Саймон заморгал. Он уже решил, что оставшийся ему клочок будущего точно отмерен, и на подобную встречу уже не рассчитывал. И впервые за эти горькие дни почувствовал он, как в душе шевельнулось нечто родственное надежде.

Ему даже в голову не пришло усомниться в имени, которым назвался этот небольшого роста человечек, внимательно разглядывавший его теперь сквозь курьезно толстые линзы очков, заключенные в столь массивную оправу, что казалось, будто на Петрониусе полумаска какого-нибудь там восемнадцатого столетия. Имя доктора Джорджа Петрониуса было широко известно в тех, так сказать, «кругах», где среди алчности и насилия Трегарт прожил последние годы. Если ты понимал, что спекся, но был еще при деньгах, надо было идти к Петрониусу. Тех, кто обращался к нему, не находил никто — ни закон, ни месть соучастников.

— Сэмми уже в городе, — продолжал с легким акцентом этот человек.

Саймон задумчиво потягивал вино.

— Сэмми? — задумчиво взвесил он слова своего собеседника. — Я польщен.

— Да, вы пользуетесь известной репутацией, Трегарт. По вашему следу организация пустила своих лучших псов, и когда вы столь эффектно разделались с Котчевом и Лэмпсоном, оставался только Сэмми. А он все-таки скроен совсем из другого материала… А вы, если вам будет угодно простить мое вмешательство в личные дела, в бегах уже давно; это не укрепляет меч в руке.

Саймон расхохотался. Он наслаждался и вкусной едой и вином, даже лукавыми намеками доктора Петрониуса. Но он все еще оборонялся.

— Значит, следует укрепить меч в моей руке? Какое лекарство вы, доктор, можете предложить мне для этого?

— Есть и лекарство… собственного изготовления.

Саймон поставил бокал, капля вина отделилась от ободка и красным пятном впиталась в скатерть.

— Мне говорили, что ваши услуги, Петрониус, обходятся недешево.

Человечек пожал плечами.

— Естественно. Ведь я обеспечиваю полное спасение. Доверившиеся мне потом не жалеют о своих долларах. Жалоб у меня нет.

— К несчастью, ваши услуги могут оказаться мне не по карману.

— Неужели ваши скитания проделали такую брешь в вашем бюджете? Впрочем, возможно. Однако в Сан-Педро у вас было двадцать тысяч. Такую сумму просто невозможно растратить за это время. А если вы все-таки повстречаете Сэмми, остаток просто вернут Хансену.

Губы Саймона сжались. На мгновение он стал самим собой — смертельно опасным противником, таким его увидит Сэмми, когда они сойдутся лицом к лицу.

— Откуда вы все это знаете? — бросил он.

— Откуда? — Петрониус вновь пожал плечами. — Это вы поймете потом. Я некоторым образом — ученый, исследователь и экспериментатор. Что же касается того, откуда мне известно о вашем появлении в городе, и о том, что вам необходимы мои услуги… Трегарт, разве вы не знаете, как быстро теперь распространяются слухи. Вы заметный и очень опасный человек. Такие всегда на виду. К тому же вам мешает ваша честность.

Правая рука Саймона сжалась в кулак.

— И после всего, чем я занимался последние семь лет, вы считаете возможным применять это слово ко мне?

Теперь рассмеялся уже Петрониус. Тихий смешок словно намекал собеседнику на комичность ситуации:

— Трегарт, иногда честность имеет очень мало общего с требованиями закона. Если бы вы не были именно честным человеком… да еще с идеалами… вы никогда не восстали бы против Хансена. И только потому, что вы именно таковы, вы годитесь для меня. Итак, идем?

Тут Саймон внезапно обнаружил, что оплачивает счет и следует за доктором. У тротуара ждала машина, не говоря ни слова, они сели, и водитель с места рванул прочь — в ночь и неизвестность.

— Саймон Трегарт, — без выражения произнес Петрониус, словно повторяя что-то вслух для себя. — Предки родом из Корнуолла. Призван в армию США десятого марта 1939 года. За отличие на поле боя из сержантов произведен в лейтенанты и далее в подполковники. Служил в оккупационных войсках, пока не был разжалован и заключен в тюрьму… За что же, полковник? Ах да, за скандальную спекуляцию на черном рынке. К большому сожалению, храбрый полковник слишком поздно узнал, что совершает незаконную сделку. Не это ли, Трегарт, поссорило вас с законом? И раз вас назвали преступником, вы решили оправдать это имя.

