– Скорее всего, нет. Это был его первый солидный заказ. Хочешь выпить?

– Да, пожалуйста. Можно лимонаду?

– Есть лимон, лед и содовая. Приготовь сама.

Она занялась этим в крошечной кухоньке, облицованной кафелем, которая могла принадлежать только мужчине. Там не было мусорного ведра, поэтому душистые половинки выжатого лимона пришлось оставить прямо на столе. В буфете стояли только бутылки, а плиту, как Тэффи ни старалась, она не нашла вообще.

– Ты что, совсем не готовишь? – спросила она, пытаясь найти поднос.

– Никогда. – Поль достал поднос, поставил на него два стакана и кувшин с лимонадом. – Я хожу в ресторан, или мне приносят еду сюда. Пойдем в гостиную.

Но Тэффи застыла на пороге, не в силах последовать за ним в прохладную светлую комнату, где он опустил поднос на инкрустированный столик.

– Ты правда здесь живешь?

– Мало того. – Он выпрямился и встретился с ней глазами. – Только здесь я живу по-настоящему.

Но она все еще сомневалась.

– А я правда могу войти?

– Приглашаю от всей души, Тэффи.

Лишь после этого Тэффи осмелилась ступить на сверкающий паркет. Над ее головой переливалась хрустальная люстра, и всюду, куда ни глянь, ее отблески порождали новые, как это бывает с рекой в солнечный день.

– Альзет, – тихо сказал Поль, присоединяясь к Тэффи у окна. – Это одна из самых старинных частей города. Ремесленники селились здесь, потому что использовали реку…

– Не говори ничего, – остановила она его умоляющим жестом, впитывая солнечные блики на воде, вид старых домов и церквей, бастионов и мостов, вырисовывающихся ломаной линией на фоне светлого неба.

Она стояла бы у окна вечно, но в комнате тоже было на что посмотреть. Справа стоял украшенный богатой резьбой ореховый гардероб, а вон там пантера застыла в прыжке на мраморном пьедестале. На стене Венера Кранаха вплетала драгоценности в прическу, а слева, на другой, современной картине, чернокожая девочка прижимала к себе белоснежного ягненка, и еще было много, много, много всего…

– Это действительно твой дом, не так ли? – выдохнула Тэффи в конце концов. – Все здесь твое, и только твое, это видно.

– Да, и трижды испытанное.

В низком голосе появилась новая нотка, которую она раньше никогда не слышала. Что это? Торжество? Нежность? Все вместе? Тэффи старалась понять это, стоя у сложенного из крупных кирпичей камина, но резной стакан с холодным лимонадом заставил ее забыть обо всем. Одним долгим глотком она осушила его и поставила на столик.

– Что ты имеешь в виду: «трижды испытанное»?

Поль поднес стакан к губам и сделал небольшой глоток, как если бы пил вино.

– Для начала я часто хожу на выставки, в галереи, мастерские художников.

Тэффи понимающе кивнула: она тоже любила ходить на выставки, хотя редко могла себе позволить что-нибудь купить.

– Когда мне что-то нравится, я прихожу еще и еще, пока этот предмет не станет мне другом.

Тэффи вздохнула. Как часто она делала то же самое…

– То, что я купил, хранится сперва у меня на работе. Если вещь мне все еще нравится, я везу ее на виноградник…

– Виноградник? – Слова «Пещеры Сейлера» мелькнули в ее голове, имя производителя знаменитого мозельского вина. – Так ты и есть тот самый Сейлер?

– Да, я из этой семьи. Так вот, многие мои приобретения остаются там, но иногда…

Он отхлебнул лимонада, помолчал и неторопливо продолжал:

– Иногда попадаются вещи, которые я хочу иметь только для себя. – Взгляд Поля скользнул по соблазнительным прелестям Венеры, потом перешел к невинной чернокожей девчушке. – Когда я в этом убеждаюсь, я приношу их сюда.

И снова что-то повисло в воздухе между ними – ощущение, что вот принимается решение, готовится приговор и остается только ждать. Тэффи поправила платье и тихо сидела, немного испуганная, но уверенная, что на сей раз от нее ждут ответа.

