– Вы получили мои розы? – спросил он напрямую.

– Да, конечно, – подтвердила она. – Они великолепны. Я хотела поблагодарить вас, но не знала, как вам позвонить. Как вы отыскали меня?

– Мэй Тейлор из Блэк-Холла, Коннектикут, – отпарировал он. – Не так уж сложно.

– Я забыла, что говорила вам об этом, все так смешалось в тот день у самолета. Я хотела поблагодарить вас и за это тоже.

– Как ваша дочь?

– С ней все в полном порядке. А как дела у вас?

– Я с тех пор уже летал четыре раза, – признался он. – Все происшедшее беспокоит меня только по ночам, когда пытаюсь заснуть.

– Меня тоже, – поддакнула Мэй.

Ее на самом деле преследовали кошмары после того полета из Торонто. Сначала казалось, что начинает щипать глаза, потом дым обволакивает их, перехватывает горло, иссушает его, и им с Кайли нет никакого выхода… Все сны Кайли были связаны с девочкой-ангелом, которую она видела на самолете, парящую с белоснежными крыльями над головой своего отца. Мэй покорно сделала запись инцидента в своем дневнике. Думая об этом теперь, она поглядела на Кайли.

– Возможно, мы сможем поговорить обо всем этом как-нибудь, а? – закинул он удочку. – Можно я позвоню вам еще? Может, мы могли бы поужинать вместе?

– Я не знаю, – честно призналась Мэй. – Сейчас свадебный сезон. У меня довольно интенсивный график… – Она спохватилась и затихла.

– Бьен (хорошо). – Голос прозвучал разочарован но. – Прямо сейчас я должен поторопиться на очередной рейс. Мы летим в Нью-Йорк на следующую серию. Пожелайте мне удачи.

– Счастливого полета, – сказала Мэй.

– Я – о хоккее, – поправил он.

– На него это тоже распространяется, – добавила она, чувствуя какое-то разочарование, не понимая почему.

Больше клиентов в тот день не ожидалось, и Мэй по просила тетушку Энид присмотреть за Кайли в течение часа, в то время как они с Тобин покатаются на велосипедах. Дубы и клены были покрыты молодой листвой, а каш таны только готовились зацвести. Фиолетовые тени пересекали извилистые дорожки, когда обе подруги, друг за другом, проезжали через долину.

Они въехали на Кроуфорд-хилл, переключившись на низкую скорость для затяжного подъема. Мэй следовала за Тобин, сохраняя темп. Они проехали заброшенный завод, фруктовый сад и поросший соснами овраг. Эти места мало изменились за их жизнь. Она невольно задавалась вопросом, сколько раз они проезжали на своих велосипедах по одному и тому же маршруту. Когда они повернули на дорогу в Олд-Фарм, где, как они полагали, не бывает ни какого движения, Тобин сбавила скорость, чтобы они мог ли ехать рядом.

– О чем он с тобой говорил? – стала выпытывать Тобин.

После стольких лет дружбы подруги могли фактически читать мысли друг друга.

– Он пригласил меня поужинать с ним.

– Это тогда, когда ты упомянула о своем невероятно насыщенном графике?

– Я вовсе не это имела в виду…

– Ты заложила фундамент, чтобы иметь возможность увильнуть, – прокомментировала Тобин. – Я поняла это в тот самый миг, когда ты произнесла эти слова.

– По крайней мере я не подслушиваю, – возмутилась Мэй и сильнее нажала на педали.

Вырвавшись вперед, она чувствовала, как пот струится между лопатками. Ее грудь горела, но не только от физических усилий. Ей хотелось расплакаться.

– Прости меня, – сказала Тобин, догоняя подругу. – Но ведь не каждый же день моя лучшая подруга начинает заполнять «Брайдалбарн» звуками погрома, царящего на стадионе, вместо мелодичной музыки. Ты заставляешь меня удивляться.

– Удивляться чему?

– Ты знаешь чему, – сказала Тобин.

– Давай полакомимся мороженым, – предложила Мэй.

Они закрутили колеса быстрее и объехали Кроуфорд-хилл с обратной стороны, мимо белых церквей и центра города, и как ни старалась Тобин быстро крутить педали, ей не удавалось выжать скорость. Въехав на стоянку автомобилей у ларька возле полуразвалившегося «Парадиз-Айскрим», Мэй слезла с велосипеда, совершен но вымотанная.

