Мальчик поклонился заодно и Симону, хотя никогда прежде этого не делал, так хотелось ему заполучить диковинного зверя.

– Это опасно, – сказал император. С недовольным лицом он рассматривал свой перстень.

– Ему можно подпилить когти. Ты обещал когда-нибудь отдать мне всю империю, неужели ты не веришь, что я справлюсь с одним тигрольвом?

Клавдий ухмыльнулся и вопросительно посмотрел на Симона. Маг медленно кивнул и отвернулся. У Нерона все оказалось уже готово. За спиной он прятал пергамент с написанным от имени Клавдия приказом доставить тигрольвенка во дворец, не хватало только императорской печати. Раб быстро принес ее. Клавдий раскрыл серебряный футляр, достал печать со своим профилем в лавровом венке и приложил к скобленой бычьей коже. Но отпечатались на пергаменте только два квадрата с точкой посредине. И Клавдий и Нерон знали, как часто Симон чертил на песке или прямо на полу этот знак, желая объяснить устройство мира и положение мага в нем. Четыре стихии и четыре божества, и маг в центре, на равном расстоянии от них, в полюсе покоя, но не сна.

Сейчас Симон стоял, отвернувшись от императора и наследника, и смотрел вдаль, будто он ни при чем. Нерон и Клавдий недоуменно уставились ему в спину.

– Смотрите не отрываясь, – подсказал маг, и она оба стали вглядываться в неожиданный отпечаток. Точка на пергаменте в центре квадрата ожила, драгоценно сверкнула, и оба квадрата стали поворачиваться вокруг нее, как вокруг оси. Квадраты вращались в разные стороны, и два императора, нынешний и будущий, смотрели не отрываясь, как и было им сказано.

Побеседовав с императором, Симон часто спускался в комнату Елены.

– Научи меня летать, – попросила она однажды. – Я видела вчера ночью – луна была яркой, – как ты поднимался в воздух над дворцом и исчезал в облаках, расставив руки, будто обнимая небо и запрокинув вверх лицо, как тот, кто обращается к богам. Я хочу знать, каково это – покидать землю. Я хочу знать, что чувствуют птицы.

– Сними обувь, чтобы летать, – посоветовал маг, – представь, что ты долго пряталась под водой и наконец выныриваешь оттуда в легкий и светлый воздух, вот на что это похоже. Магический полет похож на падение, но падаешь не вниз, а вверх. Когда падаешь, внутри растет страх, а когда покидаешь землю, внутри растет радость. Начерти вокруг себя круг, в нем квадрат, стань в центре и повторяй за мной заклинание.

Он подал ей мел, и она нарисовала нужную фигуру и точку в центре прямо на полу. Ее давно уже не удивляла способность Симона всегда иметь в руке те предметы, которые нужны ему сейчас.

«Я легче, чем мысль», – трижды повторила она за учителем на трех самых древних языках и вдруг поняла, что земля ее больше не удерживает, медленно оторвалась от пола, и по телу гордо разлилась сладкая веселая невесомость. Она чувствовала себя сгустком дыма, стоя в воздухе ровно между полом и потолком. Ей нравилось шевелить в пустоте голыми пальцами ног. Симон смотрел на нее снизу взглядом художника, который доволен своим творением.

За окном затрещала и шумно обвалилась вниз крупная ветка. Это мальчик Нерон не удержался на дереве, откуда он пытался подсматривать за Еленой и Симоном в щель между оконных ставен. Ему так хотелось знать секреты их волшебства, а спрашивать у мага не позволяла гордость.

Когда маг приказал Елене вернуться в нарисованный круг, она спросила:

– Откуда ты знаешь это заклинание? Я не слышала его прежде. Неужто помнишь с египетских времен?

– Ты сама сказала его мне, когда была в волшебном сне, а я запомнил. Впрочем, еще прежде я знал и другие способы ходить в воздухе, например с помощью вовремя разлитого на ковер вина.

Нерон внизу, под окном, рассматривал ободранные колени и обиженно косился на закрытое створками окно Елены. Он был уверен, что Симон умел видеть сквозь ставни, знал про шпиона на платане и нарочно приказал ветке уронить его, когда Елена только начала полет. Легионер на башне молча улыбался, глядя на сорвавшегося мальчика. Солдатам приказали ни в чем не мешать наследнику, какие бы игры он ни затевал.

