Вася оглянулся на Яну. Она ему улыбнулась.

— Честный поединок! — повторил Вася.

— Хилятина ты! — усмехнулся Ромка. — Прощения проси!

— Никогда, Кузаков, я у тебя прощения просить не буду, — серьезно произнес Вася.

Ромка подошел к нему и без предупреждения толкнул. Вася упал. Только хотел встать, как Кузаков снова толкнул.

— Между прочим, лежачих не бьют, — сказал Вася. — Это непорядочно.

— Что-то ты слишком много знаешь слов, — сказал Ромка. — Вставай!

Но Вася не хотел вставать. Он сидел на земле, как будто ему очень нравилось.

— Видали такого идиота! — Ромка постучал Васе по голове.

Вася понял, что Ромка красуется перед Яной, супермена из себя изображает. Вася тоже хотел бы кого-нибудь изобразить, но у него не получалось.

Он встал.

— Ну? — спросил Ромка.

— Ну! — ответил Вася и неловко толкнул Ромку кулаком.

И тут включились в бой «секунданты»! Они принялись махать руками и ногами и даже головой хотели боднуть. Но ничего у них не выходило, несмотря на то, что Вася почти не сопротивлялся. Тогда они решили попросту. Каждый по разочку стукнул — и Вася упал. Из носа у него закапала кровь.

— Лидия идет! — крикнула Яна.

В одно мгновение Вася остался один. Он лежал среди цветущих астр.

— Это что такое? — услышал он над собой голос. Это был голос Лидии Петровны. — Кочкин! Василий! Почему в клумбе лежишь?

Вася поднялся, утирая рукой нос.

— Дети — цветы жизни, — пробормотал он.

— То, что ты — цветок, это видно. Кто тебя так разукрасил?

— Честный поединок. Стреляли с тридцати шагов, — сказал Вася.

— Где же твой соперник?

— Убит.

— Опять любовная история!

Вася понял, что Лидия Петровна посмеивается, и это его успокоило.

— Пойдем ко мне, я тут рядом живу, — сказала Лидия Петровна. — Должен же кто-то залечить твои раны.

Вася помялся. К учительницам он никогда не ходил, но и домой ни к чему появляться в таком виде, мама уже дома, в первую смену работала.

— Пойдем, пойдем, никто тебя не съест!

Лидия Петровна быстро шагала чуть впереди его, в своих стареньких туфлях, сером плаще, в какой-то смешной шляпке на голове.

Жила Лидия Петровна в старом двухэтажном доме. Они поднялись на второй этаж по узкой лестнице с потертыми каменными ступеньками.

На площадке было две квартиры. На одной двери висел просто номер квартиры 25, а на другой — 24 и деревянная табличка, написанная от руки черной тушью: «Лидия Петровна Бавчинская и Елизавета Федоровна Сычева».

Лидия Петровна открыла дверь, и Вася вошел в темную прихожую. Она включила свет. Тусклая лампочка висела высоко на потолке. В домах с такими потолками Вася и не бывал.

— Тихо, — прошептала Лидия Петровна. — Елизавета Федоровна отдыхает. Такая же старая карга, как я.

Дверь в одну комнату была закрыта (там отдыхала старая карга Елизавета Федоровна, понял Вася), а во вторую комнату открыта.

Лидия Петровна велела Васе прежде всего умыться, чтоб Елизавету Федоровну не испугать, если она проснется.

Вася прошел в ванную, посмотрел на себя в зеркало. Тут кого угодно можно испугать. По лицу кровь размазана, под глазом синяк проявляется, и долгожданная шишка на месте.

Лидия Петровна поджидала его уже с баночкой какого-то зелья. Она начала растирать синяк зеленым порошком, который ужасно царапал кожу.

— Потерпи, Василий, это бодяга, — сказала она. — Кровь разгонит, и синяк быстрее пройдет. Раньше ею девицы щеки натирали.

— Зачем?

— Для румянца. Чтоб таким героям нравиться, как ты.

— Я никому не нравлюсь, — прошептал Вася.

— А ты на дур не заглядывайся!

Лидия Петровна втолкнула его в свою комнату, а сама пошла на кухню.

Комната Лидии Петровны была небольшая. Одна стена от полу до потолка заставлена книгами. Вторая вся увешана фотографиями.

В углу стояли два больших кресла, обитых черной кожей, которая полопалась от времени, и из дыр торчала пакля. Точно такой же дырявый и гордый стоял диван.