После Берлина вы занимались кое-какими сомнительными делами, пока по недоразумению не встали на пути Хансена. И опять вы вляпались в это дело без собственного ведома. Похоже, вы неудачник, Трегарт. Будем надеяться, что сегодня ночью ваша судьба переменится.

— И куда же мы едем, на причал?

Ответом ему был все тот же сочный смешок:

— Мы едем в город, не в гавань. Мои клиенты отправляются в странствие, но только не по морю, воздуху или по суше. Что вы знаете, полковник, о традициях своего отечества?

— В Метачене, штат Пенсильвания, помнится, о традициях не было и речи…

— Я говорю не о грубом горняцком городишке в Новом Свете. Я имею в виду Корнуолл, а он старше, чем время… наше время.

— Мои дед и бабка были из Корнуолла. Но, кроме этого, я ничего не знаю.

— В вашей семье сохранилась чистая кровь, а Корнуолл стар, очень стар. В легендах он связан с Уэльсом. Там знавали короля Артура, и британские римляне пытались укрыться в его тесных границах, прежде чем топоры саксонцев отправили их в лимбу.[1] А до римлян там были другие, много, много других… А кое-кто владел странными познаниями. Вы доставите мне весьма большое удовольствие, Трегарт… — тут он замолк, словно ожидая ответа, но Саймон молчал, и он продолжил: — Трегарт, я познакомлю вас с одной  из традиций земли ваших предков. Весьма интересный эксперимент. Ну, приехали наконец!

Машина остановилась перед узким проулком. Петрониус открыл дверцу.

— Перед вами единственный недочет в моих владениях. Проезд здесь слишком узок для машины, придется пройти пешком.

Перед открывшейся взору Саймона черной щелью в его голове на мгновение мелькнула мысль: что если доктор просто привез его к назначенному месту убийства. Быть может, Сэмми уже поджидает его? Но шедший впереди Петрониус призывно посвечивал фонариком.

— Буквально ярд или два, следуйте за мной.

Улочка действительно оказалась короткой, и они вышли на обрамленную домами площадку. Меж окружающих громадин ютился домишко.

— Совершенный анахронизм, Трегарт, — доктор вставил ключ в замок, — деревенский дом конца семнадцатого столетия посреди города двадцатого века. И поскольку в его древности сомневаются, в этом столетии он существует как материальный призрак былого. Входите, прошу вас.

Потом уже, дымясь перед очагом, крепко стиснув стакан с какой-то смесью, что сунул ему в руку хозяин, Саймон подумал, что именно призрачным в сущности и следовало бы назвать этот дом. Остроконечную шляпу на голову доктору да меч к его собственному бедру — и иллюзия того, что он переступил из века в век, стала бы полной.

— Так куда же и когда я уйду отсюда? — спросил он. Петрониус поворошил дрова кочергой. — Вы, полковник, уйдете отсюда на рассвете, уйдете на волю и без «хвоста» — это я вам обещаю, а вот куда, — он улыбнулся, — куда, это мы посмотрим.

— Зачем ждать до рассвета?

Неохотно, словно против воли, Петрониус положил кочергу и долго вытирал руки платком, прежде чем глянуть клиенту в глаза.

— Потому что ваша дверь откроется лишь на рассвете… Та дверь, что пригодна только для вас. Есть такая вещь, Трегарт… быть может, вы будете смеяться, пока сами не увидите доказательства. Что вы знаете о менгирах?

С нелепым удовлетворением от того, что она все-таки может дать ответ на вопрос, Саймон произнес:

— Это камни… Древние люди ставили их кругами… как в Стоунхедже…

— Да, иногда и кругами. Но использовали их и иначе. — Теперь в голосе Петрониуса чувствовалась глубокая убежденность, требующая серьезного внимания от слушателя. — В старых легендах упоминалось о камнях, обладавших великой силой. Например, Лиа Файл ирландских Туата Де Дананн. Когда на камень наступал законный король, тот громким голосом славил владыку. Он был коронационным камнем этого народа, одним из трех великих его сокровищ. А разве короли Англии не поклоняются до сих пор Сконскому камню, на котором стоит их престол?