— А вы? — осведомился Виктор.

— Ничего!

Виктор залпом проглотил два консоме, затем, потягивая портвейн, заметил:

— У госпожи Шассен есть друг.

Эдуэн вскочил.

— Вы с ума сошли! С такой-то рожей!

— Мать и дочь каждое воскресенье совершают пешие прогулки, и в позапрошлое воскресенье их видели в компании с одним господином. Неделю они гуляли втроем в лесу под Вокрассоном. Это некий Ласко, содержатель павильона Бикок. Я видел его через изгородь сада. Лет пятидесяти пяти. Худощавый. С седой бородкой.

— Сведения довольно скудные…

— Один из соседей, Вайян, железнодорожник, может рассказать что-либо более ценное. Но он повез жену в Версаль к больному родственнику. Я ожидаю его возвращения.

Они молча прождали несколько часов. Виктор дремал, Эдуэн нервно курил сигарету за сигаретой.

Наконец, в половине первого ночи появился железнодорожник, который в ответ на их вопросы сразу же воскликнул:

— Знаю ли я папашу Ласко? Да мы живем в ста метрах друг от друга! Этот дикарь занимается только своим садом. Иногда поздно вечером какая-то дама проскальзывает в его павильон и остается там на час или два. Он же выходит только пару раз в неделю: в воскресенье, чтобы прогуляться, и в другой день, чтобы съездить в Париж.

— В какой день недели?

— Обычно в понедельник.

— Так значит, в этот понедельник…

— Он был там, насколько я помню. Да, я как раз проверял его билет — туда и обратно.

— В котором часу?

— Всегда одним и тем же поездом, который прибывает в Гарт в шесть девятнадцать вечера.

Полицейские переглянулись. Потом Эдуэн спросил:

— Вы после этого видели его?

— Не я, но моя жена. Она разносит хлеб. Она мне говорила, что два последних вечера, когда я был на службе, во вторник и среду какие-то типы бродили вокруг Бикока. Ласко держит старую дворнягу, и та неистово лаяла в своей конуре. И жена уверяла, что это на человека в серой каскетке…

— Она никого не опознала?

— Кажется, опознала.

— Надолго она уехала?

— Завтра вернется.

Когда Вайян ушел, инспектор, поразмыслив пару минут, заключил:

— Надо посетить этого Ласко как можно скорее. Иначе мы рискуем, что и четвертый вор будет обворован.

— Не пойти ли нам прямо сейчас?

— Да, пожалуй…

И они направились по безлюдной дороге. Была тихая теплая ночь, ярко блестели звезды.

За легкой изгородью, сквозь кустарник виднелся одноэтажный павильон в три окна.

— Как будто есть свет, — прошептал Виктор.

— Да, в одном окне занавески плохо задернуты…

Но вот свет появился в другом окне, потом погас и снова зажегся.

— Странно, — заметил Виктор, — что собака не лает на нас. А конуру ее отсюда хорошо видно…

— Может быть, ее отравили?

— Кто?

— Тот или те, кто бродил здесь позавчера.

— Тогда пройдемте к дому, вот дорожка.

— Слушайте!

Виктор замер.

Из дома послышался крик, затем другой, сдавленный, но ясно различимый. Мужчины бросились через окно в дом. Виктор зажег свой карманный фонарь. Две двери… Он распахнул одну из них и увидел на полу распростертое тело. В этот момент какой-то человек выбежал из соседней комнаты. Виктор устремился за ним, а Эдуэн остался наблюдать за второй дверью.

В окне комнаты Виктор заметил женский силуэт. Он направил туда луч фонаря и узнал красавицу блондинку из кинотеатра «Балтазар». Она тут же исчезла за окном. Он, в свою очередь, вскочил на подоконник, но его остановил голос главного инспектора. И сейчас же раздался выстрел и послышались стоны…

Он прибежал, чтобы поддержать падавшего Эдуэна. Человек, который стрелял, был уже в саду.

— Бегите за ним, — простонал инспектор, — со мной ничего… только плечо…

— Тогда отпустите меня, — попросил Виктор, тщетно пытаясь освободиться от крепких рук инспектора. Он подтащил раненого к кушетке, положил его и хотел было преследовать беглецов, но тут же изменил свое намерение: время было упущено. Он склонился над человеком, недвижимо лежащим на полу. Это был папаша Ласко.