Не думал Вася, что Лидия Петровна живет вот так. Да еще в коммуналке!

Вася был мальчиком из барака. В деревянном доме по улице Малая Ямская, 5 протекало его детство. В каждой комнате у него были друзья. Их звали «бараковская мелюзга». Веселая была жизнь. Но от мамы он только и слышал: «Вот дадут нам отдельную квартиру!» И не было мечты заветней. И Вася тоже повторял: «Вот дадут нам отдельную квартиру!»

И дали.

А Лидия Петровна — самая старая учительница — живет с подселением. Наверное, мало заявлений писала. Ишь, как соседки боится, в коридоре шепотом разговаривает. Он тоже не раз получал тумаки, когда по общему коридору бегал. Значит, и Лидия Петровна — сиди, не высовывайся! Старая карга тут как тут поджидает.

Нет, у них в бараке никто шепотом не говорил и уж никому не приходило в голову спать днем. Да и попробуй усни. На кухне жарят, парят, песни поют, ругаются. Тетя Фиса как отшвырнет ведро! Мама не терялась. Ты — мое ведро, так я — твое! А через пять минут уже хохочут. В бараке все понятно.

Вася подошел к стене, где висели фотографии, в основном групповые.

«Выпуск 1945 года», — прочитал он.

Вася не заметил, как вошла Лидия Петровна.

— Смотри, смотри, — сказала она. — А меня не узнаешь! Я сама себя уже не узнаю!

— Вот… — Вася неуверенно показал на молоденькую девушку с косами.

— Как ты угадал? — удивилась Лидия Петровна.

— Похожи…

— Неужели?

— Похожи… — снова повторил Вася. — Глаза прищурены.

— А что, я глаза прищуриваю? Вот не знала! — Лидия Петровна рассмеялась своим хрипловатым смехом. — Ты лучше посмотри, какая у меня была коса! На этой фотографии я еще ученица, десятый класс. А на всех остальных уже учительница. Это все мои ученики! — Она как-то неопределенно повела рукой, как будто ее ученики заполняли все пространство.

— А генералы среди них есть? — спросил Вася.

— Может, и есть. Не знаю. Лейтенанты были. Ты даже представить не можешь, какие это были лейтенанты, — в новеньких погонах, с цветами. Даже капитаны иногда объявлялись, но уже без цветов. А вот генерала — ни одного.

— Ну, хоть один! — не сдавался Вася. Он не мог поверить, что на этих фотографиях нет ни одного будущего генерала. Есть где-нибудь генерал! Нельзя без генерала!

— Но зачем тебе генерал?

Вася помялся.

— Нужен!

— Зачем? — Лидия Петровна поставила на стол блюдо с виноградом, до этого она все еще держала его в руках.

— Генералу все подчиняются, — твердо произнес Вася. — Он напишет письмо и прикажет, чтоб вам дали отдельную квартиру, что вы его любимая учительница.

Лидия Петровна упала в кресло.

— Ни за что бы не додумалась! Ты, Василий, умная голова! Где же мои генералы?

Вася понял, что Лидию Петровну он развеселил. Но почему?

— Чем же тебе не нравится моя квартира? — спросила она.

— Так коммуналка!

— Не коммуналка, а коммунарка! Мы с Лизонькой живем вместе почти полвека.

Вася открыл было рот, но закрыл. Ничего не понял. Эта «старая карга» и есть Лизонька?

Чтоб еще раз не опозориться, он сделал вид, что опять рассматривает фотографии на стене.

— А это кто в шляпе? — спросил он. — Тоже ученик?

— Мой отец Петр Николаевич Бавчинский.

Вася покраснел: опять невпопад.

— А это моя мамочка Надежда Николаевна, — она показала на фотографию смеющейся девушки в панамке. — Они погибли совсем молодыми.

— На фронте?

— Еще до войны, — неохотно ответила Лидия Петровна. — В тысяча девятьсот тридцать седьмом году.

— В авиационной катастрофе? — спросил Вася.

— Да, большая была катастрофа. Колпак на голову — и на костер! Инквизиторы, Василий, почему-то не вымирают. Только подай знак — и уже у двери стоят.

Хрипловатый голос Лидии Петровны словно надломился, она закашляла.

— Прикрой, Василий, дверь. Елизавета Федоровна от моего проклятого кашля проснется. Ее бессонницу ни один врач не может вылечить. Ночью ходит, а вот днем иногда прикорнет.