Они заказали себе по любимому рожку: грецкий орех в кленовом сиропе с шоколадной крошкой, покрытый сверху ванилью.

– Почему бы тебе не признаться мне? – мягко спросила Тобин, слизывая содержимое рожка. – Ведь он тебе нравится.

– Совсем мало сиропа, – схитрила Мэй, лукаво закрывая глаза.

– А что плохого в том, что он тебе нравится? Разве от тебя убудет, если ты поужинаешь с ним?

– Мы с ним прошли через нечто большее вместе, – призналась Мэй, слизывая каплю, прежде чем та упала бы на ее рубашку. – Он помог мне и Кайли выбраться из самолета.

– А он тебе нравится?

– Я едва знаю его.

– Хорошо, мы можем поставить вопрос иначе. Ты думаешь, что он тебе нравится…

– Эта мысль не слишком умна и не слишком подходит для ситуации, – отшутилась Мэй, снова прикрыв глаза и продолжая облизывать мороженое.

– Ты стала больно умной за прошедшие годы, – осторожно заметила Тобин. – Ты научилась думать, вместо того чтобы чувствовать. В этом вся проблема.

Глаза Мэй наполнились слезами; в словах Тобин была горькая правда. Она подумала о Гордоне Роуде, отце Кайли. Она была влюблена в него с самого начала, а когда поняла, что у них будет ребенок, она воспарила на вершину счастья, о котором и не мечтала прежде. Она была широко открыта для жизни и любви, взаимных обязательств и страсти, но затем Гордон сказал ей, что женат. Что живет от жены отдельно, но остается женатым.

– Я ведь много раз встречалась с мужчинами, – продолжила Мэй. – У меня полно приглашений на свидания.

– Не прикидывайся, – парировала Тобин. – С Мэлом Норрисом и Говардом Дрогином, этими двумя, которые из всех мужчин в Блэк-Холле наиболее маловероятно могут заставить твое сердце затрепетать. После Гордона ты ушла в глухую оборону.

– А второй доктор Кайли, – напомнила Мэй. – Сириус Бакстер, ну, тот психиатр из Бостона. Я ужинала с ним однажды.

– И когда он позвал тебя еще раз, ты перевела ее из «Мэсс-Дженерал» в Торонто.

– Доктор Генри говорит, что в Торонто исследования проводят лучше. – Слезы полились по щекам Мэй. – Именно поэтому я и перевела ее. С доктором Бакстером это никак не связано.

– Ох, Мэй, – пожалела ее Тобин.

– Ты знаешь, что я не позволила бы моим чувствам диктовать, где Кайли лучше помогут.

– В этом я не сомневаюсь.

– Из того, что я знаю, Мартин Картье может быть женат, – предположила Мэй.

– Он не женат, – утвердительно произнесла Тобин.

– Откуда ты-то знаешь?

– А я проверила.

Глаза Мэй расширились, когда ее подруга извиняюще пожала плечами. У Тобин были темные волосы и широкие яркие глаза. Она пристально глядела из-под челки, как будто думала, что Мэй может рассердиться.

– Что ты сделала? – переспросила Мэй.

– Я позвонила в отдел связей с общественностью «Бостон Брюинз» и представилась свадебным консультантом, готовящим статью для журнала про женатых хоккеистов. Что, мол, я подумываю, не включить ли туда что-нибудь о Мартине Картье. Как только парень на том конце провода прекратил смеяться, он сообщил, что мне явно не повезло, поскольку Мартин считается самым закоренелым холостяком в НХЛ.

– Зачем же он приглашает меня на ужин? – засомневалась Мэй.

– Он разбирается, что хорошо, что плохо, – отпарировала Тобин.

Мэй внимательно разглядывала свои спортивные тапочки. Она была матерью-одиночкой, которая уже успела наделать в жизни ряд ошибок, и ее двойная миссия в жизни состояла в том, чтобы правильно воспитать Кайли и помогать другим женщинам проводить церемонии в «Брайдалбарн» в соответствии с их мечтами. Прошло уже много времени, с тех пор как она лелеяла свои собственные мечты о свадьбе, и ныне она менее всего представляла, как могло случиться, что ей удалось спастись из горящего самолета и получить розы от самого завидного жени ха в НХЛ. Давно ушла и ее вера в семейную магию и любовные заклинания, которые могли помочь ей, как помогали другим женщинам.

– У тебя сироп на подбородке, – предостерегла Тобин, облизнув большой палец и вытирая им капли сиропа с лица Мэй.