– У вас самый симпатичный дом, – объявил Квиллер Эрни Кемплу, входя в прихожую.

Как и фасад, внутреннее убранство комнат говорило о том, что здесь поработал профессиональный дизайнер. Добротная старая мебель, послужившая не одному поколению, была расставлена в непринужденном современном стиле; смелая цветовая гамма ломала традиции, да и в том, как были развешены по стенам старинные картины и гравюры, чувствовалась работа воображения. И ни одной куклы на виду!

– Понравилось, да? – ответил Кемпл раскатистым басом, заставлявшим дрожать подвески хрустальной люстры. – Я и сам считаю, что он довольно симпатичный. Уютный такой и удобный, понимаешь… Только теперь моя супруга сомневается, стоит ли нам соглашаться на предложения Картера Ли Джеймса и возвращать всё к исходному состоянию. Он и его помощница прошлись по дому, делая записи. Но чёрт возьми! Мы только что заплатили уйму денег студии Аманды, и мне бы совсем не хотелось, чтобы эти траты оказались напрасными. Вивиан, моя жена, говорит, что вся наша улица поддерживает идеи Джеймса. Предполагается, что осуществление его проекта повысит ценность наших домов и, возможно, скостит налоги. Что ты об этом думаешь Квилл? Этот Джеймс вроде толковый малый, и доводы его звучат убедительно. Конечно, ему есть ради чего стараться! Но он кажется опытным специалистом, да и людям нравится. Какого ты мнения о нём?

– Я не обсуждал с ним его планов, но знаю, что Линетт Дункан ухватилась за них, – ответил Квиллер.

– Вопрос-то в чём… Предположим, мы не сдадим позиций. А не получится ли, что мы окажемся единственными, кто отказался? Ладно, что мы стоим здесь? Пошли в кухню, выпьем по чашечке кофе с кексом. Я неравнодушен к сладкому, а шотландские кондитеры замечательно выпекают любимый кекс королевы-матери. Просто пальчики оближешь, конечно, если любишь шоколад.

Квиллер сел за кухонный стол и взглянул на фотографии в рамках, украшавшие одну из стен.

– Тот кудрявый светловолосый парнишка и есть твой внук? Ты не выглядишь достаточно старым, чтобы иметь внуков.

– Что ж, спасибо за комплимент. Да, это мой малыш Бобби. Наша дочь развелась с мужем и живёт с нами. Она работает часть дня, поэтому мы с Вивиан вынуждены нянчиться с внуком. И, скажу откровенно, Квилл, эдакое счастье наверняка ещё не выпадало на долю отошедшего от дел страхового агента! У меня есть ещё и внучки, но они живут далеко, в Аризоне. Туда-то сейчас и отправилась Вивиан навестить нашего сына.

Как водится в старых особняках, кухня была внушительных размеров, с высокими потолками, но имела современный вид благодаря отличной мебели, новой бытовой технике и соответствующему декору. Гладкие поверхности отражали могучий бас Кемпла, заставляя Квиллера вздрагивать.

– Тебе никогда не приходилось выступать на сцене, Эрни?

– Разумеется, приходилось! Я долгие годы состоял в Театральном клубе. Играл Шеридана Уайтсайда в «Человеке, который пришёл к ужину»[47] . Мне пришлось бросить клуб, когда мы начали много путешествовать… Ты пьёшь обычный или без кофеина? У нас есть и тот и другой. Я предпочитаю свежемолотые зёрна.

– Обычный, пожалуйста, – попросил Квиллер и, подождав, пока отгремит кофемолка, добавил: – Клуб как раз сейчас ставит одну пьесу, где для тебя есть великолепная роль. Ты читал «Гедду Габлер»?

– Это про женщину, которая была так поглощена своим домом, что потеряла мужа?

– Ты имеешь в виду «Жену Крейга» Джорджа Келли. А это драма Ибсена об эгоистичной даме, которая разрушает жизнь одного мужчины и попадает под власть другого. Роль асессора Бракка написана будто специально для тебя, и я случайно узнал, что они ищут актёра, способного потянуть такую роль. Интересно, пойдут ли тебе усы?

– Отлично. Я наверняка справлюсь с этой ролью, и сейчас у меня есть свободное время. Усы не проблема. Меня уже не раз мазали театральным клеем.

– Тебе придётся играть в паре с весьма эффектной молодой особой. Правда, она ещё новичок в театральном мире.

– Неужели? – заинтересовался Кемпл. – А кто постановщик?

– Кэрол Ланспик.

– О, Кэрол справится! У неё есть не только творческий, но и организаторский талант. Наверное, я приму предложение. То-то Вивиан удивится, когда вернётся домой. Она вечно твердит, что я мог бы играть в Мэдисон-Сквер-Гарден без микрофона.[48]

– А вы оба родились в Мускаунти?

– Нет. Мы перебрались сюда из Центра двадцать лет тому назад, посчитав, что детям тут будет лучше. И ещё потому, что я был заядлым охотником. У меня весь дом был набит чучелами звериных голов, да и контора тоже. А потом вдруг как отрезало. Однажды я завалил оленя с ветвистыми рогами, да только ранил, а когда подошёл, чтобы прикончить его, он взглянул на меня такими печальными глазами. Как ножом по сердцу полоснул! Больше я никогда не охотился. Даже избавился от всех своих трофеев.

Шоколадный кекс оказался действительно хорош, и разговор на время смолк.

Потом Квиллер спросил:

– С чего вдруг вы заинтересовались куклами?

– Нужно же мне было чем-то заняться, когда я бросил охоту? История была моей второй специализацией в университете, а Вивиан тогда увлеченно собирала коллекцию классических кукол, поэтому я начал изучать историю кукольников Англия, Франции и Германии, нашёл почти сотню таких мастеров. Хорошо, когда супружеская пара имеет общее хобби, и вообще, всегда интересно узнавать что-то новенькое.

– А что Вивиан собирала до классических кукол?

– Примитивы. Старинных мускаунтских кукол, которых первопроходцы мастерили для своих детей, вырезанных из дерева и раскрашенных или сшитых из мешочков, набитых мукой. Короче, поделки такого типа. Квиллер заметил, что с удовольствием взглянул бы на них.

– Они все наверху. В витринах.

– Под замком?

– Кто бы мог подумать, что нам понадобятся замки? Но теперь… – Кемпл удручённо пожал плечами.

Квиллер кивнул в сторону фотографии на стене, запечатлевшей симпатичную молодую блондинку.

– Ваша дочь?

– Да, это Трейси. Примерно в то время, когда она выскочила замуж.

– Мне почему-то знакомо её лицо.

– Ты встречал её в «Старой мельнице». Она обслуживает там ланчи, а обеды – в ресторане гостиницы «Валунный дом». Работает официанткой. Обслуживающий персонал – так они теперь предпочитают себя величать. Могла бы получить прекрасную работу в страховой конторе, но ей, видите ли, нравится общаться с людьми и ещё больше нравятся большие чаевые! И, уж поверь мне, она их получает! У неё масса достоинств… Ещё кофейку? Или пойдём смотреть кукол?

На верхнем этаже, где находилось шесть спален, три комнаты были отданы под витрины музейного типа. В первой расположились самоделки, изготовленные между 1850 и 1912 годами. Одна кукла состояла из катушек, так хитроумно связанных, что у неё двигались и руки, и ноги. Другая был вырезана из ветки с развилкой, которая служила ногами. Набитый чем-то чулок заменял голову, а черты лица были грубо намечены стежками: глаза-крестики, нос кочергой и несуразный рот.

– Страшненькие, да, – промолвил Кемпл, – но каждая из них была любимой игрушкой ребёнка.

– Кто допускается в эти комнаты? – спросил Квиллер.

– Наши друзья, серьёзные коллекционеры и случайные группы, с которыми мы тем или иным образом связаны, – вот и всё. На Рождество к нам приходила группа из воскресной школы, где работает Вивиан и ещё из Исторического общества. В нашем завещании мы отписали все примитивы Гудвинтеровскому музею. Классические образцы будут проданы, чтобы обеспечить нашим внукам обучение в университете. Они постоянно растут в цене.

– Мне хотелось бы взглянуть и на них.

Блеск и великолепие – вот слова, подходившие для описания тех двух комнат, где были представлены красотки и красавчики из глазурованного и неглазурованного фарфора, а также восковые фигурки и куклы из папье-маше. От двенадцати до двадцати дюймов высотой, все они имели симпатичные мордашки, настоящие волосы и шикарные наряды. Тут были и кринолины, и турнюры, затейливые шляпки, муфточки, зонтики, игрушечные башмачки, крошечные перчатки и замысловатые ювелирные украшения. Наряды из дорогих тканей, отделанные кружевами, вышивкой, оборками, лентами и бантиками.