— Он мертв, — заключил Виктор после беглого осмотра. — Ошибки нет, он мертв…

— Грязное дело, — пробормотал Эдуэн. — А желтый конверт?

Виктор обшарил карманы убитого.

— Конверт есть, но вскрытый и пустой. Можно предположить, что папаша Ласко вытащил из него боны и спрятал их в другое место, но потом был вынужден отдать их кому-то.

— Никакой надписи на пакете?

Главный инспектор присвистнул.

— Нет, но есть фабричная марка «Гуссе, Страсбург».

— Так и есть! Страсбург… — продолжал Виктор. — Там и была совершена первая кража из банка. А теперь мы чуть не захватили пятого вора… Но этот тип не из простых. Если номера первый, второй, третий, четвертый действовали как простофили, то номер пятый заставляет нас быть начеку.

И он подумал о прекрасной незнакомке, которая была замешана в преступлении. Какую роль играла она в этой драме?

Прибежали разбуженные выстрелом соседи, в том числе и железнодорожник. У одного из них был дома телефон. Виктор попросил его известить о происшедшем комиссариат в Сен-Клу. Другой побежал за доктором, который, явившись, смог лишь констатировать смерть папаши Ласко, пораженного пулей в сердце. Эдуэн, рана которого оказалась не тяжелой, был отправлен в Париж.

Новость быстро распространилась, и когда Виктор вернулся в Бикок, он нашел павильон окруженным толпой и агентами. Следствие было возложено на парижскую полицию, и полицейские орудовали в саду и павильоне.

Дело по-прежнему оставалось весьма темным, но Виктор сделал несколько заключений негативного порядка.

Во-первых, не было никаких указаний о бежавшем человеке, о женщине, выскочившей в окно.

Однако были обнаружены следы там, где женщина перелезала через ограду. Но оставалось неясно, как сообщники бежали из этой местности. Правда, в трехстах метрах долго стоял автомобиль, и, возможно, на нем они направились в Париж.

Собака была найдена в конуре отравленной.

Никаких особых следов на дорожках сада. Пули извлеченные из трупа и плеча Эдуэна, были одного калибра и выпущены из браунинга. Но что стало с оружием?

Кроме этих мелких фактов — ничего больше. Виктор поторопился уйти, тем более что начали свирепствовать журналисты и фотографы.

Впрочем, он вообще не любил сотрудничать с кем-либо. Его интересовала психология и то, что требовало работы интеллекта. Остальное — демарши, конструкции, преследование, слежка — он предпринимал всегда скрепя сердце.

Он прошел к Вайяну, жена которого уже вернулась из Версаля. Она будто бы ничего не знала и не опознала типа, бродившего вокруг павильона. Но Вайян догнал Виктора и пригласил его зайти в кафе «Спорт».

— Видите ли, — начал он, как только аперитив развязал ему язык, — Гертруда — разносчица хлеба, и если она будет болтать, это скажется на ее заработке… Я — другое дело: как служащий я должен помогать правосудию.

— Ну?

— Ну, — продолжал Вайян, понижая голос, — прежде всего, что касается серой каскетки, о которой она мне говорила. Я нашел ее сегодня около моей изгороди.

— А дальше?

— Гертруда уверена, что тип, который потерял каскетку, — человек из высшего общества. Она узнала его.

— Его имя?

— Барон Максим д'Отрей… Взгляните. Вон тот дом на дороге в Сен-Клу… Метров пятьсот отсюда… Он занимает в нем с женой и старой служанкой четвертый этаж. Люди уважаемые, немного гордые, но порядочные настолько что я боюсь, не ошибается ли Гертруда.

— Он живет на ренту?

— Как бы не так! Он виноторговец. И каждый день ездит в Париж.

— А в каком часу возвращается?

— Поездом, который приходит сюда в шесть девятнадцать вечера.

— И в понедельник он вернулся этим поездом?

— Без сомнения… Только насчет вчерашнего дня ничего не могу сказать, поскольку я провожал жену.