– Все это очень хорошо, – отважилась она наконец, – и явно срабатывает, но…

Она несмело взглянула в его сторону: он слушал ее так внимательно, что забыл про свой лимонад, и не отрывал от нее глаз, которые стали еще более темными и загадочными, чем раньше.

Что она должна сказать, чего он ждет с таким напряженным интересом?

– А ты никогда не терял вещей таким образом? Не случалось ли, что, когда ты наконец принимал решение, было слишком поздно?

Поль кивнул:

– До вчерашнего дня мне казалось, что это не имеет значения. А теперь… – он взял в руки прядь ее волос и медленно пропустил между пальцами, – теперь я в этом не уверен.

И снова каждый ее нерв отозвался на его прикосновение, снова краска залила щеки, кровь застучала в висках… Но ты должна ответить ему, напомнила сама себе Тэффи, сейчас или никогда.

– Ты не… не уверен, – повторила она. – А когда ты не уверен, ты обычно ничего не предпринимаешь.

– Обычно. – Сейчас его рука легко дотронулась до ее щеки. – Но не всегда.

– Так было… с лестницей? – Тэффи боролась с новой волной желания.

– Ммм, – утвердительно промурлыкал он. – Мне пришлось купить ее сразу. Пока ее не установили, я не знал, подойдет ли она сюда.

– Д-думаю, она отлично подошла. Не так ли?

– Ммм. – Снова утвердительное мурлыканье, полное бесконечного удовольствия. – Хочешь проверить, куда она ведет?

– Нет! – вырвалось у нее. Она попыталась его оттолкнуть, но Поль притянул ее к себе, и Тэффи перестала сопротивляться, почувствовав его губы на своих пальцах, ладонях, запястьях, где горячо бился пульс. А затем он приник к ее рту, увлекая туда, где не было ни мыслей, ни слов, где существовали только его объятия, он сам и нескончаемое наслаждение.

Сначала этого было достаточно.

Более, чем достаточно. Когда Поль вел ее вверх по райской лестнице, Тэффи осознавала только его близость, его твердую ладонь, в которой покоилась ее рука; она видела только его босые ноги, поднимавшиеся по медово-коричневым ступенькам.

– А куда делась наша обувь? – спросила она.

– Понятия не имею. – Он дошел до первой площадки и обернулся к Тэффи, так что она шагнула прямо в его объятия. – Но помню, как снял твои босоножки и поцеловал пальчики на ногах…

Теперь же он поцеловал ее в губы, овеяв ароматом дикого тимьяна и обняв за талию. Тэффи ощутила тепло его рук через ткань свободного светло-зеленого платья. Потом каким-то образом они вдвоем очутились в пустой комнате, где не было ничего, кроме речных бликов и теней. Хотя нет, там стояла огромная двуспальная кровать с изголовьем, возвышавшимся как темная старая скала, с простынями, свежими и зовущими, как ветер с реки. Тэффи застыла перед ее громадой, дрожа, и несмело спросила:

– Как же ты смог поднять ее на второй этаж?

– По частям. – Поль приподнял ее кудри и коснулся губами затылка. – А собрали ее здесь.

– Даже так… – она овладела собой и удержалась на ногах под новым порывом страстного желания, – даже по частям ты не мог поднять ее сюда, не повредив лестницу…

– Это было еще до того, как лестница появилась. Впрочем, перила все равно съемные, чтобы Жозеф мог продемонстрировать их вместе с другими своими работами на выставке… – Его пальцы заскользили вниз.

– Боже мой! И ты позволишь?

– Мне пришлось пообещать, иначе он не принял бы мой заказ.

– И ты обещал?

– Жозеф был мне нужен.

– Повезло Жозефу, – грустно отозвалась Тэффи.

Вот как надо улаживать свои дела! Если бы она тоже поступила так, оговорила свои условия до того, как бросилась ему на шею…

Впрочем, что толку? Поль нуждался в талантливом скульпторе, а Тэффи была просто женщиной, такой же, как многие другие. И ни одна из них не могла диктовать этому мужчине свои условия. Даже Аннет Уоррен это не удалось. Но Тэффи не могла так просто сдаться:

– Не могу представить, как он заберет все перила… – (Жаркое дыхание Поля шевелило ее волосы.) – Ступеньки наверняка будут выглядеть оголенными.