– И еще я хочу сама видеть будущее, без черного огня, ведь разводить его умеешь только ты, а ты не всегда рядом, – говорила Елена, завязывая свои сандалии.

– Тогда тебе понадобится кристалл. Через три дня будет та самая, единственная ночь в году, когда можно его добыть.

И Симон рассказал ей, как добраться до кристалла-предсказателя.

В ту дождливую беззвездную ночь она взяла с собой рабыню, двух охранников-легионеров, повозку с лошадьми и покинула дворец. Служанка уговаривала ее вернуться: по дорогам хлещут ручьи, факелы гаснут, ветер задувает даже тот огонек, что спрятан в стеклянном светильнике. Но Елена знала, что делает. Сев впереди, она сама правила недовольными лошадьми, а два легионера молча удивлялись, как это она знает, куда поворачивать в сплошной темноте.

– В такую погоду разбойников можно не бояться, – наконец сказал один солдат другому. – Кому придет в голову грабить под таким ливнем? Да и кого грабить, на дорогах пусто.

– На нас и на вас, госпожа, не осталось ни одной сухой нитки, – снова жаловалась рабыня, но Елена обернулась к ней и посмотрела таким взглядом, что та больше не проронила ни слова за всю дорогу. Стены Рима остались давно позади, миновали и Остию с большими торговыми кораблями. Они ехали неизвестно где. Только иногда угадывались среди облаков вершина вулкана или скалистый обрыв берега прямо к морю. Рабыне начало казаться, что госпожа чем-то очень расстроена, ей все равно, куда ехать, и она просто так гонит лошадей сквозь ночь, чтобы унять свою печаль. Но это было не так. Елена остановилась у самых скал и приказала ждать ее здесь. Сейчас она была не очень похожа на первую красавицу – мокрые волосы облепили лицо, с плаща и туники струилась вода. Далекие всполохи молний освещали ей путь. Она спускалась в ущелье по скользким камням, держась за кривые корни, пока не отыскала вход в нужную ей пещеру. Вначале он был чуть шире звериной норы, и пришлось ползти в неизвестность, но постепенно расширялся, и уже можно было встать, сперва на колени, а вскоре и в полный рост.

– Здесь хотя бы нет дождя, – сказала себе Елена, чтобы не бояться.

В кромешной тьме она достала из мешочка на поясе давно погасший стеклянный светильник, прошептала несколько слов по-гречески, и вдруг под стеклом родилось и ожило маленькое пламя. Проступили стены пещеры и знакомые знаки на них. Это было логово волчицы, спасшей когда-то двух младенцев, основавших Вечный город. Волчицы давно нет, но место, где она прятала выловленных из реки детей, осталось нетронутым, как и детские рисунки Ромула и Рема на стенах. Чаще всего они выцарапывали свою добрую зубастую кормилицу, как она несет на спине овцу, или просто прикладывали к камню перепачканные грязью ладошки и пятки, чтобы там навсегда остался отпечаток. Но иногда между ладошками встречались знаки, которые чертят маги, их Елене показывал Симон. Имена созвездий, буквы первого алфавита, забытого людьми. Нельзя было сказать, откуда два диких мальчика знали их. Или знаки появились здесь позже, когда в пещеру стали наведываться искатели тайного знания?

Теперь Елена могла уверенно идти дальше. Маленькое пламя, родившееся от волшебных слов под стеклом, означало, что Симон помнит о ней, знает, где она, и делится своей силой. Повторяя эллинские заклинания: «Я пройду сквозь землю путем зерна и выйду на свет цветком», Елена шла вглубь, все дальше от почти уже не слышного шума дождя и грозы, оставшихся снаружи.

Под ногой зашуршало. Это большая плоскоголовая змея с изумрудными глазами поднялась было на защиту сокровища, но, недолго посмотрев на Елену, ее огонь и внимательно выслушав ее слова, змея спокойно уползла в темноту, открыв дорогу. Дух заботливой волчицы, жившей здесь много веков назад, никогда не покидал этого места, переселяясь из одного звериного тела в другое. Кристаллу нужна была охрана. Симон предупреждал Елену об этом.