Когда Квиллер в конце концов отправился к себе домой, снег уже перестал, и он с удивлением обнаружил два ряда следов – ведущих к крыльцу и обратно – на свежем снегу подъездной дорожки. Следы явно принадлежали женщине. И никаких отпечатков шин. Таинственная гостья, видимо, жила в Деревне и выходила на прогулку. Кто же из соседей мог зайти к нему без приглашения, даже не предупредив по телефону? Вряд ли это были Хикси или Фрэн. И наверняка не Аманда Гудвинтер. Открыв первую дверь, он обнаружил на пороге завернутый в нарядную бумагу пакет, по размерам и весу тянувший на двухфунтовую коробку шоколадных конфет. Квиллеру пришли на ум слова Льюиса Кэрролла: «Всё чудесатее и чудесатее!» Внося пакет в дом, он надеялся, что это не конфеты.

Сиамцы, дремавшие на диване, с надеждой подняли головы.

– Ну что, будем угадывать с трёх раз, – сказал он им, срывая бумагу.

Под оберткой скрывалась книга в необычном переплёте: кожаный корешок и крышки, обтянутые материей с лиственно-цветочным узором в красно-зелёных тонах, восходящим к эпохе английского короля Якова I. Золотое ручное тиснение на корешке всё проясняло: «Повесть о старых женщинах».

– Ого! – вскричал он, напугав котов.

Арнольд Беннетт[23] был одним из любимых авторов Квиллера, а эта книга считалась лучшим сочинением Беннетта. Явно подарочное издание 1908 года, отличная плотная бумага, неровный край, гравюры на дереве. В книге лежала записка:

Квиллер был потрясён. Сара Пленсдорф работала ответственным секретарем во «Всякой всячине». Пожилая женщина, довольно стеснительная и робкая, она жила в Деревне одна, окруженная семейными реликвиями.

Зажав в руке книгу, он опустился в своё любимое удобное кресло и положил ноги на пуфик. Тут же прибежали Коко и Юм-Юм. Чтение вслух было одним из приятнейших домашних развлечений.

Будучи журналистом, Беннетт чурался всякого романтизма и тяготел к пространным описаниям. Читая, Квиллер привносил драматизм в повествование, налегая на звуковые эффекты: кукование кукушки в английском лесу, перезвон городской конки, храп мистера Пови, уснувшего на софе с разинутым ртом. (Он принял снадобье от зубной боли.) Когда озорная Софи сунула щипцы в этот разверстый рот и выдернула шатающийся зуб, мистер Пови взвизгнул, и Квиллер взвизгнул, а Юм-Юм пронзительно мяукнула. Но куда подевался Коко?

Какая-то воркотня доносилась из прихожей, где Квиллер оставил рождественские подарки. Коко надумал открыть коробку с собранием сочинений Мелвилла.

Может, его привлекли кожаные переплеты? Или он унюхал запах трески, исходящий от старых книг, которые прислали из Бостона? А может, учуял, что в коробке есть роман про кита? Он был сообразительным котом, но настолько ли хорошо соображал?

Коко действительно имел удивительный дар сверхчувственного восприятия. Он мог сообщать время, читать мысли Квиллера и внушать ему идеи. Все коты это делают, в той или иной степени, когда наступает время подкрепиться. Но Коко применял свои способности к делам особого рода, касающимся вечной борьбы добра и зла. Он чувствовал злодеяния и мог обличать злодеев, правда, окольным путем. Романы Мел вилла главным образом трактовали вопросы добра и зла. Возможно, Као Ко Кун принял это к сведению.

Было ли простым совпадением, что он сбросил с полки роман «Вор», когда гражданам Пикакса стали досаждать мелкие – а порой и не такие уж мелкие -кражи?

