Спасибо, не хочется.

— Мне тоже. Подобные разговоры лучше вести на трезвую голову.

И после того, как мы усаживаемся в кресла по обе стороны маленького столика, Милев спрашивает:

— Кажется, именно пьянка привела вас в этот квартал?

— Примерно так.

— Судьба… — уныло качает головой Майк. — Вас — пьянка, меня — бабы…

— При чем тут это? — спрашиваю, лишь бы что-то сказать.

— При том, что за них надо платить, — поясняет хозяин. — И чтобы иметь больше денег, пришлось приторговывать гашишем, и гашиш привел меня к Дрейку.

Он замолкает, решив, наверное, что не стоит давать мне слишком обильную информацию, а затем вместо обобщения заявляет:

— А теперь мы оба должны подумать, как убраться отсюда.

— А зачем? Здесь не так уж плохо.

— Ну конечно, — с издевкой говорит Майк. — Особенно если шеф вам и дальше будет платить за то, что вы ошиваетесь в порнографической лавчонке или в кафе. Однако он не будет платить, уверяю вас. Он заранее уже рассчитал до последнего пенса, что на вас потратит и сколько получит с вашей помощью прежде, чем пришить и отправить в морг.

— Вы начинаете мне действовать на нервы с этими вашими прогнозами, — произношу я. — Не кажется ли вам, что если кто-то и под угрозой, так это скорее всего вы?

— Вы и впрямь сумели разнести мой план в пух и прах, — отвечает Милев. — И сейчас, наверное, Дрейк убежден, что я пытался его облапошить, хотя у меня не было подобного желания. Я, однако, все еще нужен ему, хотя бы для того, чтобы услышать мое мнение о плане, который вы ему состряпаете. А когда вы его состряпаете, ничто не помешает мне разнести его в пух и прах, как вы сделали с моим.

— У меня нет плана, — спешу его успокоить.

— Если у вас нет плана, считайте себя покойничком. Если у вас нет плана, советую вам его придумать. Вы слишком много знаете, чтобы Дрейк позволил вам и дальше коптить небо, раз вы ему больше не нужны.

Он мне дает время, чтобы я проникся значением этих слов, и лишь тогда переходит к сути:

— Будет верхом глупости, если мы, двое болгар, позволим этому англичанину раздавить нас…

— Ну, раз вы ставите вопрос на национальную основу…

— Единственное наше спасение в том, чтобы обмозговать общий план, такой, при осуществлении которого мы оба будем одинаково необходимы, и который будет не просто чушью собачьей, ах достаточно солидным, чтобы вызвать одобрение шефа.

— Да, это было бы действительно идеально, — соглашаюсь я, рассеянно созерцая кусочек прокопченного неба над закопченными крышами, что виднеется за грязными стеклами окна.

— Так что рожайте наконец ваш план и давайте его обсудим, — заканчивает Майк.

В этот момент мне слышится легкий шум в соседней комнате, что дает мне основание заметить:

— Кажется, там кто-то есть…

— Мой сосед. Не беспокойтесь. Он ни слова не понимает по-болгарски.

— А-а, хорошо.

— Так что давайте обсудим план без тягомотины, ведь никто не знает, когда Дрейку стукнет в голову опять нас вызвать.

— У меня нет плана.

— Послушайте, — говорит Майк, стараясь сохранить спокойствие. — Вы не дурак, но и я не так глуп, как вы думаете. Я знаю, что у вас есть план. И еще знаю, что именно потому вы и разнесли мой план, чтобы подсунуть свой. Но я могу обойтись с вашим так же, как вы с моим. Существует тысяча способов, чтобы посеять недоверие. Поэтому говорю вам еще раз: не хитрите, а выкладывайте свои карты, пока не поздно.

— Говорим по-болгарски, а не можем понять друг друга, — сокрушаюсь я. — Вам что, не ясно, Милев, что означают эти слова: у меня нет плана! Вы понимаете, нет!

— Ну-у, вы действительно считаете меня дураком! — повышает тон Майк. — Но смотрите, как бы вам самому не оказаться в дураках! Мне совершенно ясно, что вы жаждете заграбастать мое место. Я это понял, едва вы появились на Дрейк-стрит. Старая наша черта: жрать друг друга. Но вы споткнетесь прежде, чем успеете мне подставить ножку. Так что спрашиваю в последний раз: вы готовы работать вместе или…

— Почему нет? — пожимаю я плечами. — Но если вы ждете, что я достану из кармана несуществующий план, то не понимаю, как…

В этот самый момент, однако, именно он что-то достает из кармана. Едва ли стоит уточнять, что это «что-то» пистолет. И что пистолет самым непринужденным образом направлен мне в грудь.

