Людей, которым можно довериться, всего двое. Сяо Фуцзы и господин Цао. Господин Цао – мудрый, он простит его и даст хороший совет. Сянцзы во всем будет его слушаться. А Сяо Фуцзы поможет ему добиться своего! И он непременно добьется!

Но вернулся ли господин Цао, кто знает? Завтра же он пойдет на улицу Бэйчанцзе, а если в доме никого нет, сходит к господину Цзоу. Только бы найти господина Цао, тогда все уладится. Сегодня он будет работать весь вечер, завтра разыщет господина Цао, а затем пойдет к Сяо Фуцзы, принесет ей добрую весть: «Я хочу наладить свою жизнь. Давай будем вместе!»

Глаза его светились радостью. Завидев пассажира, он словно на крыльях подлетел к нему и, не договариваясь о цене, сразу сбросил ватный халат.

Бежал он, правда, не так, как раньше, но душевный подъем придавал силы. Это был почти прежний Сянцзы, не знавший равных. Он мчался, не сбавляя хода, весь в поту. Доставив пассажира на место, Сянцзы почувствовал, что тело его стало намного легче, в ногах появилась упругость. Ему захотелось снова бежать, хоть на край света. Его можно было сравнить с хорошим скакуном, который нетерпеливо бьет копытом. В контору Сянцзы вернулся лишь к часу ночи, уплатил за аренду коляски, после чего осталось еще девять мао.

Проснулся Сянцзы поздно, повернулся на другой бок и открыл глаза, когда солнце было уже высоко. Сегодня отдых казался особенно приятным. Сянцзы встал, лениво потянулся, суставы легонько хрустнули. Хотелось есть, в животе урчало. Наскоро перекусив, он с улыбкой сказал хозяину конторы:

– Отдохну денек. Дело есть.

А сам подумал: «Сегодня же все устрою, а завтра начну новую жизнь». Первым делом Сянцзы устремился на улицу Бэйчанцзе. Шел и про себя молился: «О, если бы господин Цао вернулся! Если бы сбылись мои надежды! Не повезет с самого начала – не жди удачи! Но ведь я стал другим, неужели Небо не будет ко мне милостиво?»

Подойдя к дому Цао, он позвонил дрожащей рукой. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Стоя перед дверью, Сянцзы хотел только одного: чтобы она открылась и показалось знакомое лицо. Но дверь не открывали. Неужели в доме никого нет? Почему так тихо? Это пугало. Вдруг за дверью послышались шаги. Сянцзы отпрянул, но тут же услышал самый родной, самый желанный в этот миг голос:

– О! Сянцзы! Давненько не виделись. Что с тобой? Ты так похудел!

Это была Гаома: она стала еще полнее.

– Господин дома? – с трудом проговорил Сянцзы.

– Дома. Но ты-то хорош, нечего сказать! Сразу – дома ли господин? Словно мы с тобой незнакомы! Даже не поздоровался! Такой же тюфяк, как и прежде. Входи! Как живешь-то?

– Да так себе! – пробормотал Сянцзы, улыбаясь.

– Господин! – крикнула Гаома. – Сянцзы пришел!

Господин Цао у себя в кабинете переставлял на солнечную сторону горшки с нарциссами.

– Пусть войдет!

– Иди, иди! – тараторила Гаома. – Мы с тобой еще потолкуем, а я пойду скажу госпоже. Мы частенько тебя вспоминали! Нескладно тогда все получилось. Да что поделаешь? Бывает и хуже.

Сянцзы вошел в кабинет:

– Господин, это я! – Сянцзы почему-то не посмел осведомиться о здоровье господина.

– Присаживайся, – пригласил Цао/ Он стоял в домашней короткой куртке и улыбался. – А мы давно уже вернулись… Лао Чэн сказал, что ты ушел в «Жэньхэчан». Гаома ходила туда, но тебя не нашла. Да садись же! Как живешь? Как дела?

Сянцзы готов был заплакать. Как рассказать о своих страданиях, если каждое воспоминание рана в сердце? Хотелось излить душу, но с чего начать? Он ничего не забыл, ни одну обиду, хотя и не до конца понимал, что с ним произошло Придется, видно, рассказать всю свою жизнь.

Господин Цао, видя, что Сянцзы никак не может собраться с мыслями, сел и стал ждать, когда он заговорит. Сянцзы долго молчал. Наконец поднял глаза на господина Цао. Тот ласково кивнул и приободрил его:

– Говори, не стесняйся!

