Белит была совершенно спокойна — тем решительным спокойствием, которое пострашнее любой ярости. Она вынула из вазы цветы и небрежно швырнула их на пол, а вазу резко ударила о край стола. Проверила, достаточно ли острые получились края, и удовлетворенно улыбнулась, а затем оглушительно, заполошно, как кричат старые шемитки на базаре в Дан-Марке, заголосила:

— Спасите! На помощь, я умираю! Лекаря! Лекаря!

Несколько мгновений длилось напряженное ожидание. Женщина подобралась, точно дикая кошка в чаще…

Загрохотал засов. Ханар вошел со своей обычной степенностью, вознамерившись как следует отчитать разбудившую его среди ночи дерзкую рабыню.

— Чего тебе надо, женщина? — только и успел произнести он.

Острые края вазы полоснули по незащищенному горлу.

— Твоей смерти! — донеслись до него откуда-то издалека слова наложницы. Слабый хрип вырвался из горла верного стража гарема, и алая струйка крови побежала изо рта.

— Жаль, что на твоем месте не оказался Рамвас!..

Наклонившись, Белит вытащила из-за пояса у евнуха саблю и бесшумно заскользила по темному коридору. Ее била дрожь, но решимость вырваться на свободу или же умереть, расплатившись за все унижения, была непоколебима.

Наконец впереди замерцал свет, и Белит чуть не застонала от ярости: она была уверена, что ради единственной наложницы Ханар не будет выставлять стражу, но жирный евнух оказался предусмотрителен — широкие плечи стражника заслоняли путь к свободе.

— Стой!— прозвучал резкий окрик.

— Стой? — переспросила, стараясь не выходить из тени, Белит. Она старалась, чтобы голос ее звучал хрипловато и игриво. — Я бы лучше прилегла тут где-нибудь. Веселой женщине скучно в гареме…

Надо отдать должное стражнику, он не поддался на нехитрую уловку и отступил на шаг — это и спасло ему жизнь. Сабля Белит свистнула возле самого горла и оцарапала плечо.

Изумленный воин замешкался, однако успел подставить под следующий удар пику. Но третий пришелся на бедро и стражник закричал, взывая о помощи. Хотя в этом крыле, судя по всему, никого больше не было, да и большинство слуг Рамваса сопровождали хозяина в храм,— но челяди в доме оставалось достаточно, чтобы задержать рабыню. Не на шутку испуганная, Белит удвоила усилия.

«Старайся двигаться так, чтобы клинок стал продолжением руки»,— всплыли в памяти уроки Самди… Резким выпадом Белит полоснула клинком по шее стражника. Захрипев, тот потянул руки к горлу, где алым лотосом расцвела, набухая кровью, рана, и повалился на пол. Ей пришлось переступить через него, старательно придерживая края одежды, чтобы не запачкаться кровью.

Схватка, показавшаяся долгой, как вечность, заняла лишь несколько мгновений, так что, далее если вопль стигийца и был услышан, у Белит оставалось время на побег. Скользящим шагом, стараясь держаться в тени, она проникла во двор. По счастью, все было тихо. Левее, у закрытой конюшни, растянувшись на охапке соломы, заливисто храпел конюх — но он даже не шевельнулся, погруженный в глубокий сон. Больше не было видно ни души.

После совершенного ею второго убийства руки шемитки немилосердно дрожали, и она два раза срывалась, пытаясь перелезть через забор. Но наконец ей это удалось, и, не понимая, куда направляется, Белит помчалась по ночным улицам. Перед побегом она строила какие-то планы, пыталась обдумать будущие действия, но сейчас все мысли улетучились у нее из головы — пламя гнева и страха испепелили их. Вне себя от возбуждения, упоенная свободой, она бежала на запах моря и не могла ошибиться в направлении.

Внезапно из узкого прохода между домами вынырнула фигура в темном плаще с капюшоном и схватила Белит за руку.

— Туда, женщина,— хрипло сказал незнакомец.— Порт в той стороне. Поторопись, возле третьей пристани, считая от храма, ты найдешь фелуку с запасом пищи и воды на неделю.

— Кто ты? Откуда знаешь обо мне? Почему помогаешь?

— Друг. Когда-нибудь потом я отвечу на все твои вопросы. Верь мне, Белит! Беги!

Шемитка сама плохо понимала, почему она послушалась случайного прохожего, невесть откуда знавшего ее имя. Все это было так невероятно, так безумно… Некто, назвавшийся ее другом, поджидал ее в городе… Но как он мог знать, что она будет там, что сумеет вырваться на свободу, что пойдет этой дорогой, наконец?! И все же женщина послушно повернула в указанную сторону.

Вскоре Белит услышала шум моря, и непрошеные слезы навернулись ей на глаза. Показались пристани. Первая, вторая, третья. Между двумя галерами пристроилась маленькая однопарусная фелука.

Забравшись внутрь, Белит отвязала веревку и на веслах пошла в открытое море. Чуть отдалившись от берега, она подняла парус, и фелука устремилась вперед, словно подними невидимой рукой.

Сначала Белит боролась с течением, намереваясь плыть в Дан-Марку, к родне Алала. Но ветер дул в другую сторон, и сильное течение влекло ее прочь. Слабой женщине не под силу было бороться со стихией. И, покорившись воле моря, она взяла наконец курс к Черному побережью.

Субанцы собирали деньги, драгоценности, любые товары, которые имели хоть какую-то цену. Дочь Бангулу получит корабль, чтобы мстить. Нет прощения забывшему кровь своего рода. Нет прощения тому, кто позволил обидчику ходить по земле и наслаждаться благами богов. На Черном побережье были свои законы, и исполнились они неукоснительно.

Легкая галера была построена очень быстро. Уже через несколько месяцев имя Белит стало известно каждому, кто отваживался покидать берег. О ее хладнокровии и жестокости ходили легенды. Редкие счастливчики, которым она, из прихоти или по расчету, оставляла жизнь, со страхом рассказывали в портовых кабаках об отчаянной команде и сумасшедшей пиратке, для которой нет ничего святого.

Но вершины славы Белит достигла, когда сам Хамар Хуссаи — король вольных морских разбойников — признал ее ровней. Старый, просоленный морем вендиец, давно забывший родину, семью и прочие мирские радости, недостойные волка морей, был захвачен Белит вместе со всей командой. Схватка была короткой, но яростной. В течение нескольких минут половину его людей сразили субанские стрелы, и мудрый старый флибустьер не решился рисковать оставшейся командой. Если бы нападавшие шли на абордаж, шансы можно было бы уравнять. Но верткая галера шемитки кружилась вокруг «Гароса» Хуссаи, осыпая его тучами огненных стрел, и спасения от нее не было.

Позже, за кружкой доброго вина, старик расчувствовался и на глазах у изумленных пиратов совершил древний обряд, смешав свою кровь с кровью Белит. Признав ее достойной называться мужчиной, король пиратов назвал ее пиратом. А это значило, что ни один пиратский корабль не посмеет больше напасть на «Тигрицу» и в трудную минуту встанет на ее защиту.

И только сама Белит знала, что причина странного благоволения хитрого и расчетливого пирата крылась в нескольких крупинках снадобья Самди, подсыпанных ему в кубок. Старик исполнил все, о чем его попросила Белит, твердо уверенный, что совершает все это по собственной воле…

И очередной раз пересчитав доставшиеся ей при дележке добычи украшения, Белит потянулась и зевнула. Ночь, богиня пиратов, сестра Иштар, набросила на мир свое покрывало, и молодая женщина приветствовала ее как лучшую подругу. Ночь приносила избавление от горестных мыслей и тягостных воспоминаний. Ночь давала возможность забыть о невосполнимых утратах.

Надежды Белит на то, что ей удастся отыскать следы сына оправдались. Удивленные жители поселка встретили шемитку слезами и объятиями и были готовы ради нее на любые жертвы, но ничего не смогли рассказать о Кедроне. Известно было лишь то, что в день набега стигийцев в поселке появился странный мужчина в красном плаще с капюшоном, скрывавшим лицо. Незнакомец долго бродил у кромки леса, позже его заметили у берега океана со свертком в руках, а потом он исчез. Больше его никто не видел.