— У меня нет времени торговаться, дорогуша, — произносит немного театрально Милев, наверное, чтобы все же как-то объяснить появление пистолета. — Пристрелю и глазом не моргну, И тут, на Дрейк-стрит, никто меня за это не накажет.

Я не уверен, что он выстрелит. Возможно, это тоже поза ведь у него слабость к позам. Однако никогда нельзя предугадать, до чего может дойти человек в своей любви к позам. Поэтому быстро хватаю столик и обрушиваю его на Милева. Тот падает в кресло, я бросаюсь к нему и вырываю пистолет. После чего швыряю его как можно дальше. В окно. Или, точнее, в стекло, поскольку окно закрыто.

Я готов уже удалиться, когда, должно быть, привлеченный шумом, врывается сосед и помогает мне отзывчиво кулаком — чтобы я оказался в объятиях Майка, который, в свою очередь, помогает мне с другой стороны Так что воочию на собственном горбу я убеждаюсь, что англо-болгарская дружба вполне осуществлена

Правда, этим двоим далеко до Ала и Боба. И я постарался им объяснить соответствующими жестами, что за все надо платить. И, уложив их одного на другого в углу на диван (пусть отдохнут), покидаю квартиру Майка.

— О, мистер Питер! Кажется, вас опять побили, — сочувствует Дорис, когда я вхожу в отель. — Как только вернется мой брат, я заскочу в аптеку.

— Не беспокойтесь, — говорю. — Не стоит обращать внимания на такие пустяки.

Беглое изучение перед зеркалом убеждает меня, что повреждения действительно совсем незначительны — небольшой синяк под левым глазом и маленькая царапина под левой бровью. Нет, этим двоим далеко до горилл шефа. Не чувствуется размаха. И мускулатуры.

Позднее, когда занимаю в постели любимое горизонтальное положение, так способствующее размышлениям, прихожу к выводу, что немного недооценил противника, потому что Майк вполне способен выпустить мне в живот целую обойму в каком-нибудь темном подъезде, не обладая могучими бицепсами. И потому, что сейчас главная цель его жизни убрать меня со своей дороги. А когда дорога называется Дрейк-стрит, убрать человека не так уж трудно.

Может, я бы поступил умнее, если бы конфисковал пистолет вместо того, чтобы выбрасывать во двор, где он его немедленно найдет. Ну и что, если бы конфисковал? Разумеется, ничего, кроме того, что ему пришлось бы позаботиться о новом. А это не бог весть «акая забота в этом квартале и на этой улице.

Раздумывая таким образом, я, наверное, заснул, потому что мне начинает казаться, что кто-то настойчиво стучит мне по голове, и проходит некоторое время, пока я понимаю, что стучат не по моей бедной голове, а в дверь. Мои размышления о Майке, вероятно, были долгими, ибо в комнате темно, а на дворе ночь.

— Кто там? Что нужно? — спрашиваю я спросонок.

— А-а, вы дома? И не открываете? — раздается отчетливый рев одной из горилл, не знаю точно которой.

Чтобы опровергнуть это утверждение, встаю и открываю дверь. Моему взору представляется массивный шкаф по имени Ал.

— Вы что, сдохли, черт бы вас побрал, что не слышите! — ревет человекоподобная обезьяна.

— Еще нет, — спешу я его разочаровать. — Что, пожар?

— Шеф зовет.

— Хорошо. Убирайтесь. Сейчас иду.

Вместо ответа Ал удобно устраивается в кресле и красноречиво смотрит на часы.

— Я ведь сказал, что приду сам. Я знаю дорогу, не потеряюсь.

— Ничего вы не знаете, — рычит Ал. — Шеф не в конторе. Пошли, даю вам пять минут!

* * *

Итак, через пять минут мы уже на Дрейк-стрит, а немного спустя, к моему удивлению, выходим и на широкую улицу. Затем сворачиваем раз, другой, пока наконец не останавливаемся у ярко освещенного фасада, на котором притягательно сверкают алым светом неоновые буквы:


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: