В действительности же Курочкину было не до веселья: он корчил рожи, просто пытаясь таким образом чуть ослабить повязку и сдвинуть кляп языком. Пока безуспешно.
- ...При курсе шестьдесят копеек за доллар, - повторил доктор, вновь усмехаясь, - валютой заграничных путешественников снабжало государство, которое, увы, сильно экономило даже на своих преданных служащих. Скупое государство выдавало только самый минимум - на пару глотков свободы в неоновых джунглях, а хотелось дышать и дышать в течение всего отпущенного срока и даже кое-что из буржуазных благ привезти с собой обратно... Существовало два распространенных выхода из этого экономического тупика. Первым всегда пользовалась мелкая и мельчайшая публика - артисты, вырвавшиеся на гастроли... передовики соцтруда, премированные турпутевками... да-да, мне тоже смешно, дорогой Потапов... Совершенно верно: они под завязку нагружались барахлом, водкой и консервами, надеябь первое и второе реализовать сразу по пересечении госграницы, а консервами питаться, экономя нищенские суточные... С этих деятелей Кондратьеву взять было нечего кроме разве что пары утюгов или бутылки водки на посошок. Однако, как вы понимаете, такая мелюзга в четвертом вагоне и не ездила, ваш сподвижник правильно все рассчитал. Товарищи из четвертого вагона возили с собой отнюдь не утюги. Они предпочитали конвертируемую наличность. И, что интересно, ваш Кондратьев ее тоже предпочитал.
Герр доктор шустренько потер большой палец об указательный международным жестом, означающим деньги. Точно таким же жестом супруга Валентина встречала Курочкина в день зарплаты. Только черепашка в данном случае намекала вовсе не на рубли... Дмитрий Олегович опять задвигал щеками, надеясь все-таки переубедить повязку. По-своему истолковал мимические усилия Курочкина герр доктор.
- Вы удивлены, - не без удовлетворения заметил он. - Вы уже мысленно спрашиваете себя: "Откуда этот посторонний старикашка знает такие подробности, если даже я, Потапов, их не знаю?" Вы, должно быть, теперь подумали, будто я был в том самом вагоне и наблюдал за всем самолично? В таком случае вы ошибаетесь. Я не был свидетелем того ограбления. Я и быть им, по совести говоря, не мог. Характер учреждения, где я работал в те годы, автоматически делал меня невыездным. И все же я докопался до сути! - Доктор вдохновенно постучал указательным пальцем по своему старческому лбу. - Интуиция плюс экстраполяция при минимуме фактов. Традиционный метод научного поиска дает пока еще неплохие результаты... Да вы не нервничайте так сильно, дорогой Потапов. У вас от волнения, я смотрю, уже глаза на лоб полезли...
Чтобы не вызвать черепашкиных подозрений, Дмитрий Олегович на время приостановил свои опыты с кляпом. Курочкин не был уверен, что рассказчику понравится его попытка к бегству.
- Правильно, - одобрительно сказал герр доктор. - Чего волноваться? Вы в этом ограблении не участвовали, да и срок давности... Не умри ваш Кондратьев в тюрьме, давно бы гулял на воле. И тем более Шереметьев... Однако я забежал вперед. Мы с вами говорили о валюте, - рассказчик похлопал себя по левому боку, очевидно намекая на присутствие бумажника. - В четвертом вагоне - двенадцать двухместных купе. Другими словами, двадцать четыре валютных источника. Если поискать. А искатьто и Кондратьев, и Шереметьев умели хорошо. У них к тому времени был уже большой опыт... как это сказать по-вашему... шмона.
Небрежно брошенное словечко из какого-то явно уголовного лексикона в интеллигентной речи герра доктора выглядело чумазым проходимцем, затесавшимся среди гостей аристократического салона. Видимо, рассказчик употребил его все-таки недаром. Может быть, искомому Потапову по каким-то причинам обязан был больше нравиться воровской диалект. Курочкина, однако, он совсем не вдохновлял.
- Вообразите себе, майн либер Потапов, - тем временем говорил доктор, чей указательный палец замельтешил теперь где-то на уровне курочкинского носа. - Два часа ночи, нежное время для сна. До контрольно-пропускного пункта в Бресте еще час сорок чистого времени... Точнее, час сорок две, считая полутораминутную стоянку в Барановичах и полуминутную стоянку на подъезде к Коссово... Пассажиры спокойно дремлют. И вдруг - шум, топот, стук прикладов, свет фонариков в лицо! Что такое? Что стряслось? Оказывается, разыскивают нарушителя. Стало быть - проверка документов, проверка багажа, личный досмотр. "Гражданочка, встаньте, пожалуйста..." и все такое прочее. Оба самозваных проверялыцика стараются за четверых, под шумок досматривая бумажники и очищая все те маленькие смешные тайнички, где уважающие себя пассажиры, следуя за рубеж, прячут обычно не указанные в декларациях посторонние суммы. Сильно пострадавшие граждане скрежещут зубами, но помалкивают: кому же охота доносить на себя? К тому же Кондратьев с Шереметьевым очень грамотно не обдирают всех, как липку, но оставляют каждому самый минимум на прожитие. Такие вот благородные робингуды под зелеными фуражками, купленными в Военторге... Всего каких-то двадцать минут индивидуальной работы с пассажирами - и ваши соратники обеспечены на год вперед. Причем далеко не все в вагоне и не сразу догадываются, что стали жертвами банальнейшего грабежа. Кое-кто даже мусолит листки декларации, воображая, что вот-вот получит свои излишки обратно, если соответствующим образом внесет их в реестр, хаха... - Герр доктор со вкусом посмеялся над чужой глупостью. - А затем, согласно расписанию, на пути поезда выплывает безымянный полустанок с тридцатисекундной стоянкой, где друзья-разбойнички предусмотрительно испаряются. Делу - время, потехе - час. Между Коссово и Брестом в вагон могут зайти уже настоящие зеленые фуражки, встреча с которыми для вашей команды нежелательна... Талантливая, математически выверенная операция, не правда ли? - Доктор пристально глянул прямо в глаза Курочкину и сам же себе возразил: - Гениальная. Я понимаю, что изъятие бутылки в двенадцатом, последнем купе было чистой воды экспромтом. Озарением Кондратьева, счастливой догадкой - как угодно назовите... Поскольку главные участники этого инцидента умерли, я лишь приблизительно могу воссоздать эпизод. Но