И Сянцзы заговорил. Он не собирался вспоминать все подробности, но затем решил, что это принесет ему облегчение и поможет самому во всем разобраться Каждый шаг доставался ему дорогой ценой, поэтому рассказывать нужно было по порядку, не перескакивая с одного на другое. Каждая капля пота, каждая капля крови были частицами его жизни, и не следовало ничего упускать

Он рассказал о том, как, приехав в город, брался за любую работу, как стал рикшей, накопил денег и приобрел коляску – и как потерял ее; рассказал все, вплоть до последних событий. Он сам удивился тому, как долго и с какой охотой он говорит.

Речь Сянцзы лилась свободно, словно сами события помогали находить нужные слова, полные искренности и печали, и каждое из них было ему необычайно дорого В памяти Сянцзы встало все его прошлое, и он говорил, говорил, не в силах остановиться. Ему хотелось раскрыть свое сердце. И чем дальше он рассказывал, тем легче становилось! Он говорил о своей мечте выбиться в люди и о своих злоключениях, о том, как он жил последнее время, обиженный, несчастный, опустившийся. Когда, наконец, он умолк, голова его была мокрой от пота, на сердце стало пусто, но это было приятно: он словно оправился после долгой болезни.

– Ты спрашиваешь моего совета? Сянцзы кивнул. Говорить он больше не мог

Собираешься снова возить коляску? Сянцзы опять кивнул.

– Выход у тебя один – скопить денег и снова купить коляску, а пока брать напрокат. Это, пожалуй, разумнее, чем занимать деньги под проценты. Но еще лучше жить у одного хозяина: еда и жилье обеспечены. Думаю, тебе стоит вернуться ко мне Правда, свою коляску я продал господину Цзоу, но можно взять коляску в аренду Согласен?

– Конечно! – Сянцзы встал. – А вы помните, что тогда случилось?

– О чем ты?

– Ну, когда вы уехали к господину Цзоу…

– А! – Цао улыбнулся. – Как можно об этом забыть! Зря я тогда всполошился. Уехали с госпожой на несколько месяцев в Шанхай, а можно было тут остаться; господин Цзоу все уладил. Впрочем, это в прошлом. Давай поговорим о другом: как быть с Сяо Фуцзы, о которой ты говорил?

– Еще не знаю…

Я вот что думаю: если ты женишься на ней, снимать комнату вам нет расчета; освещение, отопление на все денег не хватит. Лучше всего вместе устроиться на работу: ты – рикшей, она – прислугой! Но такое место трудно найти. Не обижайся, но сам скажи, можно на нее положиться?

Сянцзы покраснел, затем смущенно проговорил:

– Ей тогда некуда было деться. Вот и пришлось заняться этим делом. Но клянусь вам, она хорошая! Она не такая…

Его терзали самые противоречивые чувства, только он не мог их выразить. Многое хотелось сказать – не хватало слов.

– В таком случае, – нерешительно проговорил господин Цао, – придется устроить вас у себя. Все равно ты занимаешь целую комнату, так что с жильем вопрос решен. Не знаю только, умеет ли она стирать и готовить. Если умеет, будет помогать Гаома. У нас скоро появится еще ребенок, Гаома одной не справиться. Сяо Фуцзы я платить не буду, зато она сможет здесь столоваться. Как ты на это смотришь?

– Чего же лучше! – Сянцзы радостно улыбнулся.

– Но я должен прежде посоветоваться с госпожой…

– Будьте спокойны! Если госпожа станет сомневаться, я приведу Сяо Фуцзы, пусть госпожа на нее посмотрит!

– Вот и хорошо! Господин Цао тоже улыбнулся;

ему было приятно, что, несмотря на все злоключения, Сянцзы сумел сохранить благородство души. Я переговорю с госпожой, а через несколько дней ты приведешь Сяо Фуцзы. Если госпожа согласится, считай дело улаженным.

– Так я пойду, господин?

Сянцзы торопился сообщить Сяо Фуцзы радостную весть: на такую удачу он не смел и рассчитывать.

Сянцзы вышел от господина Цао часов в одиннадцать. Зимой это самое хорошее время дня. Погода была солнечная, на небе ни облачка. В сухом холодном воздухе далеко разносились выкрики торговцев, пение петухов, лай собак и еще какие-то высокие, тонкие звуки, похожие на крик журавля. Солнце пригревало, несмотря на мороз. Навстречу Сянцзы торопились пешеходы, пробегали рикши, подняв верх колясок, медные части их отливали золотом, медленно и важно шествовали верблюды, неслись машины, трамваи, а в небе кружили белые голуби; лишь деревья неподвижно стояли, словно замерли. Вокруг было оживленно и в то же время спокойно. Древний город шумел, жил своей жизнью, а над ним простиралось голубое небо, умиротворенное и приветливое.