За противоположным берегом над тайгой занималась заря. В ее странном палевом свете, прорывавшемся сквозь дымовую завесу, раскинутую пожаром на небе, нетронутые огнем деревья представлялись удивительно красивыми. Марине было странно видеть этот обычный мир тайги и сознавать в то же время, что там, за несколькими поворотами, меж высоких сопок, бушует пламя. И как трудно должно быть сейчас Петру и Дзолодо! Ведь они не знают: за ними придет вертолет. Они не знают наверняка, что товарищи добрались благополучно, прорвали огненное кольцо.
— Петра надо было брать, — сказала Марина поглянулась. Косых полулежал у бледного в свете зари костра и, казалось, дремал.
Марина не впервой начинала этот разговор. Тимофей не вынес, ушел и сел поодаль, у избы лесничего, около которой находилась посадочная площадка для вертолетов. Они пришли в Низовое уже затемно. Пока по радио связывались с базой, пока вертолет отправился — прошло около часа. Тимофей пытался пойти под лодкой против течения, чтоб добраться к ребятам, но, пройдя метров двести, потерял сознание, и Косых едва выловил его и лодку.
— Вы меня слышите? — настойчиво проговорила Марина.
— А, что? — спросил Косых, не поднимая головы. — Все правильно. Правильно, что вас забрали.
— А если Дзолодо…
— Перепугался немного, когда плыл на выворотне. А так — чего ему сделалось?
— Ничего вы не понимаете, — протянула Марина, но ответа не последовало. — Деревяшка вы, вот что, — в сердцах сказала Марина.
— От моего ли, от вашего ли волнения ничего не ускорится, ничего не изменится. Коли ты связан по рукам и ногам и не можешь помочь — какой же толк волноваться?
— Удобно у вас получается…
— Ждать надо.
— Ждать, ждать… — Марина прошла по берегу подальше от костра и присела. Ей не хотелось быть рядом с Косых, таким спокойным, безразличным даже. И в то же время она не могла быть одной. Одиночество — если она хоть несколько минут не видела Косых — так сильно действовало на нее, что начинался озноб, беспричинный и неуемный. Тогда она снова возвращалась к костру, стояла у берега и задавала Антону всякие вопросы, злилась, что не получала тех ответов, которые ей хотелось услышать.
— Какой ужас — этот поход! — проговорила она, опять вернувшись к костру. — Просто кошмар.
— Тайга…
— Что — тайга? Не в тайге дело!
— Тайга!
— При чем здесь тайга? Не было у нас коллектива. Вот что!
— Ну, — проворчал Косых, — чего вы сами-то цепляетесь? Хорошие ребята. Я с ними на любой бы пожар пошел. А этот, как вы говорите, коллектив, такой, как по-вашему выходит, он только за чаем с вареньем и бывает…
— Почему с вареньем?
— Послаже.
— Чепуха! Ерунду вы говорите!
— Нет. Крепкие ребята. Не болтуны. Коль надо — ничто не остановит их. Толк в риске понимают…
— Слышите? — Марина замерла.
Косых поднялся:
— Показалось.
— Да нет! Послушайте!
— Вон и Тимофей спокойно сидит. Принесла бы валежнику. Костер прогорает, — сказал Косых, снова устраиваясь у огня. — Коллектив… Святые, что ли, в коллективе-то этом? Коллектив, коллектив… Он и виден-то только в деле. А за чаем с вареньем — любое сборище так назвать можно. Твои ребята — молодцы. Я бы их взял в пожарники.
Марина нехотя ушла от берега, принялась собирать сухие ветки для костра.
Легкий туман подернул речную даль. Едко и неприятно пахло влажным пожарищем. Было тихо, и не пели птицы. Курлыкала вода в галечнике.
Косых мог бы спокойнейшим образом спать в избе лесничего. Но он почувствовал, что не сможет этого сделать. Его очень волновала судьба ребят. Он очень хорошо помнил поведение тех, других, из-за которых погибли его родные. Те валили вину один на другого, ссорились, возненавидели самих себя.
А эти… Эти оставались людьми, настоящими товарищами.
На пожарище, осматривая место их ночевки, он осознал: только от его пристрастности зависит вывод — поджигатели они или нет. Его показания, показания официального, компетентного должностного лица, будут приняты на веру. Но он сам — официальное, компетентное должностное лицо — верит этим ребятам. Возможность одна из тысячи, что причина пожара — искра от костра. Но такая же возможность, ну, может быть, больше немного — здесь Косых все-таки не мог себя пересилить, хоть и чувствовал: неправ, — что причина — гроза. Сухая гроза, молния, которая подожгла лес.
Лежа у костра, Косых мучительно размышлял: как же ему поступить? Поддерживать прежнее обвинение? Отказаться от обвинения?
— Летят! Летят! — закричал Тимофей.
Черная точка на фоне зари двигалась очень медленно.
— Марина! Скорее! Летят! — вскочил Косых.
Бросив ветки, Марина кинулась к берегу. Отсюда очень хорошо был виден вертолет.
Вертолет приземлился, оглушительно треща. Марина хотела броситься к машине, едва колеса коснулись земли. Но Косых удержал ее. Наконец винт, подымавший столб пыли, зашепелявил, остановился. Открылась дверца.
Петр и Дзолодо выскочили из кабины и стали выволакивать тюк с коллекцией. Тимофей и Марина кинулись помогать. И только мешали.
Стоя поодаль, Антон задумчиво смотрел на своих подопечных.
Потом, взявшись вчетвером за углы брезентового тюка, туристы отошли от машины и направились к Косых. Остановились рядом.
— Что нам делать? — спросил Тимофей.
Антон закурил. Даже сейчас он не знал, что сказать, и поглядел в глаза ребят. Перед ним стояло трое парней и девушка. Они не перетрусили. Не просили ни снисхождения, ни поблажки, ни пощады. Они целиком доверяли ему — официальному, компетентному должностному лицу, — его знаниям, его совести.
— Катитесь… домой! — очень зло сказал Косых и хромая пошел к вертолету.