С ума сойдешь, пытаясь ответить на подобные вопросы, решил Квиллер. Тут требуется тонкий, непредубеждённый подход. Впрочем, одно обстоятельство говорило в пользу того, что сиамец был прорицателем: все нормальные коты имеют двадцать четыре вибриссы с каждой стороны, включая те, что над глазами. У Коко этих чувствительных волосков было тридцать

В промежутке между Рождеством и Новым годом Квиллер отправился брать интервью вместе с внуком Селии Робинсон. Он даже отложил ради этого встречу с владельцем гостиницы из Тронто-Бич, решив, что будущему учёному куда интересней покажется беседа с человеком, способным отыскивать залежи минералов и водные пласты с помощью «волшебной лозы», ивового прута, К тому же лозоискатель жил в Пикаксе, что избавляло Квиллера от шестидесятимильной поездки в компании тинейджера, развитого не по годам. По правде говоря, для лозоискательства был не сезон, но ничто не мешало Квиллеру взять интервью, пока Клейтон на каникулах, придержать материал до весенней оттепели и тогда наблюдать на практике таинственное действо.

Подъехав к парковке у дома Селии, он увидел, как Клейтон на снегоочистителе осыпает бабушку фонтаном белых хлопьев, а она с ребяческим азартом кидается в него снежками. Отряхнувшись от снега, они подошли к машине Квиллера, и Селия представила их друг другу:

– Мистер Квиллер, вот мой знаменитый внук, Клейтон. А это знаменитый мистер К. Я называю его «шеф».

– Привет, шеф, – сказал юноша, протягивая руку. В его пожатии ощущалась уверенность молодого человека, который может рассчитывать на стипендию Массачусетского технологического института.[24]

– Привет, док, – ответил Квиллер, имея в виду ту роль, которую Клейтон сыграл во флоридском расследовании, и окинул его взглядом: здоровый парень, сразу видно, что вырос на ферме; умное лицо, волосы недавно пострижены, а голос ниже, чем на прошлогодней магнитофонной записи. – Ну, где там твой фотоаппарат? Пора ехать!

– Куда мы направляемся, шеф? – спросил Клейтон, когда они свернули на Парковое кольцо.

– Мы едем на Плезант-стрит, чтобы взять интервью у Гила Мак-Мёрчи. Его предки жили в Шотландии ещё во времена Роб Роя. Ты слышал про Роб Роя? У Вальтера Скотта есть роман с таким названием.

– Я видел кино, – честно сознался Клейтон. – Он носил юбки.

– Не юбки, а килт, традиционную одежду шотландских горцев. В ней удобнее всего ходить по вересковым пустошам, а кроме того, она – знак принадлежности к клану. Во время восстания якобитов кланы лишились титулов и владений. Роб Рой возглавлял клан Мак-Грегоров, но изменил свою фамилию на Кэмпбелл. Роем его прозвали за рыжую шевелюру.[25]

– Откуда вы узнали всё это?

– Прочёл. А ты любишь читать, док?

– Да, я много читал. Сейчас, к примеру, читаю «Философию цивилизации» Эйнштейна.

– Я рад, что ты не стал ждать, пока выпустят такой фильм… У мистера Мак-Мёрчи раньше был свой бизнес – сантехника и скобяные изделия, – но он отошёл от дел и занялся лозоискательством. Знаешь что-нибудь об этом? Ученые называют лозоходство биолокацией. А ещё его именуют водным колдовством.

– Конечно, я знаю об этом! Когда наш колодец пересох, папа позвал водного колдуна. Он побродил вокруг фермы с прутом и указал, где копать. Одно непонятно: как ему это удалось?

– Никто точно не знает, но существует множество предположений. Геологи называют их бабушкиными сказками.

– Что это значит?

– Фольклор… суеверия. Однако сторонники лозоискательства говорят, что оно работает, несмотря на все споры.

Плезант-стрит была застроена викторианскими каркасными домами, богато украшенными деревянной резьбой, которая окаймляла окна, козырьки крыльца, свесы крыш и фронтоны. В пору расцвета Мускаунти здесь селились преуспевающие семьи, такие как Мак-Мёрчи или Дунканы.

– Ну, прямо Диснейленд, – покачал головой Клейтон. – Эта улица кажется какой-то ненастоящей.

– Возможно, во всей Америке не найдётся другого места, где бы так хорошо сохранилось столько резных украшений. Недавно появилась идея реставрировать эти дома и сделать всю улицу историческим заповедником.