В итоге многие шахтеры сами начали разрабатывать пласты, которые залегали недалеко от поверхности, то есть, начали строить небольшие шахтенки, где совсем не соблюдалась техника безопасности, были адские условия труда. Виноваты они в этом? Конечно же, нет. Они решались на этот отчаянный шаг в условиях, когда десятки шахт принялись бездумно останавливать, и горняки остались без работы, не могли прокормить семью.

А тогда аппарат вице-премьера по ТЭКу вместе с коллегами из производственного объединения «Стахановуголь» разработал пакет предложений по реконструкции угольной отрасли. Среди ключевых идей документа был вопрос о концентрации рабочей силы. Ведь в те годы вопрос о создании рабочих мест не стоял - правильнее было говорить об отсутствии рабочих рук.

Документ предлагал разделить шахты на три категории: шахты, которые могли доработать до 2000 года, экономически неподъемные предприятия и перспективные шахты. Возникало три главных проблемы: трудоустройство горняков, шахтерские поселки и закрытие шахт. Если бы шахтеров сконцентрировали на перспективных шахтах, то работы хватило бы для всех. А незагруженные проектные институты должны были немедленно заняться созданием проектов по закрытию шахт. Даже на таких предприятиях еще 3 - 4 года люди работали бы по погашению выработок, демонтажу оборудования, труб, арочного крепления, рельсов, кабелей, механизмов. Все это могло снова пойти в ход в других шахтах. Просчитали и расходы на дотацию содержания горняцких поселков. Оказалось, что на сам поселок тратятся буквально копейки - по сравнению с тем, что поглощает нерентабельная шахта.

Но предложения так и не были учтены. Возможно, кому-то было выгоднее завозить уголь из Польши - вот и сейчас к этому снова ведут. А кому-то не терпелось нагреть руки на закрытии шахт - и они впоследствии действительно закрывались грабительскими, воровскими методами.

В правительстве Кучмы всерьез занимались нефтью и газом - жизненно важными для Украины энергоносителями. При инвестировании достаточных средств можно было примерно в два раза поднять добычу и нефти, и газа.

Надо было вплотную заниматься энергосбережением. В этой области советские предприятия значительно отстали от западных. На единицу продукции у нас в среднем расходовали в 4 - 8 раз больше энергии, чем на Западе. Но тогда энергоносители в основном ввозились, поэтому расходовали 42 миллиона тонн нефти, а добывали всего 5, потребляли 125 миллиардов кубов газа, а добывали 20. Оставаться столь же расточительными было нельзя, поэтому в энергетике намечалось начать выпуск парогазовых турбин на харьковском «Турбомаше». Были мысли о поставке на электростанции котлов с низкотемпературным кипящим слоем. Их выпуск тоже должна была организовать украинская промышленность. Такие перспективы намечало правительство Кучмы. Но ждать от него больших результатов при незапущенном рыночном механизме было нельзя. К тому же вязали по рукам текучка, постоянное затыкание дыр. Все это вынуждало работать по 12 - 16 часов в сутки, не щадя себя.

Но тут Россия заявила, что даст Украине всего 5 миллионов тонн нефти на год - вместо 40. Она обвиняла Украину в реэкспорте нефти, которая поставлялась по внутренним, то есть значительно более низким, чем мировые, ценам. Реэкспорт действительно существовал, и руки на нем нагрели многие. Поставки нефти были остановлены, а ведь впереди ждала зима.

Представители украинского правительства поехали в Москву, но им тут же указали на 8 миллионов тонн, перепроданных на Запад. Несмотря ни на какие аргументы, нефть на декабрь уже не давали. Проблему удалось решить только при помощи Виктора Черномырдина, который тогда был в российском правительстве вице-премьером.

Еще одна важнейшая проблема, которой пришлось заниматься правительству Кучмы, - сооружение нефтяного терминала в Одессе. Шли яростные дебаты на тему, нужно ли терминал строить вообще. Хотя известно, что для экономической стабильности государства необходимо иметь не менее четырех независимых источников снабжения энергоресурсами. Но споры вокруг и терминала, и трубопровода от него продолжаются до сих пор. Просто и в Украине, и в России очень могущественными оказались именно те силы, которые строили свой бизнес на российских энергоносителях. Именно поэтому потерпел крах проект поставки нефти из Эмиратов, хотя и украинские дипломаты, и сам Кучма проделали здесь колоссальную работу.

В правительстве Кучмы уже тогда видели, что в былые годы Россия максимально давала 620 миллионов тонн нефти в год. Сама расходовала, перерабатывая на своих заводах, 225 миллионов тонн. В 1992 году в России добыча упала до 390 миллионов тонн. Снижение продолжается. Аналитики прогнозируют, что уже в ближайшее время из нефтепродающей страны Россия станет нефтезавозящей.

Именно с приходом правительства Кучмы совпало обострение отношений с Россией. Но не он тому виной. Став президентом, Кучма все же сумел сохранить добрые отношения с Кремлем, в то же время значительно развив и западный вектор. Но почему же тогда многое из начатого во время работы в правительстве он так и не продолжил на посту президента? Почему в последний период правления так явно качнулся в сторону России?

Короля, как известно, играет свита. Леонид Кучма, став президентом, с годами сменил свое окружение, и не во всех случаях удачно. Он слушал всех, и в ожесточенной схватке окружения за его подпись очень часто побеждал тот, кто заходил к нему в кабинет самым последним.

Впрочем, Кучма был особым «королем» - так сказать, себе на уме: свиту он слушал и все же во многих решениях был абсолютно самостоятельным, и за их последствия приходится винить его самого. Тем не менее в последние годы его правления к власти пришли такие сильные топ-менеджеры, как Литвин, Азаров, Кирпа, Тигипко и другие. Народившаяся национальная буржуазия начала четко формулировать и интересы во внутренней и внешней политике.

К их числу относилось и сближение с Россией. С одной стороны, мы связаны с этим соседом очень тесными узами, игнорировать которые просто нельзя. Да и Россия, наконец, поняла, что с Украиной следует строить иные отношения, нежели те, которые сложились после распада Союза. Путин начал новую политику по отношению к «ближнему зарубежью», но странным образом она везде наталкивалась на противодействие местных элит.

Одной из излюбленных тем в спекуляциях на тему украинско-российских отношений долгое время было мифическое воровство Украиной газа. Именно Кучме удалось снять эту тему с повестки дня. Вот что он рассказывает: «Украина не всегда была примерным плательщиком, но мы никогда газ не крали. Мы всегда договаривались с «Газпромом», он сам давал согласие на отбор газа, и мы потом платили за него увеличенную цену. Можем показать документы. Были накопившиеся долги, но они погашались. А потом, у нас на границе с Европой находится самое большое хранилище газа, которое до отказа заполнено. В случае нехватки - пожалуйста, открывай, качай газ. Но такого не было, чтобы мы не выполняли обязательств по поставкам газа в Европу и залезали в резервные емкости.

Хотя, с точки зрения платежей, рыльце у нас в пушку, долги есть. Можно вспомнить всякие наши экономические структуры, которые на этом паразитировали. Причем, паразитировали не только благодаря усилиям украинцев, но и с помощью российских коллег, которые прекрасно знали, что делают. Долги есть, но мы же их признаем. Какое же это воровство?»

Однако отнюдь не только интересы национальной буржуазии столь сильно толкнули Кучму в сторону России. Здесь явно было что-то личное, и об этом я расскажу позднее - исследуя тот период, когда начался этот процесс.

А тогда… Вот еще одна цитата из книги народного депутат Юлия Иоффе «Один на один с системой»: «Мы работали на износ. Например, нужно было думать, где взять насосы для буровых - Украина их не выпускала. И в то же время простаивали незагруженными огромные мощности предприятий военно-промышленного комплекса. Что ж, приходилось брать на себя размещение таких заказов и контроль за их выполнением. И если я одну из глав этой книги назвал «Под прессом конфронтации», то абсолютно правильным будет утверждение, что правительство Кучмы работало под прессом обстоятельств. Работали лихорадочно, верили - еще чуть-чуть, и дело пойдет. Но мы не знали, как близок цейтнот. Время упустили еще до нас, в самом начале. И Кравчук, и Фокин должны были выработать новую стратегию действий - в условиях разрыва связей. Старые, налаженные, а теперь вдруг напрягшиеся отношения нужно было спешно модернизировать. Многие тогда считали, что главное - это государственная символика. А главным была экономика. Тризуб, флаг, гимн и даже шаровары будут уважать тогда, когда будет экономически сильным само государство. Забота об экономике была бы истинной заботой о государственности, суверенитете и независимости.