— А ветер?

— Ветер им благоприятствует.

— Хорошо, Крим, скажи Унгеду, что я приду встречать на берег, как и обычно.

— Да, Бангулу.

— Ну а теперь, когда поручение вождя выполнено, выпей и поешь с нами, воин.— Шаафи наполнила кокосовым молоком чашу и протянула гостю.

— Благодарю за гостеприимство, но Унгеду ждет меня в своем доме, и я не могу задерживаться.

— Конечно, конечно, иди, друг мой.

Негp повернулся и, уже переступая порог, бросил последний жадный взгляд на тугую, полную молока грудь Белит. Перехватив его взгляд, молодая женщина опустила глаза и мнилась яркой краской.

— Иди, воин, иди.— Шаафи резко встала и легонько подтолкнула в спину темнокожего гиганта.— Унгеду, наверное, уже заждался твоего возвращения.

— Я тоже пойду к себе, если тебе не нужна помощь, мама, — сказала Белит.

— Иди, детка, я пойду присмотрю за товаром, помогу Алалу, тогда он пораньше вернется к любимой жене.— Хоаким захохотал, радуясь собственной шутке.— Надеюсь, с моей помощью вы подарите мне еще одного внука.

— Не говори глупости, старый бесстыдник.— Шаафи шутливо нахмурила брови.— Иди, дочка, а мы…

— А мы сделаем тебе еще одного братика,— закончил фразу за жену Хоаким.

— Немедленно прекрати! Хвала Иштар…

Белит не стала дожидаться окончания спора между родителями, зная, что вскоре после ее ухода мать и отец обнимутся и нальют себе еще по чашке кокосового молока, окончательно позабыв об утренней перепалке.

Несмотря на то что пиратские суда уже не раз пытались напасть на славившееся богатством Черное побережье, но явление любого корабля вызывало бурную радость — корабли приносили новости со всего мира, новые, невиданные товары, а иногда сулили удивительные встречи. На всю жизнь в памяти Белит остался заезжий аргосский маг, глотавший клинки и горящие факелы. Любопытные детишки гурьбой ходили за волшебником, а потом, после его отъезда, у Шаафи появилось много новых больных – из числа пытавшихся повторить фокусы аргосца, С тех пор прошло много лет, но каждый приближавшийся кош вызывал у Белит приятное волнение, волшебное ожидании праздника.

Занимаясь обычными домашними делами, Белит буквам но летала по дому, пританцовывая и напевая простенькие субанские песенки. Она проводила Алала, помогла матери ни дому, сбегала к соседке обсудить поведение ее мужа,— словом, ее день был полон напряженной жизни, однако Белит не оставляло странное чувство пустоты. Что-то должно было случиться — внутреннее чутье Белит, выпестованное Самди с особой тщательностью, ошибалось редко.

Предчувствие беды усилилось к вечеру, когда сытый и умиротворенный Кедрон посапывал в колыбельке и усталая от дневных забот Белит прилегла на кушетку. Она лежала закрыв глаза и прислушивалась к своим ощущениям — кому же из ее близких грозит беда?

Жадные губы мужа обожгли ее шею, и Белит задрожала от прикосновения рук, так хорошо знавших, как утешить и успокоить. Близость с Алалом могла вернуть ускользавшее чувство уверенности в себе, но Белит не желала откипи. себе в удовольствии пококетничать.

— Не сейчас, милый,— отец ждет нас встречать корабль,— прошептала она, делая слабую попытку отстраниться.

— Времени еще много.— Теплое дыхание щекотало ухо. — Дорога Иштар открыта для влюбленных.

Старый бог субанцев — Техир Сияющий — не менее трех раз перевернул свои песочные часы, прежде чем Белит с мужем вышли на берег.

…Субанский залив был самой природой создан как надежная гавань для кораблей. Две длинные гряды протягивались глубоко в море, ограничивая узкое пространство спокойной воды. Снаружи могли бушевать шторма, дуть ветры, а в заливе царила тишина. Маленькие волны лишь лениво прокатывали камушки, изредка попадавшиеся среди песка. Широкая дорога вела к огороженному частоколом краалю, по обе стороны от него раскинулись возделанные поля, разделенные живыми изгородями кустов.

Но над всеми трудами рук человеческих царили джунгли, вплотную приближавшиеся к полям и готовые поглотить их при малейшей возможности. Субанцы жили в вечной борьбе с зелеными соседями и с огромным трудом отражали их весенние атаки. Белит любила джунгли гораздо больше человеческих поселений, и ощущение их силы было одним из первых уроков Самди. Сейчас, идя с мужем к берегу, Белит не могла не обернуться и не кинуть взгляд в сторону леса.

Почти все население Субы уже собралось на берегу.

Рослые воины выстроились вдоль берега, их единственную одежду составляли пышные травяные юбки и огромное количество украшений из кости, металла, камней, издававших дробный перестук при каждом движении хозяев. Старики, старухи, вечно кричащие и суетящиеся ребятишки, статные черные женщины —все вышли навстречу неизвестному кораблю.

— Что ты думаешь об этом судне, Алал?

Юноша прищурился, глядя на переливающуюся гладь океана. Корабль приблизился уже на десять полетов копья, и можно было разглядеть черные пузатые бока и несколько рядов весел, дружно вспенивающих воду. Багряный стяг бился на ветру, и принадлежать он мог только одной стране — гордой Стигии, страде тайн, мудрости и древнего зла.

— Судя по цвету и оснастке, корабль может быть только стигийским,— ответил Алал.— Но готов поспорить, — команда сборная. Стигийцы — плохие моряки и нанимают мореходов со всего света.

Странная волна дрожи пробежала по телу Белит. Молодая женщина оглянулась по сторонам, пытаясь определить, что вызывает в ней это ощущение. Алал почувствовал тревогу жены и, осторожно сжав ее локоть, ободряюще улыбнулся.

— Что с тобой, Белит?

— Не знаю, мне почему-то не по себе.

— Тогда иди домой, я скоро приду,— предложил Алал.

— Нет, ничего страшного, я побуду здесь с тобой.

Уже отказавшись, Белит поняла, как ей хочется уйти, но было слишком поздно.

— Что могло здесь понадобиться стигийцам? — удивился Хоаким.— Черное побережье редко удостаивается внимания детей Сета.

— Может быть, они ищут новых знаний? — предположила Шаафи.— Хоть о них и говорят много дурного, но я слыхала, что стигийцы — народ великой мудрости.

Хоаким только покачал в ответ головой, но ничего н« сказал.

Корабль быстро приближался.

— Готовьте оружие! На них тяжелые доспехи,— прозвучал вдруг пронзительный крик Унгеду. — Женщины, дети — прочь с берега!

С оглушительным грохотом корабль ударился о деревянную пристань, и стигийцы заметались по палубе, выкатывая и направляя на берег огромные сосуды на ржами треножниках, а затем из странных, похожих на змей приспособлений вырвались струи серого дыма.

Подхваченные дующим с моря ветром, серые облака накатывались на берег густой тошнотворной волной, и те, кого она накрывала, шатаясь, хватались за горло. Воины пытались держать в руках оружие, но оно падало из ослабевших пальцев, а за ним опускались на песок и его владельцы.

Все произошло слишком быстро, и почти никто не успел покинуть берег, однако перемена ветра спасла женщин и детей, а также семью Белит, стоявших в стороне от воинов.

— Спасительница Иштар,— воскликнул Хоаким, обнажая кривой аргосский клинок,— это охотники за рабами! Они посылают какой-то яд, и воины не могут сражаться. Уводи женщин в лес!

С криком «Ко мне, воины Субы!» — Хоаким побежал к оставшимся на ногах субанцам.

В отличие от растерявшихся субанцев, стигийцы действовали четко и организованно. По сброшенным сходням на пристань спустились тяжеловооруженные воины. Горстка субанцев по главе с Хоакимом встала на дороге в отчаянной попытке преградить путь охотникам за рабами или хотя бы дать возможность женщинам и детям укрыться в чаще. Быстрее, быстрее! — Унгеду поторапливал бегущих. Древний старик, он старался помочь, подхватив на руки двоих маленьких ребятишек, которые не поспевали за остальными, но и сам начал безнадежно отставать. Белит с Алалом бежали в первых рядах и первыми заметили всадника на снежно-белой лошади, мчавшегося к пристани.

— Джихан! — отчаянно закричала Белит, но брат даже не взглянул в ее сторону, торопясь на помощь отцу.