- Видите ли, дорогой мой, - продолжал Тигг, - вы слишком... но что с вашими губами? Как они побелели!

- Это от уксуса, - сказал Джонас. - На завтрак у меня были устрицы. Где же они побелели? - прибавил он, бормоча проклятия и оттирая губы платком. Не думаю, чтобы они побелели.

- Как погляжу теперь, они не побелели, - ответил его друг. - Теперь они опять такие же.

- Говорите, что вы собирались сказать, - сердито крикнул Джонас, - и оставьте меня в покое! Пока я могу показать зубы, когда потребуется, - а я это отлично могу, - цвет моих губ ровно ничего не значит.

- Совершенная правда, - сказал Тигг. - Я хотел только заметить, что вы слишком проворны и ловки для нашего приятеля. Он робок, где ему справиться с таким человеком, как вы, но свои обязанности он выполняет неплохо. Совсем неплохо! Но что же это значит, когда человек спит чутко?

- Да подите вы с ним к черту! - раздраженно воскликнул Джонас.

- Нет, нет, - прервал его Тигг. - Нет. Зачем такие крайности.

- Спит чутко - это, значит, спит некрепко, - объяснил Джонас угрюмым тоном, - спит мало, и сон у него плохой, нездоровый сон.

- И видит кошмары, - сказал Тигг, - и кричит так, что слушать страшно, а когда свеча догорает ночью, мучится от страха, и прочее в том же роде. Понимаю.

Они помолчали немного. Потом заговорил Джонас:

- Теперь, когда мы покончили с бабьей болтовней, мне надо сказать вам два слова, до того как мы с вами встретимся там. Я недоволен положением дел.

- Недовольны! - воскликнул Тигг. - Деньги поступают хорошо.

- Деньги поступают неплохо, - возразил Джонас, - а вот получить их довольно трудно. Добраться до них довольно трудно. Я не имею никакой власти: все в ваших руках. Ей-богу! То у вас одно постановление, то другое постановление, то вы голосуете в качестве акционера, то в качестве директора, то у вас права по должности, то ваши личные права, то права других лиц, которых представляете опять-таки вы, а у меня и прав никаких не осталось. Все эти чужие права - мне кровная обида. Какой толк иметь голос, если тебе не дают слова сказать? Будь я немой, и то было бы не так обидно. Так вот, я этого терпеть не намерен, знаете ли.

- Да? - сказал Тигг вкрадчивым тоном.

- Да! - возразил Джонас. - Вот именно, не намерен. Если вы будете водить меня за нос по-прежнему, я вам покажу, где раки зимуют: будете рады откупиться от меня за хорошие деньги.

- Клянусь вам честью... - начал Монтегю.

- О, подите вы с вашей честью! - оборвал его Джонас, который становился тем грубее и заносчивее, чем больше ему возражали, - что, может быть, и входило в намерения мистера Монтегю. - Я хочу распоряжаться своими деньгами. Вся честь остается вам, если угодно, за это я вас к ответу не потяну. Но терпеть такое положение дел, как сейчас, я не намерен. Если вам взбредет в голову улизнуть с деньгами за границу, не знаю, как я смогу вам помешать. Нет, этак не годится. Обеды здесь были хороши, но только уж очень дорого они мне обошлись. Никуда не годится.

- Я в отчаянии, что вы так дурно настроены, - сказал Тигг с замечательной в своем роде улыбкой, - потому что я собирался предложить вам - для вашей же пользы, единственно для вашей собственной пользы - рискнуть еще немножко вместе с нами.

- Собирались, вот как? - спросил Джонас, сухо засмеявшись.

- Да. И намекнуть, - продолжал Монтегю, - ведь у вас, конечно, имеются друзья - я знаю, что имеются, - которые отлично подойдут нам и которых мы примем с радостью.

- Как вы любезны! Примете их с радостью, неужели? - сказал Джонас, поддразнивая его.

- Даю вам самое святое честное слово, мы будем в восторге! Потому что они ваши друзья, заметьте!

- Вот именно, - сказал Джонас, - потому что они мои друзья, конечно. Вы будете очень рады их заполучить, не сомневаюсь. И все это будет мне на пользу, верно?

- Весьма и весьма вам на пользу, - ответил Монтегю, держа по щетке в каждой руке и пристально глядя на Джонаса, - Весьма и весьма вам на пользу, уверяю вас.

- А каким же это образом? - спросил Джонас. - Не скажете ли вы мне?

- Сказать вам, каким образом? - отозвался тот.

- Да, уж лучше скажите. В страховом деле и раньше творились довольно странные вещи некоторыми довольно подозрительными людьми, так что я намерен смотреть в оба.

- Чезлвит! - ответил Монтегю и, наклонившись вперед и опираясь локтями на колени, посмотрел ему прямо в глаза, - странные веши творились и творятся каждый день не только в нашем деле, но и во многих других, и не вызывают ни у кого подозрений. Но наше дело, как вы сами говорите, любезный друг, довольно странное, и нам случается иногда странным образом узнавать о весьма странных происшествиях.

Он кивнул Джонасу, чтобы тот придвинул свой стул поближе, и, оглянувшись через плечо, словно для того, чтобы напомнить о присутствии Неджета, стал шептать ему на ухо.

От красного к белому, от белого опять к красному, потом к тусклому, мертвенно-синему, орошенному потом, - столько перемен произошло с лицом Джонаса Чезлвита под влиянием нескольких шепотом сказанных слов; и когда, наконец, он закрыл рукой шепчущий рот, чтобы ни один звук не достиг ушей третьего присутствующего, она была так же бескровна и безжизненна, как рука Смерти.

Он отодвинул свой стул и сидел, являя собою олицетворенный страх, унижение и ярость. Он боялся заговорить, взглянуть, двинуться, боялся оставаться неподвижным. Малодушный, пришибленный и жалкий, он более унижал собою образ человека, чем если бы весь, с головы до пят, был покрыт отвратительными язвами.

Его собеседник не торопясь продолжал свой туалет, время от времени с улыбкой поглядывая на Джонаса и любуясь произведенной им метаморфозой, но не говоря ни слова.

- Так вы не против того, - сказал он, закончив свой туалет, - чтобы рисковать вместе с нами и далее, друг мой Чезлвит?

Его бледные губы едва выговорили:

- Нет.

- Хорошо сказано! Это на вас похоже. Вы знаете, я вчера думал о том, что ваш тесть, полагаясь на ваш совет, как человека весьма опытного в денежных делах, мог бы вступить в наше общество, если объяснить ему все как следует. Есть у него деньги?

- Да, у него есть деньги.

- Предоставить мистера Пекснифа вам? Возьметесь вы за мистера